Маргарет Ларкин - Шесть дней Яд-Мордехая

• Название: Шесть дней Яд-Мордехая
• Автор: Маргарет Ларкин
• Жанр: История

---

"Когда мы сюда прибыли, Натания была деревянным городком, а оставили мы город из бетона" - рассказывали основатели кибуца, возившие меня к тому месту, откуда началась их жизнь в Палестине. Они показали здания, в строительстве которых принимали участие, - городскую ратушу, кинотеатр, учреждения, жилые дома. Гуляя по улицам современного города, трудно было даже представить себе тот запущенный, грязный городок, который они мне описали.

Тем временем пионеры начали создавать свое хозяйство. Они занялись выращиванием овощей; потом обзавелись цыплятами, коровами, пчелами. Фаня, стройная светловолосая женщина, обучавшаяся садоводству, занималась украшением кибуца. И на потрескавшейся старой картине, изображающей Мицпе-Хайам, уже видны симметричные газоны, аллеи и кусты среди песчаных дюн, окружающих это место. В соответствии с одной из главных идей Гашомер Гацаир каждая коммуна должна была стать самостоятельным хозяйством. Поэтому в кибуце создали свою прачечную, швейную, шорную, слесарную и столярную мастерские. Как-то в одном сезоне выдался неожиданно высокий урожай огурцов, и тут же возникло предприятие по засолке, которое выросло в большую фабрику консервирования фруктов и овощей, выпускающую теперь более миллиона банок в год.

Другой отраслью хозяйства стало рыболовство. Еврейских рыбаков в то время было еще меньше, чем еврейских фермеров, поэтому некоторым членам кибуца было предложено освоить это дело. Как и в любом случае, когда решались жизненные проблемы кибуца, это мероприятие вызвало горячие дебаты. Тувия Рейх, которому позже суждено было стать одним из командиров сражения при Яд-Мордехае, рассказал мне обо всем этом. И даже сейчас, когда он рассказывал, его голубые глаза свирепо сверкали на медно-красном лице; события, происходившие более двадцати лет назад, все еще будоражили его.

Рыболовство было таким необычным занятием, - объяснял Тувия, - что Дина Гутман и ее комитет просто не решились назначить людей на это дело. Они пригласили добровольцев. Желающих оказалось больше, чем требовалось, и тогда решили провести выборы. Отважный по натуре Тувия был естественным кандидатом в бригаду рыбаков, но именно его не выбрали.

"После собрания товарищи пришли ко мне и просили не обижаться - в решении, мол, не было ничего личного, - сказал Тувия сердитым голосом, полным давней обиды. - Они говорили, что дело в равновесии обеих групп. Так много наших из Галиции пошли добровольцами, что необходимо было выбрать кого-нибудь и из люблинцев, вот почему меня отстранили". Обе группы все еще не чувствовали себя одним целым; нити, связывавшие их с лагерями Гахшары в Польше, были еще слишком прочны. Только когда начались свадьбы, вся мелкая рознь исчезла.

Однако Тувия все же попал на рыбный промысел. Кто-то из другой группы отказался и предложил ему свое место. "Сначало я ответил, что ни в коем случае не пойду, так как я был против всякого сближения - рассказывал Тувия с негодованием. - Я не мог понять эту холодную рассудительность. Мне и сегодня это не по душе. Однако друзья приходили и просили, и наконец я сдался и включился в бригаду рыбаков".

Море открыло новый неведомый мир для выходцев из глубины Польши. Рыбаки возвращались с диковинными подводными животными и растеяниями, удивлявшими и веселившими их товарищей. Доходы, однако, были скудными. В поисках рыбы они забирались все дальше на север. К ним прикрепили девушку из кибуца для ведения хозяйства и починки сетей в свободное время. Наконец, рыбаки проделали долгий, рискованный путь через Суэцкий канал до Красного моря в поисках хороших мест для ловли, но море почему-то упрямо отказывалось поделиться с ними своими богатствами.

Время шло, жизнь улучшалась. Люди все еще жили в бараках и палатках, пользовались общими душами и туалетами, но уже ели, учились и проводили собрания в красивом здании новой столовой. Они построили его сами. Рафаэль Рудер, крупный, спокойный человек с живым огоньком в глазах, рассказал, как трудно это было. "Мы жили на берегу моря, и грузовики не могли пробиться к нам, - рассказывал он. - Мы должны были работать ночами и переправлять все материалы по живой цепочке. Один из нас с фонарем стоял у дороги и передавал доску соседу, тот - следующему, и так она шла из рук в руки, пока не доходила до конца цепочки. Часто приходилось работать до полуночи, чтобы запасти строительный материал, нужный нам для предстоящей ночной работы".

