Луис Ламур - Дьявол с револьвером

• Название: Дьявол с револьвером
• Автор: Луис Ламур
• Жанр: Вестерн

На бескрайних просторах Дикого Запада люди убивают, чтобы выжить, поэтому меткий стрелок ценится очень высоко. Но если он не хочет иметь грязных дел, как Кинг Мэбри, то обречен на скитания в одиночестве среди снежных равнин. Случайно он узнает, что знаменитой труппе Тома Хили предстоит переход через опасную долину УиндРивер. Их проводник, ковбой Баркер, сразу вызвал у Мэбри подозрения. И они оправдались. Спасти трех женщин от грабежа и насилия может только он, настоящий дьявол с револьвером, Кинг Мэбри.

---

— Человек делает то, что ему диктуют обстоятельства.

— Я не смогу выйти за вас замуж, если вы будете продолжать убивать людей.

Старая история, и внутри него стало расти раздражение. Как будто он только и мечтал, что охотиться за людьми и убивать их.

— Вы не имеете право так говорить, Дженис. Кто знает, что случится в ближайшие несколько дней. Я не хочу убивать, но и не хочу быть убитым.

— Вы можете избежать этого.

— Вероятно… Вы когда-нибудь пытались избежать поединка? У вас совершенно нет опыта, чтобы рассуждать о таких делах.

— Если вы убиваете, — возразила она, — вы не лучше их.

— А на войне? Вы говорили, ваш отец воевал.

— Это другое дело.

— Разве? Потому что на войне есть фронт и фланги? Здесь тоже идет война, и от исхода ее зависит, в чьих руках окажется Запад — в руках тех, кто приходит строить, или тех, кто приходит грабить и разрушать.

Дженис с сомнением покачала головой.

Он перевел грустный взгляд на горы. Как убедить ее? Или любого другого, кто не испытал того, что испытал он? Они пытались судить о законах дикой неукрощенной страны по меркам морали жителей аккуратно засаженных вязами городков восточного побережья.

— Ну, а как насчет сиу? Неужто я должен был позволить им перебить всех нас?

— Они индейцы, дикари.

— Но они тоже люди, зачастую хорошие люди, если посмотреть с иной точки зрения. Индейцы дерутся за свой образ жизни, который для них так же дорог, как нам — наш.

Она промолчала, но он знал, что не убедил ее. Она ненавидела револьвер, который он носил, ненавидела все, что он сделал, и, наверное, еще больше — то, что он может сделать. В штате Вирджиния убийц отправляли на виселицу или в тюрьму, и она не видела разницы между Вирджинией и Дальним Западом.

Мэбри догадывался, о чем она думает, и пытался найти слова, которые наконец убедили бы ее, — но он не умел красиво говорить. Между ними возникло отчуждение, и он отчаянно попытался сломать его.

Он потянулся к Дженис и привлек к себе, но не почувствовал в ней податливости и желания понять. Она просто подчинялась ему.

Дженис взглянула на него.

— Обещайте, что не будете больше убивать.

Он уронил руки и отступил.

— Я был бы дураком и вруном, если бы дал такое обещание — дважды.

Она в сердцах отвернулась от него.

— Мне кажется, все что о вас говорят, правда! Вам нравится убивать! И вы не любите меня. Если бы любили, то сделали то, что я прошу!

— Нет, — возразил он спокойно, — сделать то, что вы хотите, — это не доказательство любви. Я принадлежу самому себе, и живу так, как мне подсказывает совесть.

— Совесть? — вспыхнула она. — Да вы даже не представляете, что такое совесть!

Резко повернувшись, она пошла к дому. Мэбри растерянно остановился у крыльца. Почему он не пообещал сделать то, что она просила, не прекратил спор? Ведь, возможно, они больше не встретят Баркера. И тем не менее он знал, что не должен давать такого обещания. Он надеялся никогда больше не вынимать оружия, однако если возникнет необходимость, он сделает это.

Кинг оставался на крыльце, пока пламя в очаге не превратилось в угольки и все не улеглись спать, и даже после этого — он колебался, к нему вернулось прежнее беспокойство. Все еще дул теплый ветер, только уже слабее, и где-то выл на луну одинокий волк; эхо отвечало ему, отражаясь от скалистых утесов.

Он спустился с крыльца и неслышно, как большая кошка, обошел коррали. Вернувшись на крыльцо, он свернул последнюю самокрутку и прикурил ее, тщательно пряча огонь в сложенных чашей ладонях.

— Дженис… Дженис… — тихо прошептал он в темноту.

Но темнота не ответила. Только снова завыл волк да ветер зашелестел в траве на лугу.

Глава 18

Едва рассвело, Кинг Мэбри встал с постели и быстро оделся. Хили уже не спал. Мэбри по звуку догадался, что он расщепляет поленья на лучины, затем раздалось потрескивание пламени. Натягивая сапоги, он услышал, как хлопнула входная дверь. Хили вышел во двор.

Мэбри накинул оружейный пояс с револьвером и застегнул пряжку, по привычке похлопав по револьверу, чтобы убедиться, что тот ладно лежит в кобуре.

Выйдя в общую комнату, он налил в таз воды и умылся. На улице стояла специальная скамья для умывания, но утро было слишком холодное.

Причесавшись, он подошел к очагу, добавил несколько поленьев и налил кофе. Дженис уже успела встать и одеться, услышав возню Мэбри, вышла из спальни и поздоровалась.

Кофе был горячим и крепким. Мэбри, взяв кружку, подошел к двери, выглянул наружу. Хили не было видно. Очевидно, пошел задать корма лошадям.

Дженис налила себе кофе и присоединилась к Мэбри. Выглядела она посвежевшей, уверенной в себе и такой же привлекательной, как в Хэт-Крик, когда он впервые встретился с ней.

— Извините, Кинг. Правда, извините. Но вы же не хотите, чтоб я отказалась от того, во что верю?

— Лучше пейте кофе, — показал он на кружку в ее руках.

Из спальни вышла Доуди, а через несколько минут появилась и Мэгги, — шла она медленно, но без посторонней помощи. Женщина сильно похудела, но глаза ее ярко лучились.

— Никто не сможет сказать, — прокомментировал Мэбри ее появление, — что ирландцы не крепкий народ.

— Я выкарабкаюсь, — отозвалась Мэгги. — Я еще выкарабкаюсь.

Дженис взглянула на Мэбри, но тот избегал ее взгляда. В комнате становилось теплее, приятно пахло кофе.

Мэгги взглянула в окно.

— Прекрасное место, а женщина могла бы сделать его еще прекраснее. А эти деревья! Я всегда любила огромные старые деревья.

— Весной, — сказал Мэбри, — холмы зеленеют, в горах, на вершинах, всегда лежит снег, а здесь, внизу, расстилаются мягкие луга, и скот пасется по колено в траве.

— А я буду пастись на досках какой-нибудь пыльной сцены, — грустно сказала Мэгги, — и одеваться к спектаклю в какой-нибудь душной тесной гримерной.

— Мэгги, вы не сможете заниматься ничем другим, — сказала Доуди. — Если бы у вас был такой дом, то в один прекрасный день вы бы все равно учуяли запах грима или услышали бы отголоски аплодисментов — и только вас здесь и видели.

— Может быть… может быть. Но мне все же так хочется попробовать…

Мэбри допил кофе и подложил дров в огонь. Он знал, что должны прозвучать какие-то слова, что Дженис сама хотела произнести их или услышать их от него, но сейчас ему меньше всего хотелось разговаривать.

— Где Том? — вдруг спросила Доуди.

— Во дворе. Скорее всего, кормит лошадей.

Кинг подошел к окну. В это утро окрестные холмы, покрытые изморозью, казались серыми; только местами на них белыми полосами лежал снег, таясь в глубоких трещинах, куда не доставало солнце. Он вновь подошел к столу, поставил кружку и свернул самокрутку.

Дженис уже дважды молча подходила к окну.

— Где же он? — снова спросила она. — Пора завтракать.

— Давайте начинать, — сказала Доуди, — если собираемся выехать пораньше. Том присоединится к нам позже.

Доуди взяла сковороду, в кухне она нашла ветчину и яйца. Подняв одно на свет, она покачала головой.

— Вот уж не думала, что здесь есть яйца. Я считала, что на Западе не едят ничего, кроме говядины и бобов!

Дженис встала.

— Хочу подышать воздухом. Пойду помогу Тому.

Она стремительно вышла, закрыв за собой дверь. На сковороде зашипел жир. Мэбри смотрел, как Доуди режет ветчину и разбивает яйца.

— Не огорчайся, Кинг, — сказала Доуди. — Она изменится.

Мэбри взглянул на нее, но промолчал. От запаха жарящейся ветчины еще больше захотелось есть. Он глубоко затянулся и сел в обтянутое бизоньей шкурой кресло, наслаждаясь теплыми ощущениями, которые вызывали у него потрескивание пламени в камине и мягкие движения женщины.

Любому человеку нужен дом: он много путешествовал по разным местам, много видел и много знал, что проку, если все это некому передать?

Мэбри вспомнил те времена, когда был юнцом, выпорхнувшим из гнезда… Да, каждому человеку необходимы четыре надежные стены, которые он может назвать своим домом. Мужчину манят новые места, встречи и опасности — в странствиях он мудреет, а потом вспоминает манящий зов далей, неведомых долин, каньонов, где до него не ступала нога человека, высоких горных вершин и диких просторов.

В ту пору он захотел все увидеть и познать и был уверен, что никто и ничто не остановит его. Ему нравился запах одиноких костров из бизоньего кизяка, ночевки под открытым небом, живительный воздух морозных рассветов. Он видел гигантские стада бизонов, могучих животных, плечи и головы которых покрывал иней. Его слух ласкал скрип седла и топот копыт…

Все это подходит человеку, пока он молод. Неплохо всю жизнь чувствовать внутри звенящую юношескую струну, но наступает время, когда каждый настоящий мужчина начинает тосковать о жене, о доме, о сыне. Человек должен где-то пустить корни и иметь что-то свое — не быть всю жизнь бродягой, у которого нет ничего, кроме седла и скатки одеял. Чего стоила жизнь, истраченная на бесцельные скитания? Конечно, ему хотелось посмотреть мир, заглянуть за горизонт, увидеть огни незнакомых городов. Он должен был померяться силой с другими.