Коллектив авторов - Сборник Поход «Челюскина»

• Название: Сборник Поход «Челюскина»
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Издание: Поход «Челюскина». Том первый. — М.: изд. «Правды», 1934. — 472 [4] с. / Тираж 100.000 экземпляров. Набор начат 25 июля 1934 г. Выпущено в свет 31 августа 1934 г. // Цена 10 р.; Поход «Челюскина». Том второй. — М.: изд. «Правды», 1934. — 464 с.
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1934

Из предисловия: У нас мало, очень мало литературных документов о советских экспедициях. Настоящий двухтомник частично восполняет этот пробел. Но книга о «Походе Челюскина» еще тем отличается от обычных описаний путешествий и экспедиций, что она составлена коллективом непосредственных участников Великого северного похода. Очерки и статьи челюскинцев, многие из которых впервые взялись за литературный труд, их дневники и воспоминания, талантливые рисунки художника Решетникова, фотоснимки Новицкого и других участников экспедиции — вот что делает эту книгу редчайшим, волнующим историческим документом. 64 челюскинца писали двухтомник похода. Это доподлинно коллективный труд людей, создавших великую эпопею, большевистской организованностью и отвагой победивших причудливые капризы полярной пустыни. Как и книга летчиков-героев, двухтомник «Поход Челюскина» выпускается в невиданно короткий срок. Это стало возможным лишь в силу исключительного внимания нашего Центрального комитета и лично товарища Сталина.

---

Когда мы, усталые и мокрые, вернулись к палатке, то с убитых медведей уже сняли пушистые шкуры, и, погрузив туши на нарты, смена потащила в лагерь нежданную добычу. Несколько дней выдавалось свежее мясо сверх нормы. Все это было и во-время и хорошо. Плохо лишь, что наш биолог-зверобой Белопольский, зимовавший как-то на Чукотке, показал нам, как чукчи едят свежую сырую медвежатину, и сам съел ее слишком много и серьезно заболел. А Виктора я еще долго упрекал за то, что он напугал своей рыжей бородой медведей и мы упустили третьего красавца.

Медведи, видимо, всю ночь ходили вокруг палатки и по аэродрому и, голодные, пробовали съесть датский флаг, но отказались — невкусный вероятно. Во всяком случае в желудке у медведицы нашли кусок злополучного флага и окурки папирос «Блюминг». Медведей мы больше не видели, хотя дней пять я ежедневно ходил на рассвете в те места, думая подстеречь третьего.

Тем временем наш аэродром доживал последние дни. Уже найден был новый аэродром, поближе к лагерю. Наконец получили известие, что Каманин прибыл в Уэллен. Слепнев также на новой американской машине перелетел из Нома в Уэллен.

Большим событием был отлет 2 апреля нашей «стрекозы» с Бабушкиным и Валавиным. [228]

До того, дождавшись относительно теплых дней, Бабушкин уже взлетал два раза над лагерем. Вот как это было.

С семи часов утра 31 марта стали греть мотор. Работал я все время с предчувствием, что улетят. Сказал это Бабушкину и Воронину. Бабушкин оделся и был готов.

Часов в десять запустили мотор. Работал он неплохо. Бензин качало хорошо. Бабушкин заставил сменить пару свечей у нижнего цилиндра и приготовился к отлету. Собралось много людей на расчистку аэродрома. Шмидт, Копусов, старший механик Матусевич и другие стали прощаться. Мотор ревел. Настроение было приподнятое. Бабушкин, зарулив в угол аэродрома, развернулся для взлета. Но как ни тянул мотор, машина не отрывалась. Бабушкин попытался взлететь поперек аэродрома. Я уж думал, что сейчас в ропаки ухнет. Но он зарулил вправо и пошел на дальний конец аэродрома для взлета против ветра. Мы пробежали туда, развернули машину. Бабушкин еще раз пошел на взлет. Опять неудачно. Самолет пробежал метров 300–350, но не оторвался. Прирулил обратно. Выбросил из него чемодан Жорки Валавина, но и в третий раз машина не оторвалась. Разок она оторвалась на полметра, но снова плюхнулась. Бабушкин прирулил к палаткам.

Пришла вторая смена. Мы, злые, взялись за работу. Настроение вялое. Один Бабушкин не нервничал, а спокойненько прилег у самолета и даже уснул. Разбудили мы его, когда увидели, что на вышке флаги спущены. Это сигнал: непогода в Ванкареме. Бабушкин решил все-таки попробовать машину в воздухе. Слили немного бензина. Мотор хотя и остыл, но запустился сразу. Прогрев минут 15, Бабушкин вырулил машину в дальний конец аэродрома на старое место. Я с Витькой Гуревичем прицепились сбоку, чтобы далеко не бегать. Потом смеялись: хоть по аэродрому полетали. Но Шмидт заменил, что это не считается — это каботажное плавание.

Развернули машину. Решительный момент. Все напряженно следили и молчали. Когда машина побежала, я сжал кулаки и постепенно приседал, но мере того как она удалялась. Пробежав метров 250, она наконец оторвалась и, покачавшись в воздухе, стала плавно набирать высоту. Настроение поднялось. Спасение самолета, перетаскивание на аэродром, работа с ним здесь, запуски, поломки и починки… Ведь все это прошло бы даром, впустую… А тут — оторвалась!

