Мишель Зевако - Эпопея любви

• Название: Эпопея любви
• Автор: Мишель Зевако
• Издательство: Панорама
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-85220-420-Х

Мишель Зевако (1860–1918) — известный во Франции писатель, продолжатель традиций Александра Дюма, Эжена Сю, Поля Феваля. Десять из его многочисленных романов посвящены истории рода Пардальянов. Перед читателями один из них.

Вместе с главным героем романа, отважным шевалье де Пардальяном, мы попадаем в водоворот дворцовых интриг Екатерины Медичи и ее окружения, приведших к трагическим событиям Варфоломеевской ночи. Мы встретимся с прелестными женщинами и благородными мужчинами, с истинным великодушием и низким коварством, с предательством, верностью и всепобеждающей любовью.

---

— Действительно, чудо… — прошептала королева. Руджьери гордо выпрямился; королева польстила его самолюбию ученого.

— Вы правы, я сотворил чудо, — надменно произнес астролог. — Я потратил годы, подбирая составы, способные пропитать кожу, словно тунику Несса[2]. Долгие ночи проводил я за работой, едва не отравился сам, подбирая такое вещество, которое проникало бы в организм человека через прикосновение, а не через желудок и не при вдыхании. В эту шкатулку я заключил смерть, превратив ее в мою послушную служанку, немую, невидимую, сокрытую от глаз. Возьмите это чудо, моя королева. Шкатулка — ваша!

— Беру! — ответила Екатерина.

Она аккуратно прикрыла крышку, взяла шкатулку обеими руками, на какое-то мгновение замерла и прошептала:

— Такова воля Божья!

IV. Приказ короля

Итак, Франсуа де Монморанси вновь обрел свою супругу, Жанну де Пьенн, и нашел дочь, Лоизу. Он провел вместе с ними спокойный и мирный день в скромном доме на улице Монмартр. Сердце маршала переполняла радость. Он приходил в восторг, любуясь дочерью, и говорил себе, что нет на свете девушки милее и изящнее. Франсуа верил, что Жанна поправится, что приступ безумия лишь временный. Счастье вернет ей разум и здоровье. Иногда ему казалось, что в глазах безумной жены мелькают проблески сознания. Время от времени он внимательно приглядывался к Жанне и думал:

— Она придет в себя, и как тогда я объясню ей мою вторую женитьбу? Ведь я должен был хранить ей верность, даже если считал, что она изменила мне…

И при виде Жанны, такой же прекрасной, как и прежде, почти не изменившейся со времени их встреч в лесу Маржанси, маршала охватывал трепет.

Лоиза страдала от того, что мать не могла разделить с ней радость, но верила, что к Жанне вернется разум; нужен лишь заботливый уход. Всей душой отдавалась девушка неизвестному ей до сих пор блаженству: она обрела имя, семью, отца. Отец казался Лоизе человеком необыкновенным, исполненным внутренней силы и спокойного величия. К тому же он был одним из самых могущественных сеньоров королевства. Итак, несмотря на безумие Жанны, для всех этот день был днем подлинного счастья.

Ведь главное, что Жанна здесь, что она жива. Всматриваясь в ее лицо, отец и дочь, казалось, улавливали добрые перемены в ее самочувствии. Глаза Жанны вновь заблестели, на щеках заиграл румянец. Смех женщины, потерявшей рассудок, стал тихим и счастливым.

Маршал де Монморанси познакомился с Пардальяном-старшим, которого он до этого не знал. Они обменялись крепким рукопожатием в знак глубокого взаимного уважения. История с похищением Лоизы была забыта.

Ночь прошла спокойно. Однако с наступлением утра, около дома, на улице кое-что изменилось. Появился маршал де Данвиль и с ним сорок гвардейцев короля. Они сменили отряд герцога Анжуйского, охранявший дом. С отрядом ушел и тот капитан, что позволил Пардальянам остаться в доме под поручительство Жанны де Пьенн. На пост заступил офицер королевской гвардии.

Всю ночь Данвиль провел на улице, а с рассветом среди солдат началось какое-то движение. Два десятка гвардейцев зарядили аркебузы и приготовились открыть огонь. Пардальян-старший тотчас же позвал маршала и шевалье, и они устроили военный совет.

Старый вояка не скрывал радости, глаза его задорно поблескивали:

— Раз они нас атакуют, — заявил Пардальян-отец, — нет смысла держать данное нами слово. Мы оставались в доме, поскольку не могли нарушить обещание, данное госпоже де Пьенн. Нападение дает нам право на побег. Путь открыт — бежим!

— Согласен, — сказал маршал. — Но лишь после того, как они нападут. Нарушение слова одной стороной освобождает и другую от данного слова.

— Они атакуют, будьте уверены! А ты как считаешь, шевалье?

— Думаю, господин маршал с дамами должен немедленно покинуть дом, а мы останемся и будем защищаться.

— Ишь, что придумал… — проворчал Пардальян-старший, сразу же понявший, что происходит в душе сына.

Он отвел шевалье в сторону и тихо спросил:

— Ты что, хочешь умереть?

