Сюзанна Масси - Земля Жар-птицы. Краса былой России

• Название: Земля Жар-птицы. Краса былой России
• Автор: Сюзанна Масси
• Издательство: Лики России; Сатисъ
• Жанр: Культурология
• Год: 2000
• ISBN: 5-87417-092-8

Предлагаемое издание — не стандартный учебник и не научный трактат по истории России или ее культуры.

Сюзанна Масси размышляет об исторических событиях, повлиявших на формирование национального характера и народных традиций, о людях, созидавших красоту или поддерживавших в других искру созидания, о народе и его правителях — обо всем, что ей самой кажется интересным и заслуживающим внимания. Все повествование, выросшее, как рассказывает автор, из цикла лекций, посвященных ярким периодам в истории культуры России, и потому состоящее как бы из разрозненных частей-глав, создает удивительно цельное впечатление.

В этом рассказе, динамичном, образном, эмоциональном, поражает обилие фактов, свидетельств очевидцев, ассоциативность авторского мышления.

Тонкий ценитель искусства, блестящий журналист и писатель, повидавший немало стран и народов и всегда интересовавшийся вопросами взаимодействия и взаимовлияния культур, она видит подчас то, что ускользает от нашего взгляда.

---

В полночь в Петербурге и в Москве внезапно ярко освещались улицы и общественные здания. Над светящимися Кремлем и Зимним дворцом вспыхивали огни фейерверка, раздавался гром пушек с Петропавловской крепости. На рубеже столетий один из свидетелей празднества писал: «Гул колоколов над головами возникал от звона тысячи шестисот колоколов на залитых светом колокольнях всех церквей Москвы, грохот пушек со склонов Кремля разносился над рекой, и процессии священников в роскошных шитых золотом облачениях с крестами, иконами и хоругвями медленно выплывали в облаках фимиама из всех храмов Кремля, держа путь через толпу. Все это производило незабываемое впечатление на свидетелей такого действа».

В конце пасхальной службы, длившейся более трех часов, священники благословляли каждого из прихожан и протягивали им крест для поцелуя. Когда служба в церкви заканчивалась, никто из присутствовавших и не думал идти спать. Праздник продолжался. Проходя по улицам в два-три часа ночи, можно было, заглядывая в окна трактиров, увидеть столы, накрытые белыми скатертями — там ждали посетителей. Дома жителей были украшены различными растениями и цветами. Праздничная трапеза начиналась в три-четыре часа утра, а когда приступали к десерту, восходило солнце. По традиции, каждого, кто заходил в дом, встречали приветливо; столы были накрыты и уставлены яствами всю ночь и весь следующий день.

В каждой семье готовили праздничные пасхальные кушанья и раскрашивали яйца почти всю неделю. Широко раздвинутые столы украшали вазами с цветами. В центре стола красовались кудрявые барашки, искусно выполненные из сливочного масла, в окружении леденцов в виде флажков и крестиков. Готовили поражающее воображение количество салатов, нарезали ветчину, ставили телятину и жареную дичь. Многие кушанья выкладывали на блюда в форме яйца или подавали в виде фаршированных яиц, кондитеры прятали сласти в яйцевидные оболочки. Пекли разнообразные пирожки, ромовые бабы и мазурки, и на любом столе в городах и деревнях стояли два традиционных для Пасхи кушанья. Одним их них был сдобный пасхальный хлеб — кулич, пышный, круглый и высокий, украшенный глазурью с нанесенными на нем буквами «ХВ», означающими Христос Воскресе. Вторым неизменным блюдом была пышная сладкая жирная белая пасха пирамидальной формы с теми же нанесенными на ней символическими буквами. Пекари вкладывали в изготовление куличей собственные идеи; маленькие куличи облепляли большие, подобно устрицам на рифе, макушку куличей украшали сеточкой из теста и сверху помещали сливы или побег от ветки, сохранившейся с Вербного воскресенья. У каждой семьи были свои излюбленные рецепты, которые передавались из поколения в поколение. (Елена Молоховец в своей кулинарной книге перечисляет семнадцать рецептов пасхи.) По всей России люди всякого звания наслаждались одинаковым пасхальным завтраком: они намазывали пасху на кулич и ели его со сваренным вкрутую яйцом, запивая все это стаканом охлажденной водки.

Большинство прихожан — и прежде всего крестьяне — предварительно освящали в церкви свои пасхальные завтраки. К концу службы они приносили в храм кулич и пасху на тарелках, завернутых в пестро вышитые полотенца. Верующие ставили свои приношения посреди храма, и священник, проходя мимо двойного ряда тарелок, протянувшегося по всей церкви, благословлял куличи и пасхи, которых зачастую было так много, что вкусный ряд выходил даже на улицу, а иногда и обвивал здание церкви. Это было забавное и красивое зрелище — высокие караваи, большие и маленькие, окруженные цветами, пирамидальные башни пасх, украшенные листьями и красными яйцами, а иногда даже горшочки с вареньем и медом.

