Сюзанна Масси - Земля Жар-птицы. Краса былой России

• Название: Земля Жар-птицы. Краса былой России
• Автор: Сюзанна Масси
• Издательство: Лики России; Сатисъ
• Жанр: Культурология
• Год: 2000
• ISBN: 5-87417-092-8

Предлагаемое издание — не стандартный учебник и не научный трактат по истории России или ее культуры.

Сюзанна Масси размышляет об исторических событиях, повлиявших на формирование национального характера и народных традиций, о людях, созидавших красоту или поддерживавших в других искру созидания, о народе и его правителях — обо всем, что ей самой кажется интересным и заслуживающим внимания. Все повествование, выросшее, как рассказывает автор, из цикла лекций, посвященных ярким периодам в истории культуры России, и потому состоящее как бы из разрозненных частей-глав, создает удивительно цельное впечатление.

В этом рассказе, динамичном, образном, эмоциональном, поражает обилие фактов, свидетельств очевидцев, ассоциативность авторского мышления.

Тонкий ценитель искусства, блестящий журналист и писатель, повидавший немало стран и народов и всегда интересовавшийся вопросами взаимодействия и взаимовлияния культур, она видит подчас то, что ускользает от нашего взгляда.

---

Жизнь за городом была безмятежной и неторопливой. Гоголь изобразил ее в «Сорочинской ярмарке» так: «В поле ни речи. Все как будто умерло; вверху только, в небесной глубине, дрожит жаворонок: и серебряные песни летят по воздушным ступеням на влюбленную землю… Изумруды, топазы, яхонты эфирных насекомых сыплются над пестрыми огородами. Серые стога сена и золотые снопы хлеба станом располагаются в поле и кочуют по его незримости. Нагнувшиеся от тяжести плодов широкие ветви черешен, слив, яблонь, груш… Как полно сладострастия и неги малороссийское лето!»

Пушкин, рассказывая в «Евгении Онегине» о жизни Лариных в деревне, писал:

Простая русская семья,
К гостям усердие большое,
Варенье, вечный разговор,
Про дождь, про лен, про скотный двор…

Деревенский дом, спрятавшийся в зелени деревьев, был привычной и милой сердцу приметой русского пейзажа. Такие дома, как правило, деревянные, не отличались роскошью, однако были удобными и уютными. В России не встретишь замков с высокими стенами, рвами и ухоженными парками и цветниками, подобных европейским. Накануне Первой мировой войны один английский путешественник так описал типичное русское поместье: «Дом стараются ставить на высоком берегу реки или на пригорке в окружении деревьев. Обычно в таком доме есть веранда и балкон, поддерживаемый массивными белыми колоннами. Неподалеку от помещичьего дома вы непременно обнаружите липовую аллею, ведущую во фруктовый сад, в котором растут яблони, груши и вишни… В доме — просторная прихожая, большая столовая, гостиная и кухня, в которой кипит своя неугомонная жизнь. Лестницы ведут в уютные комнатки и укромные уголки, полные припасами кладовки, библиотеки со старинными и часто довольно ценными книгами. Везде вас окружают старомодная мебель красного дерева и фамильные портреты на стенах. Здесь царит атмосфера уюта, убаюкивающее ощущение досуга, безопасности и отдаленности от вселенской суеты. Таков дом помещика средней руки».

В 1873 году некая англичанка, посетившая центральную Россию, писала о покое и красоте русских просторов: «Вокруг простирались бескрайние равнины, ничем не огороженные яркие поля зеленеющего льна и волнующиеся поля пшеницы в обрамлении густых хвойных лесов; орлы парят над головой в чистом голубом небе; тут и там крестьяне в яркой красочной одежде, весело распевающие за работой или устроившиеся в тени берез, чтобы пообедать. А где-то вдалеке белый усадебный дом, наполовину скрытый за деревьями и рядом — белая церковь с синим куполом, усеянным золотыми звездами, с уходящим ввысь позолоченным шпилем и множеством сверкающих крестов, загорающихся ярким огнем в свете солнечных лучей под безоблачным небом. Там и хозяин, и его крестьяне каждую субботу, воскресенье и праздничные дни обращают свои молитвы к Богу. Закончив обед, перед тем, как вздремнуть часок-другой под березами в полуденный зной, благочестивые крестьяне оборачиваются к церкви и осеняют себя крестным знамением.

Летом обитатели деревенских домов почти не бывают в помещении. Они все время проводят на воздухе, сидя в тени деревьев за чтением, либо курят (в том числе и многие женщины), вышивают, судачат друг с другом, а иногда небольшими группами отправляются в лес по грибы, из которых затем приготавливают любимые русскими блюда. И правда, ничто не может сравниться с жизнью в загородном доме; все здесь устроено просто, все чувствуют себя непринужденно. Это совсем не похоже на великолепие и богатство, которые мы наблюдаем в Англии; напротив, комнаты почти не меблированы — в них лишь самое необходимое.»

Русские, как никакой другой народ, умеют ценить удовольствие жизни в тиши, и многие художники отразили на своих полотнах покоряющую безмятежность русской природы. Исаак Левитан писал широкую спокойную гладь озер и простор лугов. Борис Кустодиев создал портрет своей жены с ребенком в деревенском доме и передал в этой картине теплоту дерева и свежесть сирени. На одном из своих лучших полотен Илья Репин, сам выходец из украинских крестьян, изобразил большую русскую семью, где и стар, и млад мирно сидят за чтением, освещенные яркими солнечными лучами, проникающими сквозь листву деревьев.

