Неизвестен Автор - Этическая мысль

• Название: Этическая мысль
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Философия

---

любовь не из недр ее самой - эту тень отбрасывает родовая жизнь. Своими собственными силами и ради их целесообразного развертывания она устремляется ввысь, к расцвету любви; но в тот самый миг, когда распускается цветок любви, он посылает свой аромат ввысь, в сферу свободы, по ту сторону всякой укорененности" [1].

1 Simmel G. Das Individuum und die Freiheit. Essais. Berlin (West), 1984.

Трагичность любви находит свое наиболее полное проявление в ее конечности: или умирает любовь, или умирает любящий. И то и другое результат, порождение невозможности существовать, быть в мире людей и одновременно не быть среди них, ощутить восторг ценностной насыщенности жизни и - еще острее - своей оторванности от целей и интересов, от миропонимания и ориентации окружающих. И конечность и трагичность определяются противоречием сущности любви и господствующего способа существования ценностного сознания. Возможно, при историческом перерождении последнего любовь изменится в своем явлении, так как уже не будет вырывать человека из ценностно-регулятивного контекста общества и противопоставлять ему, превращать в парию, так как способ существования человека в обществе будет аналогичен ценностному миру современного любящего. В этом смысле любовь - пророчица: она вырывает человека из настоящего и приоткрывает завесу над будущим.

СОВЕРШЕННОЕ ПРИЗНАНИЕ КОНКРЕТНОГО ЧЕЛОВЕКА

Что же это за сила, способная перевернуть и сознание и саму жизнь человеческую? В основе отношения любви лежит признание максимальной ценности конкретного человека или, говоря словами Платона, "любовь совершенное признание". Обратимся к анализу этого отношения.

В философских трактатах, как, впрочем, и в нетеоретическом религиозном, обыденном и т.д. сознании, любовь считается вершиной нравственного отношения к человеку. Существование морального отношения невозможно без свободы выбора и воли. Но вот опять парадокс: наивысшее проявление морали, а следовательно, и свободы связано с величайшей несвободой - с невозможностью выбрать объект любви и саму любовь. На основе свободного выбора формируется дружба: другом становится тот, кто положительно оценивается, чей образ, душевные качества и поведение соответствуют тем или иным нашим ценностным ориентациям и представлениям. Друг обязательно должен быть хорошим, соответствующим мне. Именно поэтому "скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты". Но иное - в отношении "злой" любви: человек не может выбирать, кого любить, любить или не любить. Любимый дается человеку как данное, как факт жизни, как сам мир. И именно в этом максимально несвободном отношении он максимально проявляет свою человеческую сущность! В таком, казалось бы, частном отношении, как любовь, воспроизводится самое общее отношение человека и мира, ведь и мир не выбирается человеком и все же именно в нем, а не вне его осуществляется свобода как преобразовывающая мир практика, как революционизирующая практика, в которой творится и отношение и его субъекты. Любовь эмоционально преобразовательное отношение, в котором другой принимается полностью, независимо от его качеств и их оценки, принимается как данность, во всем богатстве и несводимости к собственным представлениям и идеалам любящего. "...Любовь оставляет позади себя все те свойства любимого, которые послужили ее возникновению" [1].

1 Simmel G. Das Individuum und die Freiheit. Essais. S. 22.

Ценность любимого выше всех наиболее значимых, самых высоких ценностей, в том числе и моральных. Отношение любви выступает как первичное ("необоснованная и первичная" у Г. Зиммеля) по отношению к ценностному сознанию человека не только потому, что не определяется им, подобно дружбе, но и потому, что лишает ценностные - моральные и эстетические - ориентиры статуса абсолютности, делает их относительными, подчиняет конкретной человеческой связи. В этом смысле вершина морального оказывается преодолением морали, восхождением на новую, более высокую ступень над нравственным, эстетическим и т. п. отношением. Граница морали, так же как и других форм ценностного сознания, очерчивается конкретным, жизненным, реальным, эмоционально-практическим отношением человека к человеку, наиболее ярким проявлением которого выступает любовь.

Любовь не определяется ценностными ориентациями личности именно в силу того, что ее исток и источник - прорыв человека непосредственно к другому человеку в его действительности и конкретности, преодоление отчуждения человека от социальных связей, то есть от общества - от своей человеческой сущности, воплощенной в другом. Это обессмысливает, лишает онтологической основы опосредование человеческого общения ценностными абстракциями, которые, выполняя эту функцию, обесценивают, лишают подлинности и глубины реалии действительной жизни, теряющиеся перед величием ценностных абсолютов.

