Юлия Латынина - Вейская империя (Том 1-5)

• Название: Вейская империя (Том 1-5)
• Автор: Юлия Латынина
• Жанр: Научная Фантастика

---

Лучше всего было бы, выступать, конечно, самому Арфарре-советнику, но тот никогда не мог перебороть свойственную подданному империи боязнь публичных выступлений. И правильная, между прочим, боязнь. Вот поругайся Арфарра и Даттам вчера с глазу на глаз, и что бы было? А ничего бы не было.

Мог бы, конечно, прочитать прошение представитель другого города. Но тут бы пошли страшные склоки, потому что каждый город королевства считал себя вторым после Ламассы.

И поэтому прошение огласил советник Ванвейлен.

Его слова всем настолько пришлись по душе, что, когда он закончил, люди подставили щиты, чтоб ему не спускаться с помоста на землю, и так понесли. Ванвейлен запрыгал по щитам, как по волнам, и подумал: "Весенний совет имеет такое же отношение к демократии, как золотая ярмарка к рынку. Облеките законодательной властью вооруженный митинг..."

Выпрямился и еще раз закричал:

- Люди объединились в общество, чтобы пресечь войну всех против всех, а сеньоры смотрят на жизнь как на поединок...

Все вокруг закричали установленным боевым криком радости. А потом вышел Марбод Белый Кречет. На нем был белый боевой кафтан, шитый облаками и листьями, и белый плащ с золотой застежкой.

Даттам издали увидел его, хлестнул подвернувшийся камень плеткой и сказал:

- Так я и знал, что сегодня он хромать не будет.

Марбод вспрыгнул на помост, взял в руки серебряную ветвь и сказал:

- Много слов тут было сказано о своеволии знати и о ее сегодняшнем прошении - раньше, чем оно было зачитано. И гражданин Ламассы Ванвейлен даже сказал, что не меч, а топор палача ждет тех, кто такие вещи предлагает народу и королю.

И знатнейшие люди королевства, подумав, решили, что гражданин Ванвейлен прав, и отказались от своего прошения.

Две вещи сказал гражданин Ванвейлен. Один раз он сказал, что не всякое своеволие называется свободой и что тот, кто хочет свободы для себя, должен хотеть ее для других. В другой раз он сказал, что сеньоры хотят права на гражданскую войну, и что скверное это средство для соблюдения закона.

И я думаю, что гражданин Ванвейлен прав.

И я думаю, что если знатный человек хочет, чтоб королевские чиновники не отнимали насильно его имущество, - то он должен то же самое обещать своим вассалам.

И, если знатный человек хочет, чтоб его судили лишь равные - то и это правило должно касаться всех.

Гражданин Ванвейлен говорил сегодня о своеволии сеньоров. Чем, однако, заменить его? Уж не своеволием же короля? Если господин притесняет своего вассала, тот может бежать к другому господину, а куда бежать, если притесняет король?

Вот сейчас города радуются, что король избавил их от произвола сеньоров и от грабежа. Но даже вор с большой дороги украдет не больше того, что есть. А вот король - если он потребует налог, превышающий городские доходы, - что скажут горожане тогда?

И если знатные люди считают, что король не вправе облагать их налогами без их на то позволения и совета, то и горожан нельзя облагать налогами без их на то согласия.

Гражданин Ванвейлен говорил о том, что право на войну - плохая гарантия для закона... Он, однако, иной не предложил. Вот и получается, что слова закона, не подкрепленные делом, приносят мало пользы, а война, ведущаяся из-за слов, приносит много вреда.

А ведь королевский произвол уже начался. Я говорил со многими гражданами Ламассы, и они недовольны: почему интересы их представляет такой человек, как Ойвен? Только потому, что чужеземец, Арфарра-советник, на него указал? Городские коммуны сами избирают себе бургомистров и судей. Разве они дети, что не в состоянии сами избрать того, кто будет защищать их интересы в королевском совете?

И я думаю, что если король не сам будет назначать своих советников, а по всем городам свободные люди будут их выбирать, то такой совет и будет гарантией закона, лучшей, нежели добрая воля короля или гражданская война.

И такой совет не допустит ни своеволия знати, ни самоуправства королевских чиновников, и не разорит налогами своих собственных избирателей, потому что знать и народ будут в нем сидеть бок о бок, а не так, как сейчас, когда одни готовы выцарапать глаза другим. И в таком совете будут все люди королевства, и не будет только иностранцев, которым не известны ни законы, ни обычаи страны, и которые зависят лишь от королевской воли.

Тут Марбод Кукушонок начал читать свое прошение, прошение, которое вчера заново составили и подписали все собравшиеся в замке Ятунов. Обвинитель Ойвен наклонился к советнику Арфарре и растерянно сказал:

- Никогда не предполагал, что Кукушонок способен думать.

