Джин Плейди - Королева Виктория

• Название: Королева Виктория
• Автор: Джин Плейди
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-002411-8

Победоносная, блистательная Виктория, чья жизнь стала легендой, а царствование составило целую эпоху, называемую викторианской. За годы ее правления Англия из «владычицы морей» превратилась во владычицу половины мира. Какой была эта женщина, королева из королев? Какие тайны скрывались за фасадом столь блестящего правления? Придворные интриги и политические заговоры, пышные балы и кровавые войны, но за всем этим стоит женщина, страстная и любящая.

Мудрая королева и нежная мятущаяся женщина — такой предстает перед нами королева Виктория на страницах романа Джин Плейди.

---

Беатриса была единственной из моих детей, кто по-прежнему оставался со мной. Она очень изменилась и не была уже той занятной девчушкой, которая очаровывала нас своими причудливыми высказываниями. Она превратилась в застенчивую и склонную к уединению девушку.

В каком-то смысле я была этому рада. Боюсь, что это было эгоистично с моей стороны, но я не могла вынести мысли, что Беатриса покинет меня.

Я поехала в Дармштадт на свадьбу моей внучки Виктории Гессенской с ее кузеном Луи Баттенбергом. Я все еще переживала потерю Леопольда и предприняла эту поездку в надежде, что в семейном кругу я смогу хоть на время забыться. С собой я взяла Беатрису.

Там на свадьбе она встретила брата жениха, Генри Баттенберга, и они полюбили друг друга. Когда спустя какое-то время Беатриса сказала мне, что хочет выйти замуж, меня охватил ужас.

— Невозможно! — сказала я. — Это просто увлечение.

И потребовала от нее, чтобы она об этом даже не смела думать. Я достаточно вынесла. Лорд Биконсфилд умер, Джон Браун умер, и вот теперь Леопольд. Как я могла потерять ее — единственную из моих детей, оставшуюся со мной!

Бедная Беатриса была безутешна; но в своем обычном духе она склонила голову и смирилась.

Я была очень несчастна, не могла ни есть, ни спать, все время размышляла. Потерять Беатрису! Нет, я не могла и подумать об этом. Это была бы последняя капля. Она забудет это увлечение. Замужество не для нее. В конце концов, ей уже двадцать семь — пора забыть подобные глупости. Она прожила так долго, не помышляя о замужестве. Почему это теперь пришло ей в голову? Глупость! Нелепость! Но видеть бедняжку Бэби такой печальной было невыносимо. Мы вернулись в Англию. Беатриса выглядела бледной и грустной.

Я не могу этого допустить, подумала я. Я не могу повторить ошибку моего бедного безумного деда. Я вспомнила своих теток, таких странных, полусумасшедших, с печально пустой жизнью. Я не могла этого больше выносить.

— Беатриса, ты очень изменилась, — сказала я. Она этого не отрицала. Я послала за Генри Баттенбергом, желая с ним переговорить о дочери.

— Вы знаете, что значит для меня Беатриса, — сказала я. — Я не могу без нее обойтись. Иногда мне бывает так одиноко. Я потеряла многих близких мне людей. Что, если бы вы обосновались в Англии? Возможно ли это? Если да, то вы могли бы жениться на Беатрисе и она осталась бы со мной. Выражение радости на его лице осчастливило меня. Я послала за Беатрисой.

— Генри будет жить в Англии, — сказала я. — И я не потеряю тебя, мое любимое дитя…

Мы обнялись, смеясь. Было чудесно видеть мою любимую девочку такой счастливой. Я давно уже не чувствовала такого удовлетворения.

Церемония была очень простой. Я назвала ее «деревенская свадьба», но все были очень счастливы. Во время свадьбы Беатрисы бушевали политические бури.

Правительство Гладстона испытывало затруднения, что меня совсем не удивляло. Палата отвергла предложенный бюджет, и это означало отставку Гладстона. Я предложила ему графский титул, надеясь, что навсегда с ним распрощаюсь; но он его отклонил.

Я была очень рада пригласить лорда Солсбери[78], лидера консервативной партии, и предложить ему сформировать правительство, но он не выразил особого желания, он хотел стать министром иностранных дел. Но в конце концов он согласился при условии, что будет совмещать обязанности премьер-министра и министра иностранных дел и пользоваться в какой-то мере поддержкой Гладстона в оставшиеся несколько месяцев до роспуска парламента.

Я была восторге. Мне он очень нравился. Я полагаю, что после Гладстона мне бы кто угодно понравился. Лорд Солсбери быв первым премьер-министром, который был моложе меня. Это напомнило мне, как я постарела.

Но эта временная передышка длилась недолго. На выборах победили либералы, и я снова оказалась лицом к лицу с Гладстоном.

Что за мучение был этот человек! Теперь он хотел самоуправления для Ирландии и объявил свои намерения мне и всей стране, не дав никому времени подумать. Я была очень довольна, когда многие либералы решили голосовать против этого билля и палата его отвергла.

Я испытала большое облегчение, когда правительство снова пало, и я призвала лорда Солсбери.

ЮБИЛЕЙ

Приближалось пятидесятилетие моего царствования. Лорд Солсбери сказал, что подобные юбилеи чрезвычайно редки и его следует праздновать торжественно.

Одна мысль о празднествах казалась мне утомительной, но, разумеется, он был прав. Такие годовщины не должны проходить незамеченными для народа.

Я получила очень тревожные известия от Викки. Ее муж Фритц страдал тяжелой болезнью горла — подозревали, что у него рак. Викки очень волновалась, так как при прусском дворе ей жилось нелегко. Ее свекор и свекровь не питали к ней добрых чувств, а Бисмарк был ее настоящим врагом; сын обращался с ней чудовищно, и любое ее действие неизменно подвергалось осуждению — и все это из-за ее английского происхождения. Можно было понять ее страхи — что станет с ней, если вдруг Фритц покинет этот мир.

Когда же пришла шифрованная телеграмма, я догадалась, что положение опасное. В телеграмме говорилось, что немецкие врачи хотели сделать Фритцу операцию, но Викки желала прежде посоветоваться с одним из наших врачей, считавшимся известным специалистом в таких заболеваниях. Это был доктор Морелл Макензи. Викки умоляла меня прислать его немедленно. Она была против операции и думала, что доктор Макензи сможет убедить немецких врачей отказаться от нее.

Я тут же послала за своими врачами узнать их мнение о докторе Макензи. Они сказали, что он действительно очень способный врач, но жаден до денег и поэтому с ним следовало быть крайне осторожным.

Я сообщила об этом Викки. Ситуация осложнялась еще и тем, что сам император был нездоров, так что недолго оставалось ждать конца; если бы он умер, Фритц стал бы императором, а если бы умер и он, корона досталась бы моему внуку Вильгельму, враждебно относившемуся к матери.

Таково было положение дел, когда наступил день праздника. Накануне, проснувшись ранним солнечным утром, я позавтракала и отправилась из Фрогмора, где провела несколько дней, в Букингемский дворец. И по всему пути следования до станции меня бурно приветствовали, что было очень приятно. Прибыв на Пэддингтонский вокзал, я поехала оттуда через парк в Букингемский дворец, и по дороге меня снова приветствовали.

На празднование юбилея прибыли мои дети. Я была так счастлива в это поистине исключительное событие — пятьдесят лет я пробыла на троне и вынесла столько испытаний и огорчений — встретиться с любимыми детьми!

В этот день было прислано огромное количество великолепных букетов, роскошных корзин с цветами. Оказывается, садовники состязались друг с другом за право поздравить меня подобным образом. Среди них был искусно составленный букет в четыре фута высотой, и на нем алые буквы V.R.I.

На следующий день начались праздничные торжества. Я отказалась надеть корону и коронационные одежды, потому что, хотя это и было знаменательное событие, мне хотелось, чтобы все выглядело возможно проще. Мои дети были разочарованы. Они считали, что все должно быть торжественно. Александру подговорили убедить меня надеть корону, но я сказала, что это не ее дело и никому не удастся меня переубедить. Я решила надеть чепчик — из белых кружев с бриллиантами — но все же чепчик.

Лорд Розбери сказал, что империей управляют не в чепчиках, а в короне и со скипетром в руке. Но я настояла на своем и распорядилась, чтобы все дамы были в чепчиках и длинных закрытых платьях и накидках.

Как всегда в таких случаях, я думала, если бы Альберт был жив, как бы он был горд! Я выехала из дворца в ландо, запряженном шестеркой белых лошадей, в сопровождении эскорта индийской кавалерии. За моим экипажем следовали верхом все мои родственники-мужчины: три сына, пять зятьев и девять внуков.

Бедный Фритц, несмотря на страдания из-за тяжелейшей болезни, имел очень бравый вид. Он говорил с величайшим трудом, так как почти уже лишился голоса, и то, что он приехал, было проявлением мужества. Его приветствовали громче всех, потому что он выглядел великолепно в белой с серебром форме и с прусским орлом на каске. Эти пруссаки всегда умеют привлечь к себе внимание, подумала я.

Затем следовали гости из Европы, Индии и наших колониальных владений. Присутствовали четыре короля — Саксонии, Бельгии, Греции и Дании и наследные принцы Пруссии, Греции, Португалии, Швеции и Австрии.

Трудно вообразить себе более блестящее собрание; даже Папа Римский прислал своего представителя. Мы проехали по Пикадилли, Ватерлоо-плейс и Парламент-стрит к Вестминстерскому аббатству, где должен был состояться благодарственный молебен. Я вошла в аббатство под звуки марша Генделя.