Любовь, для которой единственно подлинно значимой и определяющей всякий выбор является ценность конкретного, определенного человека, вырывает индивида из системы общепринятых целей и оценок: они становятся относительными, то есть соотнесенными с этим отдельным конкретным человеком и развитием самой любви. Они перестают быть абсолютными, а так как отношение любви не порождает новых абсолютов и не нуждается в них, то человек оказывается в сложной духовной ситуации. С одной стороны, свергнув ценностные абсолюты, он воскресает для ценностного творчества, обогащенного тонкостью и разнообразием эмоционального восприятия мира; он становится самозаконодателем, становится свободным, ибо "сердцу девы - нет закона" (А. С. Пушкин). Но, не будучи отторженным от культуры, он все же оказывается вне закона - блуждающим в одиночку отверженным. В этом проявляется ограниченность любви, связанной с узким, частичным преодолением социального отчуждения - преодолением в рамках единичного отношения. А потому отношения любящего с миром по-прежнему опосредуются абстрактными и отчужденными ценностными ориентирами, лишь лишенными статуса абсолютности. Но это "лишение" весьма существенно.

С точки зрения морального сознания любовь вполне может быть причислена либо к внеморальным, либо к аморальным явлениям, выходящим за рамки нормативной регуляции и уже в силу этого преступающим и ее содержательные установки. И в самом деле, может ли быть моральной жизненная ориентация, для которой "нет закона"?! В результате признаваемое в высшей степени нравственным отношение к человеку одновременно выступает в качестве внеморального, существующего вне антитезы должного и сущего, вне борьбы долга и склонности. Что же - движение истории нередко радует каверзными двойственностями. По-видимому, противоречивость бытия любви в мире культуры связана в данном случае с тем, что, с одной стороны, с ней связываются и в ней воплощаются сущностные, фундаментальные для человека ценности, но с другой - любовь связана с ними только по содержанию. Изменения, порождаемые любовью в ценностном сознании по способу его существования, выводят ее за рамки господствующей морали. Например, в современном моральном сознании безусловно высокое место занимают такие ценности, как "другой человек" и "моральное творчество", "свободное ценностное самоопределение" и "человек как цель, а не средство", и все они воспроизводятся в любви, что и делает ее высоконравственным явлением. Но та же любовь лишает их статуса абсолютности, отказывает им в нормативности и, таким образом, вступает в конфликт с господствующей формой морального сознания. Реализация ценностей в данном случае приводит к выходу за пределы морали в ее современной форме и демонстрирует ее историческую ограниченность. Но подобно тому как вынесенная в название очерка пушкинская строка имеет продолжение:

Одной любви музыка уступает;

Но и любовь - мелодия...

так и любовное преодоление нормативной морали оборачивается иной перспективой человеческой духовности и человеческих отношений.

"Открываемый" любовью способ существования ценностного сознания заслуживает внимания. Одна из его неповторимых особенностей внеоценочность. Народная мудрость с каким-то горьким восторгом утверждает: "Любовь зла!" Действительно, любовь заставляет в качестве высшей ценности, в качестве центра всего значимого мира признать человека далеко не идеального и скорее всего не идеального, а вполне порочного во множестве отношений, в том числе в нравственном и эстетическом (как порочен всякий конкретный и исторически ограниченный, условный человек в отличие от абстрактного и безусловного идеала). И потому она зла. Но не слепа. Любящий способен на достаточно адекватные оценки любимого, в том числе и негативные, основанные на знании и принятии существующей в данной культуре системы ценностей. Но эти оценки не имеют нормативного смысла, не порождают никаких долженствовательных выводов: в этом смысле оценка обесценивается. Она не только не определяет серьезных поведенческих решений, но и не выполняет роль пресловутого прокрустова ложа - не сужает возможности восприятия и понимания другого человека, не принуждает его подстраиваться, соответствовать себе. Умный в отношении любви волен быть глупым, красивый некрасивым, злой - добрым и наоборот. И хотя оценка существует - ее основания, ее критерии относительны и, в сущности, неприменимы к столь высокой ценности, какой является конкретный человек. Он конкретен, но любовь не позволяет сводить его к некоей единичности. В этом еще одна таинственная сила любви - ее познавательная способность.