Роберт Святополк-Мирский - Четвертый хранитель

• Название: Четвертый хранитель
• Автор: Роберт Святополк-Мирский
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-903339-57-0

Выполняя последнюю волю покойного старца-монаха, дворянин Василий Медведев открывает страшную древнюю тайну и случайно узнает правду о прошлом многих людей, которых встречал в жизни. Это прошлое порой оказывается мрачным и кровавым — там сталкиваются благородство и коварность, честь и подлость, там любовь соседствует со смертью, предательством и убийством…

---

Иван Васильевич смутился.

— Гм… Ну что ж, братец боюсь тут ты прав. Но что поделаешь — все дела, дела, да дела державные, — пожаловался он. — За ними не упомнишь… А и, правда… Надо подумать, чем бы ее пожаловать-то?

— О! — Воскликнул Патрикеев с такой искренностью, будто именно сию минуту пришла ему в голову эта мысль. — Вот заговорили мы о Твери, я и вспомнил! У тебя же саженье-то, — приданное Марьино есть! Я помню, целый сундук камней всяких был у нее. После смерти великой княгини я тебе сам в руки дал ларец-то этот. Ты еще сказал: «Давай укрою, чтоб не пропал».

— Действительно, молодец брат! — хлопнул Патрикеева по спине Иван Васильевич. — И точно в самый раз ей подойдет. Как-никак она теперь тоже Тверская, по Ивану.

— Рад служить, государь, — слащаво улыбнулся Патрикеев, и, кряхтя, поднялся на ноги. — Ой, пойду, лягу, старость — не радость. А и Аристотель наш тоже постарел совсем: сегодня, как из пушки стрелял, смеху было — в сугроб упал, оступившись. Ну что поделаешь — ему уж за шестой десяток перевалило.

— Это плохо, — насторожился Иван Васильевич. — Надо к нему лекаря приставить. Не дай Бог помрет, — кто ж нам пушки лить станет? — И вдруг какая-то мысль пришла ему в голову. — Слушай Патрикеев, а не сбежит ли он от нас тайно в свою Болонью, уставши от Московской службы.

— И-и-и, государь, ни за что! Во-первых, никто ему десять рублей в месяц как ты платить не будет, а во-вторых, в Болонье-то темница его ждет, там до сих пор нашего мастера ищут, за подделку ихних монеток-то.

— Ах да! — Успокоено рассмеялся Великий князь. — Я и забыл. Ну что ж. Дай Бог ему здоровья, да и тебе тоже. Ступай.

— Благодарю, государь, — кланяясь и пятясь к двери, почти прошептал Патрикеев и добавил — так ты не забудь про…

— Помню, помню, прямо сейчас возьму, завтра и пожалую.

Дождавшись, когда Патрикеев выйдет и, для верности заглянув за дверь, Иван Васильевич направился в дальний угол, где стоял его рабочий стол, весь заваленный свитками грамот и документов, открыл маленький ящичек, вынул оттуда золотой ключ, подошел к стене и открыл потайной шкаф.

Некоторое время он стоял неподвижно, не веря своим глазам.

Шкаф был пуст.

Иван Васильевич запер его, медленно положил ключик в ящик, и задумался.

Кто знал? Патрикеев не знал. Да никто не знал. Никто кроме Патрикеева сюда не входит!!! Стоп! Софья! Софья спрашивала… Да, да, да… Когда ж это было… А-а-а, после рождения Василия… Пришла… О чем-то говорили… Я обнял ее, поблагодарил за сына… Она села на мои колени и зацепилась поясом… Ящик открылся… «Ой, какой ключик! А от чего это?»… Я пытался отговориться… Она пристала, как банный лист… «Памятки от полюбовниц прячешь!» И в слезы… «Я тебе сына родила, а ты…» Вот тогда и проявил я слабость: открыл ключом шкаф вынул, да показал ей Марьино приданое. Вроде, стыдно Софье тогда стало. Руку поцеловала, прощения попросила. Думал, забыла уж давно… Ан, видно нет. Точно она!!! Больше некому!

Он резко задвинул ящик стола, вышел и решительным широким шагом направился в покои Великой княгини.

…Дежурные бояре и придворные испуганно кланялись, а некоторые даже падали ниц, сразу почуяв, что государь в гневе, но Иван Васильевич не обращал на них никакого внимания.

— Государыня уже изволила почивать, — испуганно попыталась остановить его Береника.

— Поди прочь, старуха, — оттолкнул он ее, и с треском, сломав задвижку, распахнул дверь в спальню супруги.

Великая княгиня Софья Фоминична улыбнулась и, подвинулась на огромном ложе, каких в Московском княжестве больше ни у кого не было, и кое было привезено по ее специальному заказу из Венеции. Ложе представляло собой почти маленькую комнату, полом которой служила огромная необычайно мягкая постель, а стены — прозрачные занавески из тончайшей индийской ткани. Софья Фоминична указала место рядом с собой и маняще поглядела на супруга.

— Я давно не видела тебя здесь, мой дорогой. Ложись и согрей меня своим теплом.

Иван Васильевич, не двинувшись с места, упер кулаки в бедра, растопырив локти, и грозно спросил:

— Где ларец, Софья?!

— Какой ларец? — С непритворным изумлением спросила великая княгиня, широко открыв красивые карие глаза.

— Ты прекрасно знаешь, какой, — с Тверским приданым Марьи.

— Ах, этот! Мой дорогой, я никогда не думала, что это может тебя так взволновать. Подойди ближе и присядь сюда. Я сейчас все тебе объясню.

Иван Васильевич подошел ближе, но присаживаться не стал.

— Ну! — прорычал он.

— Иван, ты же сам просил меня помочь в организации свадьбы моей несчастной племянницы с твоим героическим князем Удалым, которого ты описывал мне, как московского Геракла. Желая тебе угодить, я все устроила — за годы нашей тесной и доброй супружеской жизни, я никогда не перечила тебе. Ты ведь прекрасно знаешь, что суть греческого воспитания добродетельной супруги заключается…

— К черту греческое воспитание, Софья! Где ларец?!

Софья, глядя в глаза мужу, захлопала ресницами.

— Иван, я не понимаю, отчего ты так нервничаешь? Ты же хорошо знаешь, сколько ужасных несчастий пережила наша семья из-за турок… Мы потеряли Константинополь, мы остались нищими, и я благодарю Господа за то, что он послал мне тебя, такого доброго государя, любящего супруга, а потому мне совсем не хотелось бы, чтобы какие-то мелкие недоразумения разрушали нашу глубокую и тонкую привязанность. Вспомни, нас недавно постигло огромное горе! Господь взял к себе нашу доченьку, такова была его воля, но я расцениваю это как знак свыше. Мы должны нежнее относиться друг к другу тем более сейчас когда я снова…

— Где ларец, Софья?!

— Я же и рассказываю, но ты не даешь мне и слова сказать. Еще раз напоминаю — ты просил меня помочь устроить свадьбу Марьи и молодого князя Василия Верейского. Для этого из Венеции специально прибыл отец невесты, мой брат Андреас… Князь Василий Удалой — известная личность, любимец московского народа, и негоже было бы ему жениться на какой-то нищенке. Ты видишь, — слезы выступили у нее на глазах. — Я не стыжусь говорить о том, что наша семья жила в изгнании и нищете, и тебе это прекрасно ведомо. Где, по твоему, Марья могла взять приданное. Вот я и вспомнила об этом злосчастном маленьком ларчике… Да там и камней-то было — каких-то пару перстеньков на пальцы одной руки. Я подумала, что после Новгорода, откуда, как всей Европе известно, ты вывез триста повозок с драгоценностями, какая то жалкая шкатулка не может представлять для тебя особой важности, разве что ты хотел показать всему своему двору и всей Москве, что наша с тобой племянница беднее, какого-то Верейского княжича, земли которого фактически вот-вот станут принадлежать тебе…

Иван Васильевич тяжело вздохнул и присел на край постели, отодвинув прозрачный балдахин. Казалось, он полностью смирил свой гнев, и теперь говорил так, как разговаривает учитель с несмышленым учеником.

— Послушай, Софья, дело вовсе не в этих камешках, хотя их там было много и ценность их велика. Дело совсем в другом… Ты ведь помнишь — я говорил тебе о том, что…

— Ах, перестань, Иван. Ну, неужели ты, великий государь, дальновидный политик, мудрейший правитель, можешь верить в какие-то жалкие плебейские россказни, которыми тешит себя простой люд, выпив меду…

Иван Васильевич вздохнул.

— Видишь ли, Софья, у нас в народе говорят: «Дыма без огня не бывает». То, что сокровище Амрагана было — это правда, но…

— Иван, — расширила глаза до предела, Софья. — Ты верно перетрудился. О чем ты говоришь?! Все произошло почти триста лет назад. Это одни байки! Если бы это сокровище существовало, оно уже давным-давно проявилось бы. В Твери, в Москве, где угодно. И вообще я не понимаю, что общего между этой красивой легендой и приданым твоей покойно жены.

Иван Васильевич помолчал и упрямо сказал, тут же ловя себя на том, что сам не верит в то, что говорит:

— Понимаешь, Софья, приданое Марьи — это часть Тверской казны, и если Великие Тверские князья тайну ту великую знали, то может храниться она где-нибудь в казне этой. Вот, когда у меня в руках будет вся эта Тверская казна, и слуги мои переберут все предметы в ней один за другим и ничего не найдут, ну, может тогда, я успокоюсь…

Софья нежно прикоснулась своей бархатной ручкой к огромной ладони супруга.

— Оно будет в твоих руках, — вкрадчиво прошептала она, — Потому что и Тверь, и Верея и все исконно русские земли будут твоими, ибо с тобой я, со мной благословение апостола Андрея, а за нами — Великая Византийская империя — второй Рим! Два Рима пали, а третьим Москва будет до тех пор пока ты будешь со мной, и будешь верить мне, мой любимый. — Она нежно поцеловала его в щеку.

Иван Васильевич молча встал, и, не говоря ни слова, вышел.