Лоис Буджолд - Границы бесконечности

• Название: Границы бесконечности
• Автор: Лоис Буджолд
• Жанр: Научная Фантастика

Вселенная Лоис Макмастер Буджолд — это Вселенная могущественных супердержав и долгих, жестоких войн. Вселенная тонкой политической игры и изощренных придворных интриг. И, конечно же, самое главное — это Вселенная одного из самых запоминающихся персонажей научной фантастики — Майлза Форкосигана, полководца, путешественника, дипломата, придворного и, наконец, просто героя.

---

— Неужели для Вас это не очевидно, доктор? — небрежно спросил Майлз.

— Нет, милорд. — В его тоне читалось лёгкое негодование.

— И для Вас тоже, Пим?

— Н…не совсем, милорд. — Взгляд Пима и прицел парализатора неуверенно дрогнули в направлении Харры.

— Я думаю, это оттого, что никто из вас не был знаком с моим дедом, — резюмировал Майлз. — Он умер примерно за год до того, как Вы поступили на службу к моему отцу, Пим. Он родился в самом конце Периода Изоляции и пережил все те раздирающие изменения, которые нынешний век отмерил Барраяру. Его называли последним из старых форов, но на самом деле он был первым из новых. Он менялся вместе со временем, от кавалерийской тактики — к тактике флайерных эскадронов, от мечей до атомного оружия, и менялся успешно. Мы сейчас не под оккупацией цетагандийцев только потому, что он мог так неукротимо меняться, а потом отбросить всё — и измениться опять. В конце жизни его называли консерватором, но только потому, что большая часть Барраяра пронеслась мимо него, в том направлении, куда он всю жизнь вёл, подталкивал, подпихивал и указывал.

Он менялся, и приспосабливался, и сгибался по ветру времён. Потом, уже в старости — потому что мой отец был единственным выжившим из его сыновей и женился только в зрелом возрасте, — уже в старости судьба преподнесла ему меня. И ему надо было опять измениться. И он не смог.

Он умолял мою мать сделать аборт, после того, как стало более-менее точно известно, какие повреждения будут у плода. Отношения между ним и моими родителями были разорваны после моего рождения, и это продолжалось пять лет. Они не виделись, не разговаривали и не вступали ни в какие сношения. Все думали, что мой отец, став регентом, переехал в императорский дворец, потому что нацеливался на трон, но на самом деле это произошло потому, что мой дед отказал ему в праве жить в усадьбе Форкосиганов. Правда, семейные распри — это ужасно интересно? Наследственная болезнь нашей семьи — прободная язва, мы дарим эти кровоточащие язвы друг другу…

Майлз опять прошёл к окну и выглянул. Ага, вот то, чего он ждал.

— Примирение было постепенным, после того, как стало ясно, что другого сына не будет, — продолжал Майлз. — Никаких драматических развязок. Помогло то, что врачи поставили меня на ноги. Очень важно было то, что у меня оказались хорошие умственные способности. И самое важное было то, что он никогда не видел, чтобы я сдался.

Никто не осмелился прервать его лордственный монолог, но по выражениям лиц слушателей было понятно, что цель этой речи от них ускользает. Поскольку цель наполовину состояла в том, чтобы убить время, Майлза не особенно беспокоило их непонимание. На деревянном крыльце снаружи зазвучали шаги. Пим бесшумно передвинулся так, чтобы дверь была на линии обстрела.

— Доктор Ди, — сказал Майлз, выглянув в окно, — будьте так добры, немедленно введите фаст-пенту первому, кто войдёт в эту дверь.

— Неужели вы ожидаете добровольной явки, милорд?

— На этот раз — нет.

Дверь распахнулась в комнату, и Ди сделал шаг вперёд, подняв руку. Зашипел аэрозоль-инъектор. Матушка Маттулич резко повернулась лицом к Ди, юбки рабочего платья взметнулись вокруг её варикозных икр, и она зашипела в ответ: «Как ты смеешь!» Она отвела руку назад, как видно, для удара, но на половине взмаха замедлила движение и промахнулась — Ди успел увернуться. От этого она потеряла равновесие и пошатнулась. Староста Кейрел, зашедший в это время сзади, поймал её за руку и не дал упасть. «Как ты смеешь!» — еще раз взвыла она, потом повернулась, и увидела, кроме Ди, других ожидающих свидетелей: матушку Цурик, матушку Кейрел, Лема, Харру, Пима. Ее плечи обмякли, и в этот момент начал действовать препарат, и она просто стояла, и глупая улыбка начала вытеснять боль с её загрубелого лица.

Майлзу стало плохо от этой улыбки, но именно эта улыбка была ему нужна. — Ди, Староста Кейрел, пожалуйста, посадите её.

Они подвели её к стулу, который недавно занимал Лем Цурик. Она отчаянно сопротивлялась действию препарата, но эти вспышки упорства гасли в вялой покорности. Постепенно покорность возобладала, и она сидела, съёжившись на стуле и беспомощно ухмыляясь. Майлз украдкой бросил взгляд на Харру. Та стояла, побелев, и непроницаемо молчала.

На протяжении нескольких лет после примирения родители никогда не оставляли Майлза наедине с дедом без телохранителя. Сержант Ботари носил ливрею графа, но верен был одному Майлзу, он был единственным человеком, достаточно опасным (некоторые говорили — достаточно сумасшедшим), чтобы противостоять самому великому генералу. Майлз решил не объяснять присутствующим, какой именно прерванный инцидент навел его родителей на мысль о присутствии сержанта Ботари как необходимой предосторожности. Ну так пусть незапятнанная репутация деда теперь послужит Майлзу — так, как он пожелает. Глаза Майлза сверкнули.

Лем опустил голову. — Если бы я знал… Если бы я догадался… Я бы не оставил их наедине, господин… Я думал… думал, что мать Харры позаботится о ней. Я бы не мог — я не знал, как…

Харра не смотрела на него. Харра вообще ни на что не смотрела.

— Давайте поскорее покончим с этим, — со вздохом произнёс Майлз. Он опять потребовал, чтобы один из присутствующих в комнате был официальным свидетелем, и предупредил, чтобы допрос не прерывали, так как это может привести к ненужному замешательству допрашиваемой, находящейся под воздействием препарата. Он облизнул губы и повернулся к матушке Маттулич.

Он опять начал со стандартных нейтральных вопросов: имя, место рождения, имена родителей, легко проверяемые факты биографии. Матушку Маттулич было труднее успокоить, чем охотно стремившегося к сотрудничеству Лема. Она отвечала кратко и отрывисто. Майлз с трудом сдерживал нетерпение. Допрос с применением фаст-пенты, несмотря на его кажущуюся лёгкость, требовал умения — умения и терпения. Он уже слишком далеко зашёл и не может позволить себе потерпеть неудачу. Он постепенно подводил свои вопросы к действительно важным моментам.

— Вы присутствовали при рождении Райны?

Ее голос был низким, сонным, словно плыл.

— Роды начались ночью… Лем, он пошёл за Джин, повитухой. Сын повитухи должен был сбегать и позвать меня, но он опять уснул. Я попала туда только утром, а к тому времени было уже слишком поздно. Все уже увидали.

— Что именно?

— Кошачий рот, мерзкую мутацию. Чудовища внутри нас. Вырезать их. Безобразный карлик. — Майлз понял, что последняя фраза относилась к нему. Ее внимание было устремлено на него, завораживало. — Мутанты плодят мутантов, они размножаются быстрее, опережают нас… Я видела, как ты глядел на девушек. Ты хочешь наделать чистым женщинам мутантиков, отравить нас всех…

Пора, однако, вернуть ее к основной теме.

— Вы когда-нибудь после этого бывали наедине с ребёнком?

— Нет. Джин, она околачивалась вокруг. Джин меня знает, она знала, чего я хочу. Не ее собачье дело. И Харра все время была рядом. Харра не должна знать. Харра не должна… почему ей можно так легко отделаться? Яд, должно быть, был в ней. Наверняка от ее отца — я спала только с ее отцом, и они все вышли негодные, все, кроме нее одной.

Майлз моргнул. — Кто был негодный? — Он увидел, как сжал губы староста Кейрел, сидящий на другом конце комнаты. Староста поймал взгляд Майлза и уставился на собственные ноги, отгораживаясь от происходящего. Лем, поглощенный разговором, сидел с приоткрытым ртом и вместе с остальными мальчиками встревоженно слушал. Харра не двигалась.

— Все мои дети, — сказала матушка Маттулич.

При этих словах Харра резко подняла взгляд, глаза ее начали округляться.

— Разве Харра не была Вашим единственным ребёнком? — спросил Майлз. Ему приходилось делать усилие, чтобы его голос звучал спокойно, хладнокровно; ему хотелось заорать. Ему хотелось оказаться как можно дальше отсюда…

— Нет, конечно, нет. Она единственная из моих детей была чистой, я так думала. Я так думала, но, должно быть, яд таился в ней. Я упала на колени и возблагодарила Бога, когда она родилась чистой, наконец чистый ребёнок, после стольких, после всей этой боли… Я думала, что наконец достаточно наказана. Она была таким хорошеньким ребёночком, я думала, что это наконец кончилось. Но, значит, она всё же была мутантом, скрытым, хитрым, коварным…

— Сколько, — Майлз поперхнулся, — детей у Вас было?

— Четверо, не считая Харры, последней.

— И Вы убили всех четверых? — Майлз увидел, как староста Кейрел медленно кивнул, не сводя глаз со своих ног.

— Нет! — сказала матушка Маттулич. Негодование ее на краткий миг прорвалось сквозь вялый дурман фаст-пенты. — Двое родились уже мёртвыми, самый первый и тот, который был весь кривой. Того, у которого было слишком много пальцев на руках и ногах, и того, с бугристой головой, я вырезала. Вырезала. Моя мать наблюдала за мной, следила, чтобы я всё сделала правильно. Харра, я дала Харре легко отделаться. Я сделала это за неё.