Сюзанна Масси - Земля Жар-птицы. Краса былой России

• Название: Земля Жар-птицы. Краса былой России
• Автор: Сюзанна Масси
• Издательство: Лики России; Сатисъ
• Жанр: Культурология
• Год: 2000
• ISBN: 5-87417-092-8

Предлагаемое издание — не стандартный учебник и не научный трактат по истории России или ее культуры.

Сюзанна Масси размышляет об исторических событиях, повлиявших на формирование национального характера и народных традиций, о людях, созидавших красоту или поддерживавших в других искру созидания, о народе и его правителях — обо всем, что ей самой кажется интересным и заслуживающим внимания. Все повествование, выросшее, как рассказывает автор, из цикла лекций, посвященных ярким периодам в истории культуры России, и потому состоящее как бы из разрозненных частей-глав, создает удивительно цельное впечатление.

В этом рассказе, динамичном, образном, эмоциональном, поражает обилие фактов, свидетельств очевидцев, ассоциативность авторского мышления.

Тонкий ценитель искусства, блестящий журналист и писатель, повидавший немало стран и народов и всегда интересовавшийся вопросами взаимодействия и взаимовлияния культур, она видит подчас то, что ускользает от нашего взгляда.

---

Нижегородская ярмарка была одной из самых впечатляющих достопримечательностей дореволюционной России, головокружительным калейдоскопом зрелищ, звуков и человеческих типов, который Мусоргский изобразил в своем фортепьянном цикле «Ярмарка в Нижнем». Миллионы крестьян и купцов из Европы и Азии съезжались на эту колоссальную ярмарку. Некоторым жителям Азии приходилось тратить целый год, чтобы добраться до ярмарки и вернуться домой. За два месяца ярмарки население города возрастало с 40 до 200 тысяч человек; ежедневный приток гостей можно было оценить по количеству проданного хлеба. Товары на сумму, эквивалентную 200 миллионам долларов, продавались или обменивались в течение шести недель, и эта ярмарка устанавливала цены товаров по всей Империи. Даже в 1914 году во время двух летних месяцев Нижегородская ярмарка привлекла более 400 000 посетителей.

Среди гостей Нижнего Новгорода в 1872 году была предприимчивая американка Эдна Дин Проктор, которая оставила подробный и чрезвычайно живой рассказ о своем посещении легендарной ярмарки: «Со станции мы сразу поехали в гостиницу «Россия»… Первый этаж распахнут на улицу, ко входам прибывают целые вереницы самых разнообразных экипажей и, высадив седоков, тут же отъезжают. На следующем этаже — большие обеденные залы, в которых можно увидеть все мыслимые и немыслимые костюмы и услышать речь на всех европейских языках… Резервуары с проточной водой, окаймленные кустиками папоротника и живыми цветами, кишат знаменитой волжской стерлядью, которая до поры резвится, но в любую минуту может быть выловлена и подана к столу гурмана…

Выйдя из дверей отеля, мы наняли дрожки, так как до Ярмарки километра два. Улицы были заполнены пешеходами, экипажами, подводами, телегами и повозками всех сортов, снующими взад-вперед. По мере того, как мы спускались по склону холма к мосту через Оку, толпа все уплотнялась, так что нам было все труднее продвигаться вперед. Казаки, служившие в конной полиции, со сверкающими взорами, на горячих конях, слившись с ними подобно кентаврам, гарцевали по мосту; а кругом — странные костюмы и наречия, слепящая пыль, которую ветер швырял в лицо, гомон, доносящийся с лодок на реке. Мы начинали постигать, что это такое — Ярмарка в Нижнем».

Причалы вдоль Оки, протянувшиеся на многие километры, были забиты горами железа, тюками с хлопком, ящиками с чаем, а на реке стояло так много разнообразных судов, что они казались продолжением города. На всем водном пространстве, насколько хватало взгляда, реку бороздили пароходы, крытые баржи, буксиры и лодки. Наплавной понтонный мост длиной в километр и такой же широкий, как какая-нибудь авеню в Нью-Йорке, соединял противоположный берег с территорией ярмарки. Суета и оживление, царившие на этом мосту, были ни с чем не сравнимы в России. Дрожки с бешеной скоростью мчались по этому раскачивавшемуся мосту среди толп крестьян и странников. Тут были персы и армяне в длинных черных и синих халатах, перехваченных блестящими поясами, в огромных тюрбанах, конусообразных фесках или высоких каракулевых папахах, татары в оранжевых рабочих рубахах, китайцы, греки в красных фесках, темноглазые грузины и турки в мешковатых шароварах.

Базар с прилегающей к нему территорией представлял собой целый город из камня, специально построенный для проведения ярмарок после пожара 1824 года в болотистой местности. Он был с трех сторон окружен каналами, а с четвертой к базару примыкала открытая площадь, на которой располагались дома губернатора и других крупных чиновников. Двенадцать длинных проспектов пересекались с улицами, разделяя территорию ярмарки на кварталы, в которых находились пять-шесть сотен магазинов. По обеим сторонам проходов прогуливались толпы народа, останавливаясь, чтобы поглазеть на жонглеров или послушать музыкантов; здесь же сновали продавцы сладких напитков, шербета и всякой мелочи, расхваливая свои товары. Эту центральную территорию облепляли со всех сторон тысячи сооружений из кирпича, дерева и даже желтых, зеленых и красных циновок, в которых располагалось до шести тысяч лавок.