— Да, отец!

— Тогда умрем вместе. Но все-таки, послушай старого отца…

— Слушаю, батюшка.

— Ну что же… Я готов умереть, раз уж ты, черт тебя побрал бы, не можешь жить без этой малышки Лоизы, а я не могу жить без тебя. Но почему ты так уверен, что Лоиза тебе не достанется?

— Что вы хотите сказать, отец? — воскликнул Жан, побледнев от вспыхнувшей надежды.

— Только одно: ты просил у маршала руки его дочери?

— Но это же чистое безумие!

— Согласен. Но все же, ты просил руки Лоизы?

— Вам прекрасно известно, что не просил.

— Так надо попытаться!

— Никогда! Никогда! Отказ оскорбит меня.

— Тогда я сам поговорю за тебя. Возможны два варианта. Первый — предложение будет принято, и ты окажешь Монморанси честь и войдешь в их семью. Черт побери! Твоя шпага стоит шпаги любого из рода Монморанси. Наше имя не запятнано… Второй — тебе отказывают. Вот тогда мы и отправимся в путешествие по таким краям, откуда не возвращаются. Итак, согласен ли ты ждать того момента, когда отец Лоизы даст мне определенный ответ?

— Да! — ответил шевалье. Он надеялся умереть один, не втягивая в смертельный бой отца.

Пардальян-старший повернулся к маршалу и обратился к нему с такими словами:

— Монсеньер, мы с шевалье держали военный совет и вот наше решение — вы с дамами немедленно покидаете дом, а мы остаемся здесь до начала атаки. Как только на нас нападут, мы с сыном последуем за вами.

— Без вас я не уйду, — твердо сказал Франсуа де Монморанси. — И помните, если вы откажетесь после нападения покинуть вместе с нами этот дом, вы подвергнете риску жизни двух невинных созданий.

— Значит, мы должны уйти вместе… — медленно произнес побледневший Жан.

— Ну что ж, остается только ждать, — заключил Пардальян-старший.

Ожидание оказалось недолгим. В пять утра около дома появился какой-то всадник, закутанный, несмотря на теплую погоду, в широкий плащ до самых глаз. Его сразу же заметил Пардальян-старший, не покидавший свой наблюдательный пост у чердачного окошка. Всадник сделал знак рукой, и к дверям дома подошли офицер королевской гвардии и одетый в черное судейский.

Судебный чиновник вынул из особого футляра документ и начал читать вслух, громко и четко:

— Именем короля! Сим объявляются предателями и мятежниками господа Пардальяны, отец и сын, укрывшиеся в этом доме под поручительство благородной дамы Жанны де Пьенн. Поручительство объявляется недействительным, поскольку означенная дама не знала о преступлениях, ранее совершенных вышеназванными Пардальянами. Приказываем указанным господам сдаться без каких-либо условий. Они будут препровождены в тюрьму Тампль и судимы за предательство и злоупотребление королевской милостью, а также за поджог дома и вооруженный мятеж.

Приказываем офицерам королевского дозора применить оружие и, если не будет возможности взять их живыми, взять мертвыми, а трупы для устрашения повесить.

Я, Жюль-Анри Персгрен, объявляю указанным мятежникам волю короля и предоставляю им, как последнюю милость, час на размышление.

Во исполнение приказа вручаю подписанный документ дворянину Гийому Мерсье, барону дю Тейль, лейтенанту гвардейцев короля.

Человек в черном вручил бумагу офицеру и отошел к стоявшему неподвижно всаднику, закутанному в плащ.

Час, предоставленный мятежникам на размышление, прошел быстро. Улица заполнилась народом. За спинами солдат любопытные вытягивали шеи, чтобы увидеть, как возьмут преступников: живыми или мертвыми.

Через час офицер подошел к двери и громко постучал. Удары дверного молотка гулко отдались в доме.

— Именем короля! — крикнул он.

На втором этаже распахнулось окно, и выглянул Пардальян-старший.

— Вон они! Вон они! Мятежники сдаются! — закричал кто-то в толпе.

Пардальян торжественно поприветствовал офицера, высунулся наружу и крикнул:

— Сударь, вы имеете намерение атаковать нас?

— Немедленно, если вы сейчас же не сдадитесь! — ответил офицер.

— Заметьте, вы нарушаете взятые обязательства.

— Знаю и требую сдаться без всяких условий.

— Сдаваться мне или нет, я сам разберусь. Но хотел бы еще раз напомнить вам, что вы нарушаете взятые обязательства! А теперь атакуйте, раз на то ваша воля.

С этими словами Пардальян спокойно закрыл окно.

— Именем короля! — крикнул еще раз офицер. Ответа не последовало. Офицер дал знак, и гвардейцы, как тараном, ударили в дверь тяжелой балкой. После пяти ударов дверь поддалась и разлетелась на куски. Солдаты подняли аркебузы и прицелились. Но никто из обитателей дома не показывался, и солдатам пришлось войти внутрь. Они обнаружили, что путь к лестнице на второй этаж загромождали настоящие баррикады.