В пасхальную ночь в течение следующего дня все ходили друг к другу в гости. Хорошо воспитанные дворяне считали своим долгом посетить всех знакомых одиноких пожилых дам. К ректору университета приходили профессора, председателю суда наносили визит его судьи, губернатору — его коллеги и гражданские чиновники. Все, по обычаю, приветствовали друг друга одними и теми же словами: «Христос воскресе!», — и слышали в ответ, — «Воистину воскресе!», после чего следовал троекратный поцелуй. Эти обоюдные посещения и поцелуи не прекращались целую неделю. Сначала целовали друг друга все члены семьи, безо всяких исключений. Кучера, лакеи и слуги обходили господскую семью, целуя детей и даря им крашеные яйца. В армии генерал, командовавший корпусом (в 80 000 человек) целовал всех своих офицеров; командир полка — всех офицеров полка и некоторое количество рядовых. Капитан лично целовал каждого солдата в своей роте. То же происходило и во всех гражданских учреждениях. Начальник целовал своих подчиненных, которые, облачившись в парадные мундиры, спешили нанести ему визит в пасхальное воскресенье. Коля поразило, что такие поцелуи не были лишь данью вежливости, но были они крепкими и сердечными.

Императору приходилось труднее, чем другим. Он целовал не только всех членов своей семьи и придворных, но и сотни посетителей, которых он принимал в воскресное утро; каждого часового, мимо которого Император проходил в день Пасхи, он приветствовал поцелуем и восклицанием «Христос воскресе». На параде в пасхальное воскресенье он христосовался со всеми присутствовавшими офицерами и большим числом рядовых. (В 1904 году Николай II записал в своем дневнике, что обменялся пасхальными приветствиями с 280 лицами во время ночной церковной службы, а затем, в пасхальное утро — с 730 военными.) На улице мужики, повстречавшись друг с другом, целовались, а потом обычно кто-нибудь из них предлагал: «Пойдем, братец, что-нибудь выпьем», после этого они, как правило, направлялись в ближайший трактир. В провинциальном городе Коль видел караульного, целовавшего каждую хорошенькую девушку, чью корзину или тележку он проверял.

Все с удовольствием пили. На Пасху пьянству предавались целыми деревнями. «В это время, — говорил Коль, — ни один русский не знает удержу».

В провинции и в городах в очередной раз начинались прогулки в экипажах. В них сидели дамы в высоких кокошниках и в ярких праздничных нарядах. Возобновлялись балы, и каждый спешил ко двору, с визитом к знакомым, в церковь, на завтрак или покататься на качелях, которые вновь устанавливали, еще в больших количествах даже, чем на Масленицу, на площадях и больших открытых площадках, где любила бывать публика. «На Пасху, — писал один из путешественников, — каждый взмах качелей сопровождается песнями девушек, игрой на балалайках, и трудно представить себе более потрясающее зрелище, чем несколько десятков качелей в одновременном полете.»

Вместо чая и орехов, которые в изобилии продавались на Масленицу, торговцы теперь предлагали апельсины и мороженое. Этих сластей было множество. Коль рассказывал: «Когда видишь горы апельсинов в людных местах на Пасху, начинает казаться, что этот отрадный фрукт, должно быть, растет в России на березах и соснах». Во время подготовки к Пасхе первые суда с апельсинами ждали в прибалтийских портах, когда тронется лед. Апельсины доставляли даже в Харьков, где продавцы укладывали их грудами в огромные пирамиды и разносили, держа подносы на головах и выкрикивая нечто несуразное: «Апельсины, лимоны, настоящие санкт-петербургские фрукты!» Коль продолжал: «По всей России, почти до самых отдаленных границ Сибири, во всех местах, где на Пасху сооружались качели, все было буквально наводнено апельсинами и лимонами».

Наряду с горами апельсинов, на Пасху, впервые в году, на улицах начинали торговать мороженым, и его можно было купить во всех людных местах. Коль писал: «Этот обычай, который нам, иностранцам, кажется странным, был порожден дешевизной мороженого и сладких соков в России. В пасхальное воскресенье вы вдруг заметите на улицах огромное число молодых парней, напоминающих ярких мотыльков, вырвавшихся наружу из неприглядных куколок… Те же юноши, что всего несколько дней назад продавали во время поста горячие сухие лепешки, теперь появляются в тонких цветастых красных блузах, которые носят навыпуск поверх черных бархатных шаровар. Как орденская лента, перекинута через их плечо и завязана у левого бедра большая белая салфетка с длинной красной бахромой, трепещущей на ветру. В таком наряде их можно увидеть, начиная со дня Пасхи, в Петербурге, Москве, Одессе и во многих других русских городах… Они разносят мороженое в двух жестяных банках, вставленных в деревянный бочонок, наполненный льдом, чтобы мороженое не таяло даже под солнечными лучами. Торговцы привлекают покупателей целым потоком веселых прибауток и шуток: «Мороженое! Мороженое! Свежайшее и самое холодное, шоколадное, ванильное, кофейное и розовое! Самое лучшее — цветочное! Кто отведает мое замечательное мороженое? Цветочное? Да! Подходи, дорогуша, не хочешь ли ты отведать макового? Оно тебе понравится больше, чем поцелуй возлюбленного»».