Шмидт доволен, ухмыляется в бороду. Бабушкин полетал минут десять, немного виражил. Сваливал на правое крыло и всячески [229] пробовал самолет в воздухе. Один недостаток — мотор недодает обороты при взлете, а в воздухе работает, как часы. Бабушкин полетал и со скольжением мягко сел на аэродроме, прирулив к нам. Жорка стал скорее спускать масло (у нас его было очень мало). А Бабушкин тем временем подошел к Шмидту и предложил ему полетать над лагерем. Узнав, что это не особенно отразится на расходе масла, Отто Юльевич согласился и сел на место Валавина.

Второй раз взлетели еще чище, летали 10 минут. Любо было глядеть на плавный полет и на тонкие крылья, распластанные над утиным носом лодки. Классически посадив самолет, Бабушкин пошел раздеваться.

Мы взялись за мотор. Спустили масло. Проверили клапаны и свечи. Слили весь бензин из второго бака. Основной бак и верхний бачок долили и закрыли мотор. Теперь спокойнее.

2 апреля наша «блоха» улетела! Самолет ровно в 11 часов отрулил в конец аэродрома. Мы его развернули, подтолкнули, и он пошел. Бабушкин сделал круг над нами, повиражил и, пролетев над лагерем, взял курс на зюйд-вест. Он даже не дождался, пока получит подтверждение о погоде в Ванкареме.

— Еще флаги снимут, как в прошлый раз. Надо скорей лететь!

Шмидт доволен, так как сегодня все шло хорошо — как по шнуру! Мотор запустился легко, сразу поднялся и не капризничал. Удивительно спокойный человек Бабушкин и замечательный пилот!

Загрузили самолет хорошенько и послали даже Ушакову в Ванкарем приборы — секстан и пару хронометров. На тросиках, веревочках, без поплавков и с огрызками нижних плоскостей он улетел…

Ну вот наконец к нам прилетел Слепнев на американской машине и вслед за ним два «Р-5» с летчиками Каманиным и Молоковым. Начались горячие дни. Слепневская быстроходная «американка» — нарядная, чистенькая и кокетливая — три раза пыталась итти на посадку и наконец при попытке сесть наискось против ветра заковыляла по ропакам и перевалилась на бок.

На аэродроме воцарилось гробовое молчание. Мы побежали к машине. Слепнев уже вышел из кабины, осмотрел повреждения, а Ушаков, прилетевший со Слепневым и привезший собак, стоял рядом с ним. Оба были целы и невредимы. [230]

Пожав им крепко руки и успокоившись, мы стали расчищать поле, пробили в ропаках дорогу к аэродрому и стали подымать самолет, стягивая лентой разъехавшееся шасси. Через два часа самолет уже был на ногах, и его дружно тащили на аэродром. В это время появились два самолета «Р-5». Раза два прицелившись к небольшой полосе аэродрома, обе машины благополучно сели одна за другой, еле остановив свой бег у границы аэродрома. Настроение, заметно упавшее при неудачной посадке «американки», быстро поднялось. Наши родные, советские машины показали лучшие качества при этой рискованной посадке. Через полчаса, забрав пять человек, они улетели в Ванкарем. Слепнев остался ждать запасных частей для помятого хвоста самолета.

Погода испортилась. От сильного нордового ветра льды кругом стало сильно торосить. В ночь на 9 апреля наш аэродром сломало окончательно на несколько кусков, разъединенных трещинами по метру и по два. Рядом с нашей палаткой прошла трещина и разошлась на пять метров. Запасный аэродром тоже треснул по диагонали. Местами образовались полыньи. В лагере тоже прошла большая трещина, и стало сильно торосить. Наш камбуз сломало. Всю ночь и следующий день длилась полундра. Надо было спасать продукты, делать новый аэродром, перетаскивать слепневскую машину. Разметив площадку в 450х100 метров, мы стали работать. Работали уже через силу, но по радио сообщили, что к нам летят самолеты, и надо было спешить.

Только привели площадку в нормальный вид, вдруг слышу крик: — Погосов, беги сюда. Трещина расходится!

Верно. Трещина, отколовшая около 150 метров вновь расчищенного аэродрома, прямо на глазах расходится. А самолеты вот-вот будут. Неужели крест выкладывать им? Быстро бросаю людей на конец аэродрома для удлинения его до 400 метров. Сам бегу офлажить проклятую трещину. Пришедшая вторая смена вместе с оставшейся первой делает все, что в человеческих силах. Руками, лопатами, трамбовками, пешнями и нартами дробят ропаки, ровняют площадку, тащат глыбы отколотого льда. Только к вечеру получаем сведение: «Из-за тумана самолеты вернулись в Ванкарем».

На следующий день, закончив вчерне аэродром, бросаем людей на перетаскивание самолета Слепнева. Самолет уже на полпути, но его движение остановила новая передвижка льдов. В двадцати метрах впереди лед ломает, торосит. Громадные льдины вылезают мокрые из воды и с шумом и треском обрушиваются. Под ногами кругом [231] трещит. Ветер. Солнце тускло светит сквозь поднявшуюся поземку. Ребята молча ждут затишья, чтобы, прочистив дорогу в новых ропаках, перетащить самолет на прочную льдину у аэродрома. Все устали — ночь почти не спали.

Передвижка льдов прекратилась. Быстро пробиваем в торосах ворота, засыпаем несколько трещин кусками льда. Посылаем за помощью в лагерь. Наконец дорога пробита.

Дружно вцепившись в самолет, но команде: «Раз, два, взяли! Еще взяли!» — самолет трогается с места. «Взяли! Взяли! Взяли!» — И самолет ползет, ныряя по ропакам и перебираясь через зыбкий лед засыпанных трещин.

Взялись за дело во-время. Опять начинается передвижка льдов, но уже где-то позади. Самолет на новом аэродроме. Здесь спокойнее.