Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

• Название: Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики
• Автор: Александр Никонов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Этот роман — откровенная правда о необыкновенных приключениях известного российского ученого и изобретателя. Жизнь этого человека удивительным образом прошла через калейдоскоп исторических эпох. Детство с унижениями, издевательствами, а затем и местью за это; позже — спорт, секс, браки и разводы, обильные возлияния, встречи со знаменитостями, любовные истории. Наука и мистика, загадочные происшествия, розыгрыши и авантюры, наконец, просто хулиганства — ничто не было чуждо нашему герою. Это и многое другое настолько круто замешано в одном человеке, что на его примере можно составить обобщенный портрет целого поколения, активно влияющего на современную жизнь. И еще — прочтя этот роман, вы с удивлением узнаете, сколько неожиданных "скелетов в шкафах" может тайно храниться у ваших вполне добропорядочных и респектабельных знакомых.

---

Заказав тягач с трейлером, мы вывезли на полигон скрепер вместе с бульдозером. Выгрузили в «чистом поле», вернее глиняном карьере, проверили лебедки, дернули разок — маховик крутится, и оставили, прикрыв датчики и провода к ним картонками. К датчикам, а их было не менее двадцати, шли разноцветные тонкие провода, которые с одной стороны припаивались к тоненьким выходным концам датчиков, а с другой стороны — к клеммам крупного разъема типа «мама-папа». Проводки по дороге к центральному пульту сплетались в толстую разноцветную «косу», на конце которой находилась часть разъема «мама». «Папа» находился на той части пульта, где были осцилограф, усилитель, перьевые самописцы, и другие приборы. Эту часть мы не привозили, она была в передвижной полевой лаборатории, иначе говоря, в будке специального автомобиля.

И вот назавтра мы с прибористами и трактористами едем к нашему «мамонту», чтобы начать его испытания, и видим картину, от которой меня чуть кондратий не хватил. Прежде всего, отсутствовал бульдозер — его, попросту, украли. Бульдозер — дефицитная машина, его могли увезти в область, и там работать, как на своем. Ищи-свищи тогда! Подойдя к скреперу, мы увидели, что толстая разноцветная «коса» валяется вместе с «мамой» на земле, вытянутая каким-то паразитом и вандалом из датчиков. Все кропотливо припаянные концы оборваны, и снова припаять к ним ничего нельзя — нужно клеить новые датчики. Одним словом — амба, абзац и т. д., до ханы — конец, одним словом. Конец всем трудам и испытаниям, этим летом, по крайней мере.

Траурной процессией мы возвращались в ЦНИИС. У Федорова аж желваки по скулам заходили от ярости.

— Сволочи! — мрачно процедил он

— Кто? — упавшим голосом спросил я, думая, что это и про меня. Я готов был заплакать.

— Да нет, Нурибей (так меня почему-то называли Федоров и Недорезов), не вы, а эти вандалы — сволочи, попались бы они мне…

— Достукался, горец! — ядовито прошипел мне зам. начальника отделения — «завхоз» Пшерадовский Казимир Янович, — будем открывать уголовное дельце! Это он пугал меня — я потом узнал, что он был не таким уж вредным мужиком, но «завхоз» — должность обязывает быть таким, иначе все разворуют.

К счастью, бульдозер через неделю нашелся, его «похитили» работники кирпичного завода, чтобы выполнить план по глине. А чего машине простаивать без дела? Косу вытянули тоже они, просто из любопытства. Так из любопытства разбойники режут людям животы — посмотреть, что там внутри!

Наконец без энтузиазма и веселья, мы перетащили скрепер с бульдозером обратно на Опытный завод для доработки, но никто не горел желанием ее начинать. К тому же пошли затяжные дожди, так и перешедшие в снег. Скрепер был брошен на дворе завода, и о нем забыли.

Придется, Нурибей, осень и зиму затратить на теорию, — успокоил меня Федоров, — а весной начнем снова шевелиться со скрепером.

И я взялся за теорию. Я ходил в Государственную публичную научно-техническую библиотеку (ГПНТБ), что на Кузнецком мосту. Там был свободный доступ к технической литературе и я, по примеру великого Эдисона, стал читать книги «метрами». Начал с буквы «А» — авиация, автоматические устройства, автомобили, и так до «Я» — ядерный реактор и яшма — ее отделка, и т. д.

Я ходил в библиотеку каждое утро, как когда-то в почтовый ящик 66, и просматривал, отрывочно конспектируя, почти по четверти метра книг ежедневно. Учитывая, что общая длина полок свободного доступа была около пятидесяти метров, и что некоторые книги я все-таки пропускал, к весне я стал совершенно иным человеком в плане технической эрудиции.

На этом чтении «метрами» я, наверное, и надорвал свою память, которой сейчас нет совершенно — я каждый раз забываю номер своего домашнего телефона, не говоря уже о мобильнике (не понимаю даже, как его вообще можно запомнить!).

Но тогда я стал настоящей ходячей технической энциклопедией. Скажу больше — если кто-нибудь думает, что читать метрами — это скучно, то он здорово ошибается. Скучно изучать, допустим, один и тот же предмет постоянно. А, изучив авиацию, перейти к автоматике, а затем к автомобилям — это же здорово! Каждый день — несколько новых тем, причем, начиная каждую, узнаешь каким же ты был невеждой в этом вопросе еще вчера! Всем молодым людям советую читать книги метрами, заручившись знакомством в какой-нибудь хорошей библиотеке. Результатом будете довольны! В частности, именно в этот период я пришел к идее супермаховика, изобрел дискретный вариатор и разработал прочностно-энергетический расчет маховиков, которым горжусь до сих пор.

Разработал-то я его почти в юности, а сейчас, когда читаю о нем лекцию студентам, повторяя ее каждый год уже более трети века, регулярно сбиваюсь и начинаю рыться в конспектах. Сердобольные студенты подсказывают мне вывод формул и участливо ругают «ученого гуся», создавшего такие трудные выводы. Только к экзаменам, узнав из учебника, кто был этим «ученым гусем», удивляются, как можно забыть собственные же выводы.

— Попейте с мое! — так и хочется ответить им, но я все ссылаюсь на возраст.

Не повезло мне этим летом в испытаниях — повезло в любви. Возвращаясь из библиотеки, я встретился в самом центре Москвы — на Кузнецком мосту, с яркой и бросающейся в глаза девушкой. Она была в брючках, почти мужском пиджаке с галстуком, небрежно повязанном на тонкой шейке, берете, нахлобученом на бок. Она на ходу ела мороженое, держа его в одной руке, а в другой — достаточно тяжелый портфель. Мороженое капало, и девушка едва уворачивалась, чтоб не запачкать костюм.

Can I help you? («Могу я помочь вам?») — желая показаться джентельменом, высказал я, а мне в ответ посыпался целый каскад английских фраз, и девушка передала мне свой портфель. Оказывается, я напоролся на преподавательницу английского языка с филологического факультета (филфака) МГУ, что на Моховой. И хотел поразить ее моей английской фразой!

Она шла как раз на работу, и я проводил ее. Мы прошли мимо Большого театра, перешли Пушкинскую (Б.Дмитровку), затем Горького (Тверскую), вышли на Манежную площадь, на Моховую, и оказались у филфака. Я спросил, наконец, у девушки, как ее зовут, а она вытянула ко мне шею, сделала страшные глаза и сказала:

— Царица Тамара! — после чего взяла у меня портфель и исчезла за дверьми здания. Ни телефона, ни встречи!

— Ну, ничего, — думаю я, — если она идет к занятиям, то в это же время я ее встречу, если не завтра, то, по крайней мере, ровно через неделю.

Вызывающий внешний вид, свобода поведения, английский с оттенком «американизмов» — да еще в начале 60-х годов — все это поразило меня. И имя Тамара. Какая-то новая музыка этого имени затронула мне душу. Когда посторонняя женщина Тамара — наш управдом в Тбилиси, например, это одно. А когда твоя новая знакомая — Тамара, да еще царица — это «совсем другая разница»! Итак, сегодня вечером я выпью за знакомство с Тамарой!

Роковой клуб мукомола

Однако, сколько я ни просиживал на скамеечке в скверике у входа в здание филфака, Тамару я никак не мог подловить. А заходить внутрь, и расспрашивать мне было неудобно — ни фамилии ее не знаю, ни должности.

И в этот период я как-то вечером, разгуливая с Володей Ломовым близ нашего родного Ярославского вокзала и периодически выпивая портвейн в закоулках, попал с ним под дождь. Был конец сентября, дождь был холодный и противный, и мы, взяв еще бутылку, нашли спасение от дождя в клубе работников мукомольной промышленности, или чего-то вроде этого, а в народе — просто клубе мукомола. В кинозале клуба шел какой-то мультфильм и мы, купив дешевые билеты, сели на свои места в полупустом зале, и продолжали попивать портвейн из горлышка под мельтешение мультперсонажей.

Вдруг, откуда не возьмись (судьба, наверное!), на стул впереди Володи, в темноте села некая опоздавшая полная девушка в сером плаще. А Володя-то успел вытянуть ноги и положить их на передний стул, так что девушка села, как раз на ноги Володи, хотя места рядом и были свободны. Крики и ругань Володи заглушили блекотанье мультипликационных зайцев и уточек, девушка пыталась отвечать, но на другое место не переходила. В результате, совершенно пьяного Володю вывели работники клуба, а я, притаившись, остался и просидел до конца фильма.

Дождь на улице прошел и, выйдя наружу, я тотчас же отыскал полную девушку в сером плаще, из-за которой вывели моего друга. Догнав ее, я вступил в разговор.

— Девушка, вот из-за вас моего друга выгнали из зала, а он так хотел посмотреть этот фильм!

— А пусть он ноги на чужие места не протягивает, мультфильм, ему, видите ли, посмотреть надо! Место для выпивки искал и все! А я от дождя спасалась…

Так, слово за слово, мы познакомились. Жила девушка рядом, в большом доме на Верхне-Красносельской улице. За время, пока я провожал ее до дома, она беспрерывно разговаривала, почти не давая мне вставить слова. Похожа она была на совушку — круглое лицо, большие круглые очень светлые глаза, светлые волосы, комплекция — полноватая. Сказала, что работает замом главного бухгалтера где-то на заводе, хорошо зарабатывает, незамужем, и если у меня к ней серьезные намерения, то мы можем начать встречаться. И зовут ее Аней.