Колоссальные расстояния и плохие дороги разделяли жителей провинции, поэтому гостей принимали с радушием и щедростью. Русские говорят: «Гостям всегда рады». Виктор Тиссо, путешествовавший по российской глубинке в 1893 году, отмечал: «Никого не удивит неожиданный приезд гостя, в том числе и незнакомца; такое событие всегда воспринимают с радостью. Семейная жизнь протекает в достатке, полная досуга. Вас примут, если вы скажете, что такой-то послал вас, либо просто представитесь. Гости могут жить столько, сколько им заблагорассудится, один день или шесть и даже несколько недель.» Обычно в деревне гостей не отпускали на ночь глядя и превращали в спальню любую комнату в доме. Постели устраивали на диванах и креслах; ночлег предоставляли для десятка знакомых, и при этом хлопоты не считались обременительными, так, будто речь шла о том, чтобы бросить охапку соломы в конюшне.

Раскованность и простота жизни в русских поместьях часто приводили в замешательство европейцев, которых шокировала непринужденность общения прислуги с помещиками. В 1805 году Марта Уилмот отмечала: «Вполне обычно видеть хозяев и слуг, вместе исполняющих какой-либо танец, и не раз, когда я оказывалась в незнакомом доме, мне было нелегко отличить хозяйку от ее femme de chambre[53].»

Деревенские развлечения были незатейливы. Играли в городки, качались на качелях и качалках, ходили купаться на реки и пруды. Станиславский так описал праздник на воде в своем подмосковном поместье в конце девятнадцатого века. «Огромная лодка с музыкантами, игравшими на духовых инструментах, шла во главе небольшой флотилии из пестро раскрашенных лодок, и весь тот день прошел в соревнованиях по гребле и плаванию на приз. В летнюю ночь на Ивана Купала и стар, и млад играли в заколдованный лес. В простынях и масках мы прятались за деревьями и ждали тех, кто придет искать папоротник, а затем набрасывались на них из наших укрытий. Если прятались в кустах, то мы внезапно выбегали, а если в траве, то старались незаметно подползти… Часто в летние вечера все соседи собирались вместе и гуляли всю ночь до зари». Именины и праздники превращались в запоминающиеся события, подобные описанным Пушкиным в «Евгении Онегине», когда после вечерних танцев и игры в карты для каждого из гостей находилось место на печных лежанках, диванах или кушетках. Некоторые же устраивались, закутавшись в стеганые пуховые одеяла, на ступеньках или лестничных площадках.

Младшая дочь Льва Толстого, Александра, рассказывает о жизни в Ясной Поляне:

«Постоянно праздновали чьи-то именины, рождения, пекли пироги… Повара жарили кур, баранину, ростбифы, готовили необыкновенное фруктовое мороженое… лакеи чистили батареи грязной обуви, подавали, убирали, горничные крахмалили воротнички, гладили, кучера чистили лошадей, то и дело запрягали, распрягали коляски и катки тройками, дрожки, тарантасы…»

Иногда появлялись цыгане и, прервав свои странствия, развлекали всех песнями и плясками. Александра Толстая пишет:

«Собирались цыгане обычно на чьей-нибудь квартире, в предместьях Тулы. Составлялся хор. Женщины, в разноцветных платьях, ярких повязках, с перекинутыми цветными шалями через одно плечо, рассаживались полукругом впереди. За ними выстраивались стройные, смуглые човалы с гитарами, в разноцветных шелковых рубашках и плисовых безрукавках. Перебирая струны, стоя впереди хора, дирижер вдруг едва заметно поводил гитарой, и тихо, чуть слышно, одним дружным вздохом поднималась песня; громче и громче, быстрее, резче звенели богатые, могучие аккорды гитаристов. Темп все ускорялся, гости в такт прихлопывали ногами; быстрее, быстрее, громче, не теряя ритма, гитаристы уже всей кистью били по струнам, и вдруг спокойно выплывали цыганки, одна, другая. Они шли, то простирая к кому-то руки, то падая вперед, то, гордо откинув голову, снова опрокидывались назад, дрожа плечами и отбивая чечетку. Сверкали зубы, тряслись на шее золотые монисты. Кричали и гикали човалы, какими-то гортанными, отрывистыми восклицаниями поощряли сами себя плясуны, кричали гости. И вдруг из задних рядов вылетал плясун-човал. Он бил себя руками о колени, бил о пол, как сатана, кружился между двумя женщинами, метался между ними в бешеной чечетке, темп нарастал, гиканье становилось громче, гости кричали, возбуждение доходило до крайних пределов. Последний аккорд гитар, плясуны замирали… наступала тишина».

Лошади играли важную роль в деревенской жизни. Русские любили породистых коней. Они были такими замечательными наездниками, что три года подряд в Англии по выездке и конкуру[54] завоевывали престижный кубок короля Эдуарда. В 1914 году в России имелось больше лошадей, чем в любой другой стране мира — 35 миллионов. В то же время в Соединенных Штатах Америки, следовавших за Россией, лошадей было всего 24 миллиона. Россияне вывели немало замечательных, чистокровных пород — серые в яблоках, гнедые и вороные орловские рысаки прославили Россию еще в восемнадцатом веке и считались одними из лучших лошадей в мире для упряжи. Придавая важнейшее значение обеспечению чистокровности породы, государство оказывало финансовую поддержку конным заводам и учредило даже специальное управление коневодства. Лев Толстой так любил лошадей, что получив гонорар за «Войну и мир», приобрел на него большое поместье в двадцать пять квадратных километров под Самарой и основал там конный завод. На этом заводе одно время было четыре сотни чистокровных английских скакунов и рысаков ростопчинской и кабардинской пород. В своем поместье Толстой часто устраивал азартные скачки, в которых наездниками выступали местные киргизы.