Маргарет Ларкин - Шесть дней Яд-Мордехая

• Название: Шесть дней Яд-Мордехая
• Автор: Маргарет Ларкин
• Жанр: История

---

Когда две такие различные группы должны жить мирно бок о бок, им необходим общий язык. Большинство евреев подхватили несколько арабских слов при случайных контактах на базарах и на работе, но только пятеро или шестеро могли свободно изъясняться на этом языке. Через месяц после прибытия начались занятия по обучению арабскому языку с учителем, который специально приехал из Иерусалима. Так как иврит и арабский являются родственными языками, учащиеся делали большие успехи.

Как было принято, поселенцы наняли араба для охраны полей, а также в качестве посредника во всех делах с арабскими соседями. Абу Рамадан был особенно полезен в спорах о межах, так как он знал каждый земельный участок в округе. Поля новых кибуцов не представляли собой единого целого, а были разбросаны между участками бедных арабских крестьян. Часто поселенцы обнаруживали арабских овец или другой скот, пасущийся на их полях; тогда звали Абу Рамадана, чтобы он определил межевые линии и разрешил спор. При этом он должен был быть очень осмотрительным, так как уже не один сторож, подобный ему, был убит арабами, посчитавшими себя обманутыми своим же.

Подозрительность и враждебность арабов к новоприбывшим и игнорирование арабских обычаев со стороны поселенцев привело к инциденту уже через несколько недель. Каждый день в соседний кибуц Гвар-Ам посылалась повозка за хлебом. Однажды, когда она проезжала мимо группы пастухов, арабский мальчик попытался украсть несколько буханок хлеба. Кучер и его помощник закричали на него. Тогда подоспели молодые арабы и избили евреев. Не желая остаться в долгу, восемь или десять человек вернулись на пикапе к месту происшествия. Началась перебранка, затем были пущены в ход кулаки. К несчастью для кибуца, один из пастухов оказался сыном арабского мухтара (Официальный представитель власти в деревне.).

Абу Рамадан объяснил евреям, что арабской деревне была нанесена обида, ибо виноват тот, кто ударит последним, а здесь, вне сомнений, последними напали евреи. Если мир не будет восстановлен и честь деревни останется не удовлетворенной, возникнет длительная вражда.

Существовал установившийся ритуал для решения споров такого рода, и поселенцам пришлось теперь его изучить. Прежде всего необходимо было избрать судейский комитет для посредничества между оскорбленной деревней - Барбара - и новым кибуцем. Каждая сторона называла мухтара из соседней арабской деревни, а третий мухтар был предложен в качестве нейтрального лица. Несмотря на то, что Абу Фатха, мухтар деревни Бейт Джирия был неграмотным, его уважали за знание арабской истории и традиций, а также за справедливость в решении спорных вопросов. Было известно, что он не был враждебен к евреям и дружелюбно относился к более ранним поселенцам. В мадефе (Дом для приема гостей.) его деревни обе стороны изложили судьям свою историю, при этом поселенцы подчеркивали, что весь шум начался из-за попытки воровства, а арабы жаловались, что была нанесена нестерпимая обида их пастухам и сыну мухтара. После длинных речей и призывов к миру со стороны судей было вынесено решение. Кибуц должен был выплатить арабской деревне возмещение в размере пятнадцати фунтов стерлингов. Две "сульхи" - два праздника примирения следовало отпраздновать и первый из них - в кибуце.

Абу Фатха, несмотря на свою нейтральность, пришел в кибуц, чтобы разъяснить обычаи "сульхи". В назначенный день все столы и стулья были убраны из столовой, пол застелен коврами и подушками, одолженными в деревне Дир-Санид, где жил Абу Рамадан. Около двадцати арабских гостей заполнили этот импровизированный "мадефа" и обменялись церемонными рукопожатиями с хозяевами, которых было столько же, сколько и гостей. Всего несколько евреев пока могли свободно изъясняться по-арабски, однако каждый из них знал, как ответить на ритуальные приветствия, произносимые не только при рукопожатиях, но в любой момент, когда казалось, что нить разговора может прерваться.

"Как здоровье?"

"Прекрасно, слава Богу".

"Как урожай?"

"Очень хороший, слава Богу". Как брат? Сыновья? Здоров ли отец? Как доехали? И тому подобное в течение всего разговора.

Когда мужчины расселись друг против друга, были произнесены церемониальные приветственные речи. Абу Фатха говорил о величии и красоте мира между соседями и о необходимости его. Другие мухтары-судьи продолжили эту тему. Никто не упомянул о злосчастном инциденте. Вся учтивость праздника примирения была направлена на то, чтобы забыть об этом.