Арфарра ответил:

- У него хватило времени подумать в камере. А у вас хватило глупости его выпустить.

Помолчал и добавил:

- Это безумие! Народ всегда стремится к соблюдению закона, а знать к господству над народом, и интересы их нельзя примирить. И король зависит от знати и бессилен, а государь - опирается на народ и побеждает. А знать - знать обманет народ.

Один из сотников охраны снял с плеча колчан с рогатыми стрелами, ободрал королевское оперение, белое с двумя черными отметинами, и сказал:

- Я согласен подчиняться королю, но не ста двадцати лавочникам.

Изломал стрелы и ускакал.

Король благосклонно посмотрел ему вслед, ухмыльнулся и спросил:

- Это чего ж Кукушонок хочет?

Начальник тайной стражи, Хаммар Кобчик, подошел к королю и сказал:

- Он хочет жениться на вашей сестре и стать во главе выборного совета. Глава выборного совета будет издавать указы, а король будет указы подписывать, как секретарь.

- А... Ну-ну, - усмехнулся король.

Марбод Кукушонок читал статью за статьей, пока не начался третий прилив и не прошли часы, благоприятные для совета.

Все пошли варить пищу и трепать языками. Многие считали, что прав Марбод Белый Кречет, потому что обвинителя Ойвена вчера побили, говорят, хворостиной... Другие считали, что прав советник Ванвейлен, потому что в замке Ятунов недаром выпал кровавый снег и два дня не таял.

- Зато, - возражали им, - Марбод Кукушонок женился на горожанке.

Тодди Одноглазый, из бывшей свободной общины Варайорта, покачал головой и сказал:

- Однако, зря Марбод Кречет всех чужеземцев обидел. Вот советники Арфарра или Ванвейлен - разве это плохо? Другое дело пиявки всякие вроде Даттама. А вот у нас соседняя деревня - вот их бы передушить, хуже чужеземцев.

В том, что Марбод Кукушонок не того чужеземца обидел, сходились все.

Марбод Кукушонок подскакал к Даттаму и спросил тихо:

- Ну что? Остается ли ваше предложение в силе?

- Разумеется, - ответил Даттам. - И, конечно, новый король Варнарайна не обязан быть связан этим самым... выборным советом, который он навязывает королю старому.

Никто не слышал этого разговора, однако Бредшо, улучив минуту, спросил у Даттама:

- Что ж? Верите ли вы, что Марбод Белый Кречет добьется, чего хочет?

Даттам сел на старую, раскрошенную ступеньку амфитеатра, поковырял камешки.

- Еще нигде, - ответил он, - и никогда в мире выборные советы не управляли странами... Я видал, как пытались создать новое и небывалое, и видал, чем это кончалось.

Бредшо поглядел и сухо заметил:

- Я заметил, что чудеса время от времени происходят в природе. Почему бы им иногда не случаться в истории?

Даттам засмеялся и ответил для Даттама весьма неожиданно:

- Новое рождается не на торжище или собрании, оно рождается в тишине.

Всю дорогу советник Арфарра ни с кем не говорил, а внимательно читал копию новой хартии. Во дворце Ванвейлен и Арфарра прошли в третий кабинет. Ванвейлен, по привычке сел за низенький столик для игры, развернул перед собой свиток. Арфарра убедился, что они одни, и, против обыкновения, мягко ходя по ковру, спросил:

- Ну, и что вы об этом думаете?

Ванвейлен разглядывал подписи под прошением.

- Я, конечно, не знаю, как ему это удалось, - сказал Ванвейлен. Потому что сеньоры вовсе не глупы, и, не будь города так сильны, никогда бы этих подписей не поставили. Ну и, наверное, все были пьяны и веселы, и знали, что Марбод Белый Кречет владеет приемом, "орел взлетает на небеса" и "ящерица ловит муху", и меч его - как молния, и дыхание его коня как туман над полями... Вы сами говорили мне, что лучший полководец тот, кто выиграл войну, не начав. И вы этого добились, ибо даже знать готова помогать вам в укреплении народовластия.

Советник сел в кресло и стал оглядывать стены. Третий кабинет был его любимый: гобелены, синие с золотом; золотое зеркало у потайных дверей, и рисунок на гобеленах подчинялся не законам живописи, а законам повествования: художник рисовал зверей не так, как они есть, а так, как ему было важно - кое-где прорисовал скелет, а кое-где не нарисовал хвоста, а глаза и усы, как самые важные части, изобразил во всех местах тела по много раз.

Советник Арфарра поглядел на Ванвейлена и спросил: