Ллойд Джонс - Мистер Пип

• Название: Мистер Пип
• Автор: Ллойд Джонс
• Жанр: Современная проза

Роман новозеландского автора Ллойда Джонса (1955 г.), живущего в Веллингтоне. За эту книгу он получил Приз писателей Содружества (включает 53 страны), роман вошел в шорт-лист Букера в 2007 г.

Действие романа преимущественно происходит в 1991–1992 гг. на острове Бугенвилль (Папуа Новая Гвинея) во время гражданской войн

История мистера Уоттса, последнего белого парня в Бугенвиле. Он открывает школу и читает детям свой любимый роман — «Большие надежды» Чарльза Диккенса. Это помогает ему наладить связь с ними и помочь разобраться в собственных проблемах.

Это смешная книга. Она рассказывает о чем-то пугающе новом, а также о хорошо знакомом старом и о том, как эти двое сходятся в неравной и кровавой битве.

Это страшная книга. Она рассказывает о гражданской войне, о том, как легко чувствовать себя забытым и о том, как страшен мир большой, когда все, что ты видел — это мир маленький — твой остров.

Это хорошая книга. Она рассказывает о заклятых врагах, которые больше, чем враги, и о ненастоящем учителе, который больше, чем учитель.

Это плохая книга — потому что в ней все совсем как в жизни, и поэтому все очень безжалостно.

Это роман-воспитание, где рассказы о голубом цвете, птицах, рыбе и дьяволе перемежаются с «Большими надеждами» Диккенса, прочитанными, уничтоженными и восстановленными по кусочкам детьми острова.

---

— От мистера Уоттса.

— Пучеглазый. Как же, — сказала она, укладываясь снова.

— Это из книжки.

— Что за чертова книжка?

— «Большие надежды».

Я дала ей три коротких ответа. Последний был самым ошеломляющим. Я потеряла ее. Я чувствовала ее тревогу. Она ворочалась на своей циновке. Я слышала ее сердитое дыхание. Не знаю, что ее постоянно злило. Мы лежали, ночь наполнялась звуками. Мы слушали, как собаки рычат на тени, и как шелестит океан, набегая на песок и отступая снова. Мы лежали долго, пока мама снова не заговорила.

— Ну, Матильда, ты собираешься рассказать мне про ту книгу?

Вот тогда впервые пришел мой черед рассказать ей что-то о мире. Но это было место, о котором она не знала и ничего не слышала. Она даже не могла сделать вид, что знает, так что мне предстояло раскрасить этот мир для нее. Я не помнила слово в слово, что нам читал мистер Уоттс, и я не думала, что у меня получится сделать так, чтобы мама тоже проникла в тот мир, в котором обитали мы, дети, или в жизнь Пипа или кого-то другого, например, каторжника. Так что я рассказала ей своими словами, что у Пипа не было ни мамы, ни папы, ни братьев, а мама воскликнула: «сирота».

— Нет, — ответила я. — У него есть сестра. Она замужем за человеком по имени Джо. Они воспитали Пипа.

Я рассказала ей, как каторжник напугал Пипа на кладбище. Как угрожал вырвать ему сердце и печень, если Пип не сделает то, что тот хочет. Рассказала, как Пип вернулся в дом за пилой и едой, чтобы отнести утром каторжнику.

Рассказывая, я не слишком старалась. Рассказ не был живым, одни только голые факты. А когда я закончила, пришлось сказать: «Это все, что я пока знаю».

Собака зарычала в ночи. Что-то взвизгнуло. Мы услышали громкий голос из соседнего дома. А потом мама сказала:

— А что бы ты сделала, девочка? Если бы человек прятался в джунглях и попросил тебя украсть что-то у меня? Ты бы сделала это?

— Нет. — Ответила я и поблагодарила Бога за темноту, которая скрывала мое лживое лицо.

— Пучеглазому стоило бы учить вас правильно себя вести, — сказала она. — Я хочу знать все, что происходит в той книге. Ты слышишь меня, Матильда?

Когда мы не читали «Большие надежды», то выполняли школьные задания, упражнения по правописанию, повторяли таблицу умножения. Мистер Уоттс заставлял нас запоминать страны от «А» — Америка, Андорра, Австралия и до «Z» — Замбия, Зимбабве. У нас не было книг. У нас были только мозги и память, и, по словам мистера Уоттса, это все, что нам было нужно.

В знаниях мистера Уоттса были пробелы. Большие пробелы, как оказалось, за что он извинялся. Он знал слово «химия», но больше к этому ничего не мог добавить. Он называл имена известных людей, таких как Дарвин, Эйнштейн, Платон, Архимед, Аристотель. А мы все гадали, выдумывает ли он их, потому, что ему трудно было объяснить, чем они так прославились и почему нам нужно знать о них. И все же, он был нашим учителем и никогда не терял своего положения. Когда на пляж выбрасывало неизвестную рыбу, было правильным попросить мистера Уоттса прийти и опознать странную угреподобную змею. Не важно, что, в конце концов, он просто стоял над этой тварью с пустым лицом, как и все мы.

Что касается мистера Диккенса, он чувствовал себя, как рыба в воде. И мы были счастливы за него. Он всегда обращался к нему, как мистеру Диккенсу — никогда «Диккенс» или «Чарльз». Так что мы знали, что делать, когда приходил наш черед ссылаться на автора. Мы говорили о мистере Диккенсе, пока он не начал казаться реальным, таким же реальным, как мистер Уоттс. Мы просто пока его не знали.

Мистер Уоттс рассказывал нам об Англии. Он был там. Он вроде сказал «луна». Мы все думали, какой бы задать вопрос. Моя подруга, Селия, спросила, есть ли там черные люди. Мистер Уоттс ответил быстро «Да», а когда перевел свое внимание на класс в поисках другого, лучшего вопроса, Селия украдкой посмотрела на меня из-под своих черных поросячьих хвостиков.

Вскоре мы узнали, что есть много Англий, и мистер Уоттс был только в двух или трех из них. Англия, в которой он был, сильно отличалась от той, в которой жил и работал мистер Диккенс. Для нас, которые никогда нигде не были, это были сложные понятия, потому, что нам казалось, что жизнь на острове была такой же, как и во времена наших отцов и отцов их отцов, особенно, когда началась блокада.

Мама любила рассказывать историю о моем дедушке, когда он в первый раз поплыл на пароходе в Рабаул. Ему пришлось толкнуть другого пассажира на палубе, чтобы спросить: «Что это за большие свиньи двигаются за деревьями?». Тогда он впервые увидел автомобиль.

Вдали от мистера Диккенса и Англии мистер Уоттс терялся. Однажды, когда Гилберт поднял руку, чтобы спросить, как работает автомобиль, мистер Уоттс запнулся. Он почесал голову. Потом начал снова. Мы все знали про бензин и ключ в замке зажигания. Гилберта интересовало остальное. Мистер Уоттс сказал, что это сложно. Он сказал, что проще объяснить на рисунке. Он снова попросил нас потерпеть, а он придумает, что можно сделать.

Мы знали, что мистер Уоттс осознавал свои недостатки, ему не нужно было об этом говорить, поэтому, как только мы закончили занятия, он пригласил наших матерей прийти в класс и поделиться своими знаниями о жизни.

Глава пятая

Первой пришла мама Мейбл. Миссис Кабуи появилась на пороге школы в лучах позднего послеполуденного солнца. Мистер Уоттс приветливо протянул ей руку, и миссис Кабуи быстро подошла к ней. Она что-то шептала мистеру Уоттсу. Я видела, как Мейбл ерзала на краю стула. Мистер Уоттс кивнул, и миссис Кабуи выглядела довольной.

— Дети, сегодня нам очень повезло, — начал мистер Уоттс, — миссис Кабуи согласилась поделиться с нами знаниями об удивительной жизни и приключениях Сердечного Семечка.

Мама Мейбл застенчиво улыбнулась. Она стояла босиком, в белой блузке и красной юбке. Когда она улыбалась, вы забывали о дырке на рукаве блузки и пятнах на юбке, оставленных грязными пальцами ребенка. Она говорила мягко и очень осторожно подбирала слова.

— Спасибо, мистер Уоттс. Спасибо большое. Сегодня, дети, я надеюсь удивить вас, — она оглядела класс, чтобы убедиться, что мы готовы. Мы были готовы.

— Что, если я скажу вам, что некоторые сады начинают свою жизнь в океанах? — Она снова посмотрела на класс, ее взгляд перескочил через парту, где сидела ее дочка. Ее улыбка предназначалась нам всем. — Сегодня я здесь, чтобы рассказать вам о Сердечном Семечке.

И она рассказала нам, что в один день Сердечное Семечко плывет по воде. На следующий день его выбрасывает на берег. Через неделю морской бриз и солнце высушивает его, и оно становится легким, как шелуха. Месяц ветер катит и катит его, пока оно не достигнет почвы. Через три месяца из земли вырастает деревце. Проходит девять месяцев и его белые цветы распускаются и смотрят на море, откуда оно пришло.

— Зачем я рассказываю вам это, дети? Затем, что его тычинки очень хорошо горят и отпугивают москитов.

Мистер Уоттс моргнул, словно его разбудили. Думаю, он ожидал услышать больше, и мама Мейбл застала его врасплох внезапным окончанием рассказа.

— Очень хорошо, миссис Кабуи. Отлично. Сердечное Семечко.

Он кивнул нам, что было знаком для нас подняться и похлопать. Мейбл хлопала громче и дольше всех. Ее мама слегка присела и опустила голову. Она поднялась, смеясь. Все были довольны. Никто не чувствовал смущения или стыда.

Следующими шли «Большие надежды». Мы знали это. Наши глаза следовали за мистером Уоттсом. Мы смотрели, как он взял книгу со стола. Мама Мейбл тоже видела. Она что-то прошептала мистеру Уоттсу, прикрывшись рукой. Мы слышали, как он сказал: «Да, конечно. Конечно». Он указал на свободную парту и мама Мейбл села, чтобы послушать величайший роман величайшего английского писателя девятнадцатого века.

Вдобавок к собственному удовольствию, мне приходилось слушать очень внимательно, потому, что вечером моя мама захочет узнать новости о Пипе. Я обращала особое внимание на произношение мистера Уоттса. Мне нравилось удивлять маму новым словом, которого она не знала. О чем я тогда не догадывалась, так это о том, что все мы уносили частицы «Больших надежд» с собой домой.

Голос, раздавшийся в темноте, звучал расстроено и обижено.

— Стало быть, он украл свиной пирог матери.

Свиной пирог. Я усмехнулась в темноте. Она не знала, как произнести это так, как это делал мистер Уоттс.

Но я поняла, что мне нужно кое-что объяснить ей. До нее явно не дошло, что мама и папа Пипа умерли. Я объясняла это раньше и объяснила снова. Я сказала, что Пипа воспитали его сестра и человек по имени Джо.