Наконец, были поданы маленькие чашки крепкого, сладкого кофе, и пир начался. По кругу пошла чаша и графин с водой, чтобы каждый мог окунуть пальцы перед едой, так как арабы этой местности не пользовались ножами и вилками. Затем большие блюда с рисом и бараниной были поставлены на пол. Женщины Дир-Санида зажарили барашков, сварили рис на пару и выпекли арабские лепешки "питах". Мужчины расселись по пять или шесть человек вокруг каждого блюда. Хотя они были гостями, арабы первыми приступили к еде, любезно показывая, как надо пальцами брать шарики липкого риса и отправлять их в рот. Они выбирали лучшие куски жирного мяса и клали на ту часть тарелки, откуда ели новички. Абу Рамадан предупредил их, что на каждом блюде должна быть оставлена часть пищи, которую съедали позже женщины и дети, так что евреи вскоре перестали есть. Арабские друзья заставляли их продолжать трапезу.

"У вас плохой аппетит?"

"Нет, слава Богу".

"Может, вам пища не нравится?"

"Что вы, баранина превосходная". После того, как этот ритуал был повторен дважды, и евреи уже не в силах были есть, они вспомнили вежливый способ доказательства своей сытости. Они стали громко и часто рыгать. Арабы зарыгали в ответ, и блюда были убраны. Взамен были поданы тарелки с виноградом и инжиром и чашки горького кофе, что означало конец пиршества. Через неделю деревня Барбара пригласила поселенцев на ответную "сульху" и инцидент был забыт.

Но более важными, чем такие церемониальные события, были повседневные общения евреев с арабами на полях. Еврея на тракторе и араба с его деревянным плугом объединяло нечто общее: оба они любили землю, которую обрабатывали. Для еврея этот кусок земли был воплощенной мечтой его юности; он возделывал ту самую землю, где Самсон сражался с филистимлянами. Он был счастлив, что своими знаниями может возродить эту истощенную землю; он пахал, и борозда за трактором ложилась глубоко и ровно. Араб, который в один прекрасный день извлечет пользу от такой перемены, теперь лишь царапал поверхность почвы. Вол тащил деревянный плуг, если же не было вола, жена превращалась в рабочую скотину. Тем не менее он работал и пел, восхваляя в своих стихах плодородное поле и прекрасное утро. Он был неграмотен и необучен, но он знал обычаи пустыни. На его поле лежали огромные камни, с которыми ни один трактор не мог справиться; он оставлял их на безводных почвах, чтобы на них собиралась роса.

Как это всегда случается, когда рядом селятся имущие и неимущие, мелкие кражи стали обычным явлением, и это действовало раздражающе. Если исчезал инструмент, Абу Рамадан "никогда не знал вора", но он старался успокоить поселенцев поговоркой: "пока араб не обворует тебя дважды, он не станет твоим другом". При случае поселенцы сами старались обнаружить пропажу, и иногда им это удавалось. Шамай Вассер рассказал мне о краже одной из шести рабочих лошадей кибуца. Шамай тогда работал сторожем - он выздоравливал после операции.

Он любил лошадей и когда его увозили в больницу, он умолял своих товарищей: "Я вернусь, - не отдавайте никому моей работы при лошадях". Теперь он не мог пахать, однако справлялся с охраной полей по ночам, объезжал на лошади разбросанные участки. Однажды ночью он услышал подозрительный шум и спешился посмотреть, в чем дело. Когда он вернулся к месту, где он привязал лошадь, ее и след простыл. Это была серьезная утрата для кибуца, и Шамай чувствовал себя ответственным за пропажу. Кроме всего, он просто любил свою лошадь. Так как он знал арабский, он нанес визит шейху Хирбии и после чашки крепкого и сладкого кофе рассказал о случившемся. Его призыв к дружбе и чести не был напрасным: через несколько недель лошадь была возвращена. По европейскому обычаю Шамай дал арабу пять фунтов. Он был удивлен, когда его вызвали на следующий день к шейху, и еще больше удивился словам шейха. "Никогда не вознаграждай вора, - настаивал его шейх. - Сейчас мне будет труднее уследить за воровством, ибо эти парни подумают: "Если даже я не смогу оставить себе лошадь, еврей мне даст пять фунтов".

Понемногу обе группы начали привыкать друг к другу. Араб, стадо которого заходило на поле кибуца, уже не обижался, когда его просили убраться оттуда; в конце концов, любой арабский сосед поступил бы так же. Арабы учились уважать еврея как труженика, земледельца, отважного защитника своего имущества.