Велиар Архипов - Эротические страницы из жизни Фролова

• Название: Эротические страницы из жизни Фролова
• Автор: Велиар Архипов
• Жанр: Эротика

---

Словно чувствуя его мысли она на несколько мгновений судорожно сжала бедрами его голову, но тут же отстранила в стороны, так далеко, что губы полностью разомкнулись.

Он наклонился и осторожно прильнул к ним своими губами.

Они оказались прохладными и очень нежными, он даже испугался, что поранит их своими, шершавыми…

Она застыла.

Кожа легко бралась кончиками его губ, легко оттягивалась, но когда он ее отпускал, упруго возвращалась назад. Он повторял это с каждым следующим сантиметром, от верхней до нижней ямки, переходя с одной стороны на другую… Потом, ласково оттесняя губы в стороны, проник вглубь, где сразу почувствовал мягкие лепестки, стал легко втягивать их, то совсем чуть-чуть, то глубоко на язык, шевеля, теребя и прижимая их к небу. Они оказались такими же эластичными и объемными, как у Иринки, только у Иринки они всегда торчат из-под щели, а у мамы почему-то оказались спрятанными внутри. Потом нашел языком углубление, зашел в него, будто спустился с горки, там оказалось влажно и тепло… Почувствовал, как в верхнюю губу стал упираться все более напрягающийся бугорок, переместился к нему, прихватил губами и тот потянулся к нему плотным штырьком, удерживаемым с двух сторон натянувшимися уздечками…

В голове приятно закружилось, зашумело… Под языком оказывалось все больше приятной влаги, и он слизывал ее, как сок с ягодной мякоти… и тот казался ему необыкновенно вкусным, немножко терпким, дурманящим, не похожим на Иринкин, у которой он тоже приятный, но не до такой же степени…

Руки сами потянулись вверх, сюда же, легли ладонями в ямки по краям губ, мягко заскользили по гладкой, ухоженной коже, от ягодичных складок вверх до выступающего упругим пригорком лона, покрытого пушистыми волосинками, и снова вниз до придавленных к подушке мягких ягодиц…

Совсем закружилась голова и он слегка отстранился, большими пальцами растянул губы в стороны и стал с не меньшим наслаждением разглядывать розовые внутренности этого сокровища, такого близкого и родного, выпустившего на свет его любимую жену, его Иринку, Иринку, у которой здесь же, в этом же месте есть такое же, любимое им, сокровище, выпустившее на свет его любимую дочку, его Светланку, у которой здесь, в этом самом месте созревает такое же сокровище, которое станет любимым кому-то еще и потом выпустит на свет такое же родное живое существо…

И он снова прильнул губами в растянутое розовое пространство, сильно втянул в себя его мякоть, так, что снизу, из того самого отверстия прыснула на язык струйка горячей жидкости, и он тут же проглотил ее и втянул еще, и снова почувствовал тонкую струю, еще более острую и пьянящую…

Он вдруг вспомнил, сколько доброго она сделала для них, для Ирины, детей, лично для него… И вот сейчас, не задумываясь, пришла ему на помощь… оставив стыд, наплевав на приличия, мораль, нравственные законы…

‒ Витенька…

Он, наконец, отстранился, привстал перед ней на колени, запрокинул голову и глубоко вдохнул полными легкими.

Он не стал извиняться и раскаиваться.

Бережно выпрямил ее ноги, чтобы они отдохнули.

Он не знал, сколько времени он держал ее в одном и том же положении… знал только, что долго… очень долго.

Аккуратно соединил пальцами ее губы, так и оставшиеся разинутыми. Уложил внутрь набухшие и покрасневшие лепестки. Разгладил взъерошенные волосы на лобке. Нагнулся и нежно поцеловал приведенное в порядок сокровище.

И так и остался стоять на коленях, все еще в плавках, хотя знал, что скоро их снимет… потому, что она уже разрешила… потому, что плавки выпятились до грубого неприличия уже давно и сдержать себя он уже не сможет… и не захочет… и не должен…

Только сначала пусть отдохнут ее ноги… Она уже не девочка, их мама… Она устает…

‒ Ляг на бок, мама… отдохни немного…

Она послушно повернулась на бок, лицом к стене и он помог ей переложить сомлевшие ноги…

А сам лег рядом со спины, совсем не стесняясь упершегося ей между ягодиц напряженного своего жеребца. Обнял и поцеловал в шею.

Минут десять они не проронили ни слова… будто каждый остался сам по себе. Потом прошептал у нее над ухом:

‒ Я хочу тебя…

Она ответила еле ощутимым пожатием лежащей у нее на груди его ладони.

Вот почему на самом деле он остановился, ‒ понял он, ‒ ему хотелось почувствовать ее согласие, снова хотелось увидеть начало, чтобы не в пылу одуряющей страсти, не в минуту потери контроля над собой, а вот так, из обоюдного как бы покоя…

Он отстранился и только слегка тронул ладонью за плечо, предлагая повернуться на спину. Она сразу же так и сделала.

Они оба уже пришли в себя. Оба хорошо помнили, кто они на самом деле друг другу. Они оба хорошо понимали, что происходит. Вот чего он хотел… Чтобы она смотрела ему в глаза…

Жеребец выскочил на свободу как ванька-встанька, когда он стягивал плавки. Она улыбнулась. В ее улыбке он прочитал: да, мне очень приятно, я не боюсь, наоборот, я благодарна ему, что он такой из-за меня.

Он снова присел меж ее раздвинутых бедер. И она снова закинула руки за голову. Но теперь смотрела прямо ему в глаза. А он водил взглядом от ее глаз по всему ее телу, все еще не касаясь его.

Она медленно стала поднимать согнутые в коленях ноги, взглