Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

• Название: Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики
• Автор: Александр Никонов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Этот роман — откровенная правда о необыкновенных приключениях известного российского ученого и изобретателя. Жизнь этого человека удивительным образом прошла через калейдоскоп исторических эпох. Детство с унижениями, издевательствами, а затем и местью за это; позже — спорт, секс, браки и разводы, обильные возлияния, встречи со знаменитостями, любовные истории. Наука и мистика, загадочные происшествия, розыгрыши и авантюры, наконец, просто хулиганства — ничто не было чуждо нашему герою. Это и многое другое настолько круто замешано в одном человеке, что на его примере можно составить обобщенный портрет целого поколения, активно влияющего на современную жизнь. И еще — прочтя этот роман, вы с удивлением узнаете, сколько неожиданных "скелетов в шкафах" может тайно храниться у ваших вполне добропорядочных и респектабельных знакомых.

---

— Вах! — вскричал князь и схватился за нож.

— Вах! — ответил я и успел вынуть ножовку-кинжал чуть пораньше князя.

Обращаю внимание на то, что восклицание «Вах» — это чисто кавказское слово, и ничего общего не имеет со словом «Бакс», если «Вах» читать латинскими буквами или по-английски. Хотя, что-то в кавказской любви к баксам здесь есть, не без этого!

— Ставлу милион против копейка! — высокомерно сказал князь, «купившись» на мою хитрость.

— Став свой шинел против мой телогрейка! — парировал я князя, выражаясь на понятном ему диалекте.

Он кивнул, мы сели на стулья, нарды поставили на колени, разложили фишки и игра пошла.

Студенты грузинской группы обступили нас кругом, и я с холодком в душе подумал, что будет, если кому-нибудь придет в голову пощупать меня за колено. Но, во-первых, на Кавказе щупать мужиков за коленки неприлично, а во-вторых — перебинтованная нога указывала на травму, а магнитом, как известно, лечат ушибы. Что кости-то «крапленые» ведь никто не знает!

Кинули первые кости — я подставил князю коленку с магнитом и у него выпал «ду шаш». Бедный, попавшийся на удочку Дадиани, орлом посмотрел на меня, и начал ходить. Он так верил в свою скоротечную победу, что по рассеянности «зевнул» фишку, и я «убил» ее. Все, князь был обречен. Он так и не смог поставить фишку в «дом», потому, что ему выпадал только «ду шаш». Мне же выпадали обычные цифры, я методично заполнил свой «дом» и уже начал сбрасывать фишки.

Кто играет в нарды, тот поймет, что ситуация складывалась парадоксальная и смехотворная. Меня никто не мог обвинить в том, что я жульничаю, потому, что мне-то выпадали обычные цифры. А князь, как царь Мидас в своем золоте, захлебывался в своих «ду шашах», не в состоянии выкинуть другие цифры. Я даже набрался такой наглости, что стал обвинять князя в шулерстве: дескать, кости у него «заколдованные», если у него выпадают только «ду шаши», а других — нет. Выиграл я у князя «марсом».

— Бакс! — вернее «Вах!» — выдохнула группа, и князь швырнул мне шинель.

— Реванш! — вскричал он, бледнея.

— Хорошо, — согласился я, только играем на твои нарды. Князю уже было все равно, на что играть.

На сей раз, я дал ему возможность «выбрасывать» и другие цифры, поселив в нем огонек надежды, но во время корректировал игру своим «травмированным» коленом, и выиграл с небольшим перевесом.

Уходил я в новой шинели, держа под мышкой нарды с «краплеными» костями.

Реванш! — орал взбешенный князь, удерживаемый под руку товарищами.

— Слушай, князь, ты пока в шашки потренируйся — в нарды тебе еще играть рано! — усмехался я, — тем более с русским графом. Армянин Дадьян — с русским графом! Невероятная самоуверенность! — я на всякий случай не снимал руки с рукояти моей ножовки, слыша звериный рев князя.

Придя в амбар, я тут же спрятал «магнитные» кости, а в сельмаге купил другие. Потом я, в знак примирения, принес нарды с новыми костями князю обратно и предложил сыграть снова. Князь выиграл, я вернул ему нарды с новыми костями и назидательно сказал:

— Я разобрался в твоих прежних костях — они были «заговорены» на «ду шаш». Вот ты и попался сам на этом. Я уничтожил эти нечестные кости и купил тебе новые. Выигрывай мастерством, а не обманом!

С этим гроссмейстерским напутствием я ушел к себе, гордо неся на плечах «честно» выигранную шинель. Все это было до снега. А как стал падать снег, случилась трагедия, как раз в этой грузинской группе.

Снег то усиливался, то прекращался, при этом небо прояснялось и сияло солнце. Мы с Максимовым чуть не попались на этом, решив доесть последние дыни у Тугая. Не успели мы отойти метров на двести от амбара, повалил такой снег, что мы опрометью бросились обратно и с трудом нашли свой амбар.

А в грузинской группе получилось хуже. Два студента, сильные ребята, спортсмены — Хабулава и Гонгадзе, в период прояснения пошли в контору за деньгами. Они получили деньги и пошли обратно домой. От конторы до сарая, где они жили, было километров пять. Ребята прошли почти половину пути, как повалил снег. И они стали, как это бывает при отсутствии видимости, ходить по кругу. Снег валил весь день и всю ночь. Наутро на лошадях отправились искать ребят и нашли два замерзших трупа недалеко от конторы. Одеты они были легко, так как в моменты прояснений, было по-августовски тепло.

Тела ребят отправили в Тбилиси; случаи гибели студентов из Тбилиси были и в соседних отделениях. Прибытие нескольких цинковых гробов с целины в Тбилиси, вызвало панику среди родителей. Они уже готовились выезжать на целину искать нас.

В начале сентября руководству стало понятно, что «битва за урожай» была проиграна. О нас забыли, даже кормить перестали. Мы покупали в сельмаге или у местных еду и выпивку. Дела не было, началось моральное разложение — местные запили по-черному, а мы — эпизодически. Мы стали требовать у нашего парторга Тоточава отъезда. Но руководству совхоза было не до нас. Приехал большой начальник (кажется, предсовмина Казахстана Кунаев) раздавать выговора и снимать нерадивое руководство совхоза, которое слепо слушало указания из того же Совмина. «Пал» жертвой «борьбы роковой» и дружок бугая — Тугай.

Но в конце сентября нашли таки возможность отправить домой небольшую группу студентов с нашего амбара, а именно шесть человек. Решили кинуть жребий, кому ехать. «Актив» группы — староста и комсорг, подготовили бумажки по числу ребят, написали там шесть раз «да», а остальные — «нет» («да» — едет; «нет» — понятно), скрутили бумажки в трубочки и положили в шапку. Я, зная честность и принципиальность нашего «актива», не стал участвовать в жеребьевке. Первыми кинулись к шапке друзья «актива», я почувствовал подвох, но, не зная, где его ожидать, вышел к шапке и потребовал высыпать жребии не стол. «Актив» и его приближенные начали возмущаться. Тогда, я спокойно вынул свою ножовку из чехла и как можно свирепее процедил: «Всех порешу и скажу — так и было!»

Группе тоже показалось подозрительным поведение «актива» и приближенных, число которых почему-то тоже оказалось равным шести. Я отнял шапку у «держателя» и высыпал бумажки на стол. В глаза бросилось то, что некоторые бумажки были скатаны в ровные трубочки, а некоторые — а именно шесть штук, были согнуты пополам. Развернув согнутые жребии, мы прочли «да», а прямые — «нет».

— Падлы! — закричал я, поддерживаемый большинством группы, — своих же ребят дурите! Сейчас, — и я схватился за ножовку … «Старик» Калашян (он тоже был в «активе») вдруг выскочил вперед и предложил:

— Нурбей раскрыл подлог наших нечестных товарищей, он молодец! Пусть сам и предлагает — кому ехать, мы согласимся!

«Старик» был хитрым армянином — все согласно закивали. Я почувствовал огромную ответственность, но отказываться было нельзя — ведь я сам хотел ехать во что бы то ни стало.

— Ну, если вы мне доверяете, то, во-первых, поеду я сам. Доводы нужны?

— на всякий случай спросил я, обводя всех глазами.

— Нет, нет, продолжай быстрее! — перебил меня Калашян.

Гога и Руслан поедут — им еще домой на родину нужно заехать, а это не близко. Юра сильно болеет, у него ревматизм, сами знаете, он может помереть в этой стуже. У Миши отец старый и больной, за ним уход нужен, а он один … Я продолжал обводить глазами ребят и натолкнулся на пронзительный взгляд «старика».

— Тьфу, черт, чуть не забыл! — подумал я и закончил, — ну и «старик» наш — Калашян, трудно ему в его возрасте. Вот шесть кандидатур на отъезд! — подытожил я. Я заметил, как многозначительно обменялся взглядами «старик» и пять его «активных подельщиков». Словесно это можно было выразить так:

Подельщики: «Что, старый козел, продал нас за поездку?»

«Старик»: «Сами вы засранцы, что все так грязно сделали! Если бы не я — морду вам набили бы!»

Наутро нам выделили двух быков: Цоба и Цобе с санями, на которые мы вшестером сели, свесив ноги вниз. Если нужно было свернуть в одну сторону, погонщик кричал: «Цоб!» и бил палкой одного быка, и тот тянул в свою сторону сильнее. Сани сворачивали. Чтобы свернуть в другую сторону, кричали: «Цобе!» и били другого быка. Дороги до нашего отделения не было, ехать нужно было полем по глубокому снегу. Опытный погонщик должен был довезти нас до центрального отделения, откуда уже грузовиком — некое подобие дороги там уже было — до железнодорожной станции Джаркуль. А там — куда и как сами хотим — без денег, но с комсомольскими путевками, дающими сомнительное право на бесплатный проезд.

К вечеру мы доехали до центральной, почти отморозив ноги. Там устроились на ночлег в здании конторы, которая на ночь была свободна от сотрудников. Договорились, что утром за нами подъедет грузовик, который должен был остановиться на главной площади центрального отделения. На этой площади находились — сельсовет, магазин, наша контора и большой выгребной деревянный туалет на четыре очка.