Борис Лапин - Палочка с зарубками

• Название: Палочка с зарубками
• Автор: Борис Лапин
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Мальчишки вы мои! Совсем еще мальчишки...

И ни один из них не проснулся ни на миг. Даже слова не промычал спросонья.

Потом она распалила печурку в своем вагончике и развешала, разложила, рассовала на просушку двадцать два сапога и двадцать две портянки. А сама понеслась к реке. Все четыре опоры стояли на месте. По оси как по натянутой струне.

Какой это был день и час? Вопрос праздный. Сделанное сжало, спрессовало, сгустило время. Впрочем, Юлька уже заметила, что время "испортилось", как старые бабкины ходики.

Позднее выяснилось - с упрямым сычевским быком они провозились до четырех утра, изорвали весь наличный трос, запороли один из трех бульдозеров и вымотались до бесчувствия. Потом приготовила завтрак, но тормошить сонное царство не решилась, пусть поспят, и сама задремала - этот аврал вовсе выбил ее из ритма. Когда проснулась, ребят уже не было, завтрака тоже. Она спешно принялась готовить обед. Небо покрылось хмарью, где солнышко - не определишь. Ее наручные часы, как на грех, остановились. Обед остыл. Она пошла на реку, И обмерла на крутом бережку, пораженная: мост обрел свои окончательные очертания! Все опоры были связаны пролетами, стояли стояки и поперечины, хоть настил стели. И она, уже не профан в мостостроении, глазам своим не поверила. Длинный же нужен день, чтобы прогнать и закрепить прогоны!

Заморенный Арканя крикнул умоляюще:

- Принеси позавтракать, Юльчонок! Сил нет, брюхо подводит!

Они просили "позавтракать", а был вечер... Да, с четырнадцати десяти двадцать седьмого июля время в отряде перестало существовать. То есть смена дня и ночи все же происходила, солнце поднималось в зенит и сваливалось за горизонт, полуденную жару сменяла вечерняя прохлада, Юлька готовила ужины, обеды и завтраки, которые без остатка поглощались, но не было уверенности, что все это происходит в свой черед.

Никто не подымался в шесть, не приходил обедать в двенадцать, не валялся после ужина на травке. Понятие "рабочий день" потеряло смысл. Ночью надрывно гудели и скрежетали на реке бульдозеры, ухала кувалда, мерцало зарево света, свистел, подавая команды, Илья. Днем ребята приходили обедать и замертво падали на траву, а пахучий таежный борщ остывал, Юлька бродила вокруг неприкаянной тенью и не знала, когда будить работничков и будить ли вообще. Утром она относила на мост завтрак, и, увидя ее, Арканя вопил: "Ура, ребята, ужин приехал!" А посреди ночи вдруг раздавался извиняющийся голос: "Дала бы нам пообедать, Юлька".

Или она прибегала звать их на кормежку, а кто-нибудь, чаще других Федя, просил: "Подмогни-ка, Юленька", и она забывала, зачем пришла, своими руками строила мост, только и слыша до темноты: "Подай", "Принеси", "Подержи" - и никаких сопливых "пожалуйста". Илья хмурился, но не прогонял на кухню, где она "царица".

Раз Юлька оставила им завтрак, чтобы не таскать тяжелое ведро туда-обратно, а когда вернулась через час, они уже спали вокруг опустошенной посудины, и так это напоминало поле брани, усеянное погибшими витязями, что она села в траву подле своего Ильи и дурехой разревелась. Жалко стало ребят... мальчишек. Почернел ее Илюшка, истончал, глаза провалились, губы искусаны. И тут, на этом поле сечи, позволила она себе уложить его сонную головушку на свои мягкие колени и гладить ершистые волосы - и никто не мог ей помешать, взглянуть косо, сказать худое слово или усмехнуться, потому что время остановилось.

Вздремнула ли она тогда, или размечталась, или не только "время испортилось", но и пространство сместилось - привиделось ей, будто не возле Ои она сидит, держа Илюшкину голову на коленях, а где-то совсем в другом месте, тоже на лугу, только не под открытым небом, а под высоким лазоревым куполом из стекла...

И будто под куполом весь город, и немалый город; кругом оцепеневшая заснеженная тайга, мороз трескучий, а в городе благоухает сирень, загорелые детишки плещутся в бассейнах, гоняются за золотыми рыбками; под зелеными лампами в библиотеке склонились взрослые, а другие что-то считают на машинах и колдуют за пультами, играют на струнных инструментах и пишут задумчивые пейзажи; из ворот этого города-купола с озорным смехом выкатываются лыжники в легких, видно с подогревом, ярких пуховых костюмах; а рядом проносятся поезда, какие-то стремительные моносоставы, и будто бы это и есть их Трасса. Лишь по двугорбой сопочке, в которую вошел моносостав, и узнала Юлька свою Ою, только Ою будущего! Значит, все же не пространство сместилось - время.

Один Сыч, казалось, не почувствовал отключения субстанции времени. Он был тот же, что и обычно, раз даже ухитрился подсунуть ей букет, правда, всего из нескольких ромашек, которых здесь была тьма. И по-прежнему каждый вечер наносил зарубки на тальниковый прут - не странно ли для их авральной ситуации?

* * *

Оно настало, как и положено ему, первое августа. Утром этого дня топоры стучали еще заполошнее, пилы визжали еще истеричнее, а бульдозеры ладили подъездные насыпи с особо остервенелым лязгом. Как ни бесценны были секунды, каждый из ребят то и дело замирал и прислушивался: не доносится ли отдаленный гул автопоезда? Пирожков сказал:

- Хоть бы они опоздали! Илья хмыкнул что-то, но не возразил. В обед:

- Кажется, задерживаются где-то... Весь день первого августа накатывали настил, ставили перила, вели насыпи. Шатающийся от усталости, элегантный и неотразимый Пирожков вручил Юльке молоток и доверил забить последний "серебряный гвоздь". Она тремя ударами всадила его в смолистый брус, парни прохрипели "ура" и свалились тут же у насыпи на теплые бревна. Они спали. И вдруг заурчали моторы, смутно и глухо загудела земля, образовалось желтое облачко пыли. К Ое подходил автопоезд...

Деев выскочил из головного вездехода, Илья подбежал, чтобы рапортовать ему о готовности моста, но они молча глянули друг на друга и обнялись. И Деев хлюпнул носом, а Илья смущенно отвернулся. Юлька же в открытую заливалась слезами на груди смущенного этим обстоятельством Усатика.

А потом при всем честном народе состоялся нижеследующий разговор:

ДЕЕВ: Ну молодец, Кулибин! Верил в тебя. Все молодцы! Не подвели. Привет вам из Усть-Борска!

СЫЧЕВ: А где же вы были? Проспали целые сутки, мазурики? КОМИССАР АВТОПОЕЗДА: Всего четыре часа спали. ПИРОЖКОВ: Как это четыре? Гуляли небось в Усть-Борске? КОМИССАР АВТОПОЕЗДА: Вы о чем это, ребята? Что с вами? ЮЛЬКА: У вас календарь есть? ДЕЕВ: Есть, а что? Странные вы какие-то. Будто и не рады. Случилось что-нибудь?

ИЛЬЯ: Сегодня же второе августа, честно. Второе, а не первое!

ДЕЕВ: Нет, сегодня тридцать первое июля. Выспитесь - и будет первое!

Кончилось тем, что весь автопоезд высыпал из кабин и доказал "чокнутым" мостостроителям, что сегодня именно первое августа, что отряд в срок справился с ответственным заданием и что поезд идет с опережением графика на два с половиной... теперь уже ровно на два часа, а временной сдвиг произошел вероятнее всего в головах осатаневших от гонки ребят. Илья затеял было спор, показывал записи в блокноте, его осмеяли. Юлька попробовала козырнуть ведомостью расхода продуктов - все-таки документ! - ее и слушать не стали. Тогда вперед вышел Сыч и протянул Дееву последний аргумент - тальниковый прут с зарубками.

- Вот, посчитайте сами, двенадцать! Голову даю на отсечение. Или этого мало?

- Правильно, - согласился Деев. - Но вы же еще рыбы не наловили?

- Да, верно. Рыбы не наловили, - признался Илья, - и не наловим.

Бригада отказалась от премии за сооружение в крайне напряженные сроки временного автодорожного моста, но главный бухгалтер был неумолим и потребовал веских доказательств. Поскольку самое веское доказательство прутик Вальки Сыча - годилось лишь для музея, а о рыбе в бухгалтерии и знать ничего не хотели, то премию все же пришлось получить.

Говорят, после этого случая Илья и Юлия Кулемины уехали на другой участок дороги, там у них в положенное время родилась дочь, нареченная Любовью. Вскоре Юлия Кулемина с младенцем вернулась на станцию Оя, ставшую уже вполне приличным поселком, где и проживает в настоящий момент, Илья же остался десантником и по-прежнему идет впереди Трассы, уже далеко за Перевалом. Бригаду после отъезда Кулеминых возглавил Валентин Петрович Сычев. Перед каждым праздником он посылает на станцию Оя художественную телеграмму с цветами. И еще говорят, в рюкзаке у него хранится изрядная вязанка хвороста, которая с каждым сданным объектом становится все толще.

ЭПИЛОГ

К председателю Сибирского Регионального Комитета Времени ворвалась странная делегация - девушка и два парня, Влетели в кабинет и смущенно застыли у двери.

- Прошу, друзья мои, рассаживайтесь. Как я понимаю, вы представляете отдел Темпоральных Аномалий?

- Нет, мы от комсомольской организации, - возразил парень, которого председатель знал как шахматиста, выступающего за отдел Темпоральных Аномалий. На последнем туре председатель проиграл ему ответственную партию. - У нас не совсем обычная просьба, Сергей Иванович. Давай, Гелий!