Вячеслав Перекальский - Солнце в кармане

• Название: Солнце в кармане
• Автор: Вячеслав Перекальский
• Жанр: Прочие приключения

Мир опять в кризисе. По планете рыскают бригады шпионов и просто бандитов изымают документацию гениев прошлого в поисках ключей к новой энергии. Русские по инициативе представителя старой советской элиты — Пермакова делают свой ход и предъявляют общественности некое Изделие. Но не все как кажется так и есть. Вокруг Изделия развязываются не шуточные интриги. А как бы параллельно протекает бурная жизнь германского репатрианта Немецкого Вани, становление его как криминального авторитета…

---

— Порой больно широка та Атлантика — не сил ни хватит, ни желания…

— Да, но это вызвало широкий резонанс. А сколько критики!

— Критики… что возомнили! Забыли, для чего их вообще до печати допустили. Забылись, кто их ебет и кормит.

Большой Босс прокашлялся от такой прямоты.

— Вообще всякая критика, — профессиональная, — кинокритики, литературоведы, научные оппоненты, — все они призваны для того лишь, что бы оправдать Любой Продукт любого творчества. Найти в нём смысл. Не так ли?

— М-да… Но, вот — пример. Собрались люди, весомые люди, и заслушали докладчика. Решили, что, где и почём. Доклад одобрили, а докладчика отправили на защиту диссертации, изъяв предварительно из его доклада сведения, касающиеся секретности.

А учёная братия взяла, да пошла в скрытую оппозицию. Взяла да и раскритиковала ту диссертацию, мало того — высмеяла. А соискатель молчит, возразить весомо не может — секретность! А они еще пуще изгаляться, хотя знают — не с улицы человек пришел. Вот такие они — критики.

Большой Босс продолжал свое:

— Но, согласитесь, что не всегда и не все такие. Поиски смыслов — вот задача настоящего, а значит критического ума. Мы, мир, нуждаемся в критике. Ведь часто даже великие ученые, достигнув какого-то либо результата в ходе своих — без разницы в какой сфере, — исследований, не могут сообразить, понять, помыслить — "домыслить акт творения". Ибо сами часто сливаются с самим процессом своего эксперимента-исследования, что просто необходимое условие самого проведения исследования.

Недопустимость стороннего наблюдателя, это ключ к эзотерическим знаниям. Их невозможно постичь, не включившись в процесс. А включившись в процесс, невозможно объяснить, что это вообще было.

Тем более его результаты — до чего Оно, это новое Изделие приложимо, и что вообще Оно значит. Творцы не способны придать результату эксперимента, исследований, итоговую форму — выразить смысл. Критик с большой буквы — способен.

Для Михаила Фёдоровича акцентация речи американца на словах: "Оно", "Изделие", был более чем прозрачный намёк. И он отыграл назад и на фланг.

— Вам нравится футбол? Ах, извините, у вас свой американский, очень силовой спорт, а в нем трудно предположимы некоторые ситуации из настоящего Мирового футбола.

— Мой внук играет в университете в соккер, а это и есть, кажется, ваш футбол…

— В университете… — значит, только учится….

Так вот, — помню, в игре Российской Футбольной сборной со сборной Финляндии осенью 2008 года сложилась интересная ситуация. Русская команда так быстро играла, так загнала финнов, что те просто не успевали убирать ноги, уходить с позиций или вообще что либо делать иное, кроме как — забивать в свои ворота. И, что бы они не делали, — становилось только хуже для них.

Это Мышление и Действие в одном флаконе. Сделать так, что бы Вы в любом случае оказывались в потоке дерьма лавирующего впереди корабля.

Михаил Фёдорович четко выделил слова: "Вы", и: "…в потоке дерьма",и заглянул снизу вверх в глазки Большого Босса.

— Я бы сказал что это ситуация Роковая и доступна лишь интуиции. А она рождает порой неординарные решения. — Большой Босс ни сколько не смутился.-

Вот вы, кажется, считаете, что нашли выход из своей ситуации, из своего тупика. Передвинули точку напряжения насущных вопросов и ответов в другую страну и — умываете руки?

Может, оставим это жонглирование мячом? Есть же насущные вопросы — общие.

— На них вы знаете варианты ответов. — Буркнул михаил Фёдорович, — Война. Революция. И ваш самый насущный, самый главный вопрос ваш я знаю: "как всё поправить, изменить — ничего не меняя".

— Но это и ваш вопрос. И вы остались-таки Коммунистом. И для вас: "чем хуже, тем лучше?"

Михаил Фёдорович ничего не ответил.

Может быть, вместе начнем думать? Сядем вместе, рассмотрим проблему….Японский сад камней, — очень к тому происходит. Хотя он предназначен скорее для отдыха мозга, — для действенного "безмыслия". Не действенное "безмыслие" — сон. Но есть еще одна очень действенная методика поиска выхода из без выходных положений, идущей то ли от Йоги, то ли от Дзэна. Это — созерцание любой неровной поверхности- чаще камня, но не расслабленное, а упорное.

Бессмысленно упорное мышление, — мозг пытается уйти — спастись, отвлекается на насущные мыслишки, "левые" ассоциации. Вслушивается в организм: где что кольнуло. Нет, — гоните его к процессу вглядывания в поверхность камня. У некоторых слабеньких умом мозг просто выключался — выпадал в сон. Но сильный, подкормленный хорошо мозг все-таки находил смысл! Не конечный — он невозможен для человека. Предположительно, — лишь Богу сподобно разглядеть в неровностях камня весь смысл и процесс творения, и увидеть там свое отражение.

Михаил Фёдорович ухмыльнулся:

— Такие ребята достойны восхищения. Вы предлагаете мне, и тем, кто со мной, войти в ваше сообщество "критиков"?

— Да.

— Но тогда я не понимаю "творцов". Господ Демиургов, ваших и наших, так "глубоко" загнавших смысл, или так до него и не докопавшихся — что никому без помощи Критиков этого смысла не видно.

Но в таком случае, когда явлен смысл, продут творчества уже не продукт "Творца Лажового", а Критика, и даже не текст, который вышел в результате размышления Критика, а сам процесс мышления, приведший к конечному тексту — смыслу. — Вот истинно достойный восхищения предмет Искусства! Но его невозможно вычленить из головы Критика, так что приходится признать и ценить вместе с произведением искусства и самого критика, как хранителя ценностей и их производителя.

Хотя Демиурги наши наоборот, если и ценят такого критика, то как эксперта. Какая ты элита! Это мы, мол и сам могли бы! Хотя самим не досуг: мы всю жизнь другим — Важным — занимались! Бабло колотили. А то бы мы сами — ого-го! Да и ныне дел много. Так что ты специализированный узкофункциональный человечек постарайся, — освяти, а мы уж денежку за труды приплатим!

И, в итоге скупают всякую дрянь, бред полный, и, просто вредную, своей патологической энергией или "энерго-вампирностью", продукцию так называемых художников, поймите, они, без Великого Критика, — ничто! Не тем деньги платите, господа! Деньги надо платить Критику!

— Да, некоторым людям нужно платить только за то, что они просто — есть. — Ни с того ни с сего вставил Большой босс, видно подумав о чем-то своём.

— Да и вообще, не пора ли менять самих Демиургов? И наших и ваших? Вот сегодня, спустя столько лет оглядываясь назад, — вся эта игра в "Красную Угрозу", да и сам проект "Советский Союз" кажутся огромной, непревзойденной Акцией Прикрытия. Аж голова кружится — как весь мир смогли развести: миллиарды людей…

— Да, глубокоуважаемый Михаил Федорович, всё это — кажимость. Весь мир наполнен иллюзиями и химерами. И преднамеренный обман лишь ничтожная часть в этой круговерти.

Не было никакого заговора, нет и других заговоров.

Но, парадоксально, они есть.

Заговоры становятся фактом опоследованно, как итог свершившегося, состоявшегося. Но никто, поверьте, — это лишь потуги на звание божества, — никто сознательно не мог спланировать и привести в жизнь ни один глобальный план.

Просто есть точка напряжения места, момент актуализации. И кто бы, какие бы усилия не принимал: за, против, поперек, или, — совсем в другой плоскости и на другую тему, — это усилие само вдруг изменит свой вектор, потеряет первоначальный смысл и притечет в точку напряжения — вольно или не вольно участвуя в созидании, в формировании События. Поэтому, если кто и плетет заговоры, так это только сам Господь Бог.

— Да… и главное: никого не поймать за руку. Спасибо, я наелся. — С этими словами Михаил Фёдорович сунул яблочный огрызок в руку Большого Босса, держащую сигару. И, поклонившись, удалился, оставив обескураженного оппонента.

Удалился Удовлетворенный.

Глава Восемнадцатая

Берлин.

Осадок

Кейн Элдридж вышел из гостиницы, миновал суету подъезда и остановился. Этот берлинский летний вечер обещал быть прекрасным, если бы этому не мешал сам город со своей толкотней, с запахом асфальта и автомобильной гари. Элдридж увидел невдалеке верхушки деревьев, выдававшие то ли маленький парк, то ли сквер, и неспешно направился туда.

И лишь только он зашел под тени деревьев как услышал:

— Здравствуйте, мистер Элдридж.

Кейн обернулся. В пяти шагах от него стояли двое американцев. И, без сомненья зовут их Питер Харроу и Эндрю О Брайен. — Он достаточно хорошо изучил папки с их личными делами. Они его все-таки вычислили, поймали, так сказать. Но это фигурально выражаясь: на его арест, задержание у них уже нет никаких полномочий.

— Здравствуйте, господа, и поздравляю — вы подтвердили свою профессиональную пригодность.