Наконец, Еврейское Агентство помогло им деньгами и опытными рабочими для строительства двухэтажного бетонного здания с окнами, обращенными к морю. Однако поселенцы недолго прожили в нем. С появлением первых новорожденных одна из комнат была превращена в ясли, а вскоре и все помещение было отдано детям. Родители переселились обратно в бараки и палатки.

Несмотря на все проблемы, молодые поселенцы находили время и энергию для интенсивной культурной жизни. Проводились занятия по ивриту, философии и литературе, не забывали и о мировых проблемах. Был создан хор - предшественник нынешнего Яд-Мордехайского прекрасного хора в 110 голосов. Существовала и драматическая группа. Каждый помнит пьесу, написанную членами кибуца: "Кибуц через 20 лет". Все, в чем испытывали нехватку поселенцы, появилось на сцене в "кибуце будущего" - электрическая кухня вместо примуса, разбрызгиватели вместо оросительных канав, прорытых мотыгой. Веселый смех вызывал эпизод, в котором секретарша, уютно обосновавшаяся в элегантной конторе вместо привычного угла в столовой, поднимала телефонную трубку, чтобы вызвать одного из жителей. "Представьте себе, теперь действительно имеются телефоны в некоторых кибуцах! - воскликнула Хаська, рассказывая мне эту сцену. - Конечно, у нас есть теперь электрическая и газовая кухня и даже машина для очистки картофеля, у нас есть разбрызгивающие системы во фруктовых садах и апельсиновых рощах. И разве было бы так плохо, если б у нас был телефон, чтобы позвонить матери, чей ребенок расплакался в яслях? Увидите, в один прекрасный день и это будет". В те далекие времена, когда почти ничего у них не было, молодые люди могли шутить над самой возможностью комфортабельной жизни. Они стремились улучшить свое небольшое хозяйство, но были склонны презирать частную собственность как "буржуазную". Прошли годы, и они немного отступили от своего прежнего аскетизма. Занавесы, ковры и даже кресла стали появляться в их домах, но лишь тогда, когда такие предметы роскоши стали доступными для каждого.

В 1938 году Мицпе-Хайам вместе с соседними поселениями приступили к деятельности, за которую тысячи израильтян могут им быть благодарны. В ответ на волнения арабов в 1936 году Великобритания, всегда столь чувствительная к требованиям богатых нефтью арабских стран, начала урезывать квоту иммиграции. Хотя десятки тысяч евреев нацистской Германии и восточноевропейских стран просили впустить их в Палестину, Британия в 1938 году выдала только 12.868 иммиграционных сертификатов. (Нелегальная иммиграция более чем вдвое превышала эту цифру-в этом году в Палестину нелегально прибыло 14.675 человек.) Нелегальная иммиграция в Палестину некоторое время продолжалась в неимоверно хаотических условиях. Капитан любого захудалого суденышка для перевозки угля мог заломить фантастическую сумму денег с обезумевших беженцев, которым каким-то образом удалось добраться до портов Италии или Греции.

Для организации более обширной и упорядоченной иммиграции в 1937 году был создан Моссад ле Алия Бет. Берег кибуца Мицпе-Хайам был избран в качестве одного из трех пунктов на палестинском побережье, где специальные корабли должны были нелегально высаживать своих пассажиров. Теперь кибуц стал настоящей "Сторожевой башней у моря". Окна бетонного дома служили для сигнализации подходящим судам. Один условный способ освещения означал, что британские патрули находятся где-то поблизости, другой - что берег свободен. Гавани здесь не было, на побережье громоздились скалы - так что следовало придумать способ переброски иммигрантов с кораблей, стоящих в открытом море. Рыболовная бригада была естественной ширмой для этой нелегальной работы. Тувия и его друзья приводили спасательные шлюпки к отмели, там их ждали "рыбаки", на собственных плечах выносившие на сушу прибывших. Третья группа вела их вверх по крутому обрыву к апельсиновым рощам, к грузовикам Хаганы: надо было, не мешкая, тайком перевезти "нелегальных" в другие поселения, где им предстояло скрываться до получения поддельных документов. Апельсиновая роща, которая чаще всего использовалась для этой цели, принадлежала частному владельцу. Величайшим удовольствием для него было угощать новоприбывших спелыми фруктами, приговаривая при этом:

"Ешьте, дети, ешьте!". "Они и в самом деле думали, что попали в рай - ведь апельсинов у нас было, сколько душе угодно, - рассказывала мне Лея. - Знаете, что наш еврейский писатель Перец писал в одном своем знаменитом рассказе?