Все живое на базаре жужжало и копошилось, напоминая человеческий улей. Целые ряды ресторанов и дешевых гостиниц на многих улицах были заполнены людьми. Мужчины, женщины и дети толпились у бочек с соленьями и маринадами, сидели на лавках и лузгали семечки, жевали фрукты, грызли орехи, ели пряники и сушеную рыбу, запивая все это квасом. Повсюду продавались арбузы. Они лежали горами на причалах и телегах, и казалось, что каждый человек, будь то мужчина, женщина или ребенок, и в городе, и на ярмарке без передышки лакомился мякотью этого сочного красного плода. Пар, вырывавшийся из самоваров, которые разносили торговцы чаем, клубился в воздухе, цирюльники брили головы прямо под открытым небом, и повсюду на крышах и деревьях взмахивали крыльями и ворковали голуби, которых не разрешалось убивать.

Ярмарка была заполнена народом. Там можно было приобрести штучные товары из Англии и Франции, духи из Константинополя. Госпожа Проктор писала: «Обогнув губернаторский дом, мы вошли на базар и сначала попали в ряды, где продавались одежда и украшения. Русские с Урала торговали здесь различными камнерезными изделиями, изготовленными на фабрике Екатеринбурга или местными ремесленниками в свободное от работы время на домашних станках; броши, пуговицы и печатки из великолепного малахита, этого яркого камня с прожилками, образующими таинственные узоры, что делало его в древности излюбленным амулетом; кристаллы аметиста насыщенного сиреневого цвета, соперничающего по красоте с богатством колористической гаммы виноградных вин; аквамарины, переливающиеся всеми красками лазурного моря в тени или на солнце; россыпи топазов всех оттенков от бледно-желтого до оранжево-коричневого и бусины розоватого или чисто белого горного хрусталя в виде ограненных шариков для ожерелья или вплавленные в печатки с 12 гранями, на каждой стороне которых был изображен один из знаков зодиака, и самые редкие вещицы — пресс-папье с основаниями из яшмы, на которых красуются полудрагоценные камни Сибири, превращенные искусной обработкой в листья и плоды.

Тут же купцы из Хорезма и Бухары, продающие украшения и тонкие брусочки лазурита и бирюзы, и прибалтийские немцы с янтарем, который охотно покупают китайцы, чтобы возжигать его как душистый ладан при обращении к богам. Тут и персы с южного берега Каспийского моря, демонстрирующие ковры и шали, в том числе кашемировые. Это красивые чернобородые мужчины в длинных восточных халатах из вытканного ими самими шелка, украшенных позолоченными поясами, свободно разговаривающие с иностранцами по-французски.

Далее люди, представляющие все народности от Нижнего Новгорода до Атлантики с разнообразными тканями и мелкими поделками своих стран.

Но более всего на ярмарке товаров из России. Здесь в изобилии выставлены груды шелка, атласа и ситцевых тканей из Москвы, часть из них вытканы золотыми и серебряными нитями, чтобы удовлетворить спрос восточного рынка. Здесь и кипы набивных тканей яркой расцветки для тех же покупателей, изящные изделия из серебра и кожи, ножи и холодное оружие из Тулы и целые склады самоваров». Крестьяне, по словам американской путешественницы, предпочли бы ходить босыми, чем жить без самовара, и нет семьи настолько бедной, чтобы обходиться без него; более 72 000 самоваров ежегодно продавались в Нижнем. В сундучном ряду стояли целые штабеля деревянных сундуков, окованных медными или железными полосами, окрашенных в малиновый, зеленый или синий цвета и разрисованных фруктами, цветами и странными существами на персидский или арабский манер. Были лавки со множеством картинок и портретов царя, стопы ящиков со свекольным сахаром из центральной России и длинные ряды с бочонками, наполненными осетровой икрой с Волги, Камы и реки Урал. Покупателей мехов особенно привлекали просторные магазины, в которых продавали шкуры, от волчьих, ценой в несколько копеек, медвежьих и тигровых, «прекрасно выделанных и невероятно дешевых», до отменных серебристых шкурок соболей. Неподалеку торговали войлоком, и тонким, и плотным для изготовления шапок, шерстяными одеялами и валенками, и половичками из сибирской шерсти, которые клали поверх дорогих ковров или стелили в сани.

Многие из купцов, по словам госпожи Проктор, ранее были крепостными, и хотя в те времена по закону они могли взять кредит на сумму не более пяти рублей, порядочность купцов была столь известна, что лишь под одно честное слово им ежегодно доверяли огромные суммы. «А теперь, — писала госпожа Проктор, — они торгуют на свой страх и риск, не платя дань никакому хозяину. Некоторые из купцов имеют благородный облик и незаурядные деловые качества, так что они вполне могли бы занимать высокое положение в любом торговом центре мира.»