Уинифред Леннокс - Японский гербарий

• Название: Японский гербарий
• Автор: Уинифред Леннокс
• Издательство: Международный журнал «Панорама»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-7024-1051-3

Молоденькая шведка Зигни Рауд получила грант и поехала учиться в Америку. В университете она знакомится с американским парнем, тоже студентом, который, влюбившись в Зигни, предлагает ей руку и сердце. Она принимает предложение, но не собирается положить на алтарь замужества свою страсть к средневековой японской поэзии. Во что выльется соперничество между мужчиной и стихами, перевод которых стал смыслом жизни Зигни, через что придется пройти обоим, прежде чем они по-настоящему обретут друг друга, — об этом читатель узнает из нового романа Уинифред Леннокс.

---

Губы Кена снова накрыли ее губы, Зигни больше не могла сопротивляться — не могла и не хотела. Да, не хотела, призналась она себе. Я не должна сопротивляться. Я должна открыться всему, что божественная сила намерена передать мне через Кена Стилвотера.

Я должна быть благодарна Кену.

Я буду ему благодарна.

Внезапно Кен отнял губы, легонько отстранил Зигни от себя и повел носом.

— Минуту, Зиг. Я бы не хотел сгореть в огне настоящего пожара.

Он подскочил к плите и выключил ее.

Зигни стояла не двигаясь, ее трясло, а в голове бились имена, которые ей удалось ухватить в книге: Хитомаро, Окура, Табито, Якамоти… Пятьсот авторов, слагавших стихи о любви и смерти, о страдании и радости много веков назад. Она будет вчитываться в каждый иероглиф, а потом обратит в слова, в строчки стихов. Потому что именно этими словами японцы выражали свою любовь к ее матери, свое восхищение к ее дару. Этими словами они оплакивали ее смерть в морской пучине.

Кен вернулся, подхватил Зигни на руки и, ни слова не говоря, понес в спальню.

Драпировки на окнах не открывались много лет, покрылись пылью, и солнце, с трудом проникая через толстую ткань, золотило радугой пылинки. Кровать, на которую Кен опустил Зигни, была большой и жесткой. Его губы, горячие и жадные, покрывали лицо и шею девушки поцелуями, а она чувствовала себя ледяной красавицей, которых отливают на Рождество в ее родной Арвике.

Да, лед недолговечен, а поцелуи Кена, словно мартовское полуденное солнышко, быстро растопили его. Тем более что внутри Зигни давно растаяла…

Кен сбросил с себя рубашку и, обнаженный по пояс, подался к Зигни. Его рука скользнула под ее тоненькую сиреневую майку, замерла и только потом медленно потянула ее край вверх.

— Кен, погоди… нет…

— Ты боишься меня, Зиг? Но я люблю тебя. Правда. Ну пожалуйста.

Его голос звучал так просительно, что Зигни почти рассердилась на себя, услышав собственный голос:

— Ох, Кен, я бы хотела, чтобы это произошло… не так.

Но руки Зигни помимо ее воли вцепились в плечи Кена, она притянула его к себе и почувствовала, как велико его желание. Кен застонал.

— О, Зиг, моя милая Зиг, ну пожалуйста…

Она дышала часто-часто, сердце колотилось, словно в экстазе, Зигни почти готова была уступить. Но внезапно она услышала голос Энн: «Никогда не предавай себя».

Не предавать себя? Так что же делать — поддаться желанию или, напротив, устоять перед соблазном? Она тихонько застонала и попробовала отстраниться. Капелька пота скатилась с горячего тела Кена и обожгла кожу на ее плече.

— Зигни, моя дорогая Зигни, я так хочу тебя… — выдохнул Кен прямо ей в ухо и оглушил на секунду.

Зигни показалось, что сейчас она лишится чувств, но она снова услышала шепот Кена:

— Зиг! Ты моя девочка!

— Да, да, — шептала она. — Но я хочу, чтобы мы… не сейчас, После, когда…

— Ты хочешь сказать, что согласна выйти за меня замуж? — Кен резко отодвинулся, внезапно осознав: он только что сделал предложение Зигни Рауд! Его сердце замерло в ожидании ответа. Зигни не отрываясь смотрела в его вдохновенное, решительное лицо. — Зигни, ну давай, давай скорее поженимся! — от произнесенных слов он спешил перейти к поступкам, и Зигни улыбнулась. — Ты ведь хочешь выйти за меня замуж, да? Ну скажи скорее!

— В этом нет никакого сомнения. — Она засмеялась.

Кен наклонился и поцеловал ее так нежно и так искренне, что Зигни едва не заплакала от невероятного ощущения, которое возникает, когда чего-то очень хочешь и это сбывается.

— Кен, так я могу взять эту книгу?

Кен уставился на нее, не понимая, о чем она говорит.

— Я знала, что книга существует, но никогда бы не подумала, что увижу ее, буду держать в руках, да еще такое давнее издание! Подумать только, она оказалась на чердаке этого дома! — Зигни тихонько засмеялась. — В американском городке Вакавилл, штат Калифорния!

— Но ты ведь понимаешь, это дом моего великого деда, малышка. — Кен потянулся к ней и снова крепко обнял.

— Пожалуйста, перестань, — тихо попросила Зигни. — Ты меня раздавишь. Жаркая волна поднялась и залила щеки, а потом опустилась вниз, и бедра вспыхнули огнем. — Кен…

Как бы хотелось ей сейчас отдаться ему! Страсть к Кену и к обретенной наконец цели собственной жизни соединились, и Зигни поняла, что готова отдаться тому и другому. Раствориться. Она не спрашивала себя, как отнеслась бы к Кену, не будь этого пыльного фолианта. Ясное дело, Кен вез ее сюда через всю Америку не за тем, чтобы показать домик знаменитого деда. Он предпринял романтическое путешествие, чтобы соблазнить. А что из этого вышло? Он сделал ей предложение.

А если бы не удивительная находка, я приняла бы это предложение? — вдруг пришла в голову Зигни неожиданная мысль.

Однажды Энн ей сказала:

— Девочка, ты из тех, чья душа питается словами. Чье тело будет сотрясаться от радости найденной рифмы.

В этой книге много слов. Тысячи, десятки тысяч. Нет, сотни тысяч слов. Значит, ее душе надолго хватит пищи. На годы.

— Имей в виду, — говорила Энн, провожая Зигни в очередной раз в аэропорт — Зигни прилетала на каникулы в Арвику, — многие мужчины захотят заполучить тебя. Но надо выбрать того, кого ты захочешь впустить в свою жизнь, а не только в постель.

— Энн, а ты никогда и никого не хотела впустить в свою жизнь? — спросила Зигни.

— Знаешь, я пока не нашла такого. Однажды я подумала, что нашла, но… Впрочем, неважно.

— Ты мне не расскажешь?

— Когда-нибудь. Тебе надо еще пожить на свете, чтобы понять то, что я тебе расскажу. Ты ведь знаешь, одна и та же книга, прочитанная в разном возрасте, воспринимается по-разному? Ты, конечно, и про это слышала, но вряд ли поняла сердцем.

Какое важное место в моей жизни заняла Энн, подумала Зигни. Интересно, что она скажет, когда узнает про Кена?

А потом Зигни и Кен обедали. Куриные грудки в ореховом соусе не успели сгореть окончательно и оказались невероятно вкусными, как и гарнир из бобов. Они ели молча, кажется, каждый был ошеломлен по-своему, но молчание не было неловким.

Потом они пили кофе на веранде, смахнув со столика хлебные кусочки, которые невесть откуда нанесли в клювах птицы, и Кен протер стол как следует мокрой тряпкой, очищая его от признаков свободной жизни птиц небесных.

Зигни поставила чашку на стол и с улыбкой посмотрела на Кена.

— Как я счастлива, Кен Стилвотер.

— Зиг, я тоже. Думаю, мои родители обрадуются. Они так любят тебя. И братья…

— Значит, насколько я понимаю, ты еще не передумал на мне жениться? — Редкие веснушки золотились на солнце, казалось, Зиг с головы до ног облита солнцем.

— О, Зиг, наконец-то до тебя дошло!

— Ну что ж, замечательно. Как мне здесь нравится… — Она окинула взглядом густые заросли кустов, зеленую лужайку с редкими цветами и беспечно порхающих птиц. — Здесь хорошо.

— Знаешь, я, кажется, догадался, откуда тут японский гербарий, — сказал Кен. — Наверняка кто-то из местных японцев подарил деду книгу.

— Местных японцев? — изумилась Зигни. — Здесь есть японцы? Я знала, что их много на Гавайях, но в Северной Калифорнии?..

— О, их тут много, и они давно облюбовали эти места. Они появились в Вакавилле в конце прошлого века, приехали на заработки. Сама знаешь, в Америке кого только нет. Японцы появились сразу вслед за китайцами, работали на фруктовых плантациях. Они плодились и утверждались на американской земле, получали образование в американских школах. Две улочки — Кендалл и Даббинс — я тебя свожу туда, это их улицы. Они даже построили буддийский храм. Говорят, в начале века Вакавилл походил на пригород Токио — так много было японцев. Они открывали магазины, становились едва ли не монополистами, но многонациональный городок спокойно относился к этому. А потом была бомбардировка Перл-Харбора, — продолжал Кен. — Храм подожгли, японцев депортировали из Вакавилла. Им дали на сборы месяц — за это время они должны были избавиться от всей собственности, продать или бросить, — в лагерь для перемещенных лиц в Аризоне, куда их отправляли, не позволяли брать имущество. Вот тогда-то «Манъёсю» — «Собрание мириад листьев» наверняка и попал к деду. Билл Рэдли, исходивший пешком все окрестности, был хорошо знаком с японцами, которые работали в полях и садах. Очень может быть, что ему это собрание стихов подарили на память о прошлом. Кое-кто из японцев вернулся в Вакавилл после войны, но их было уже гораздо меньше, чем прежде.

Зигни просто обомлела. Ну может ли такое быть?! Она не только нашла то, что искала, но обрела возможность проверить на настоящих японцах, верно ли она поймет то, что сочинили их предки и что стало достоянием культуры? Да о подобном можно было лишь мечтать!

И все это ей послано через Кена. Кена Стилвотера. Конечно же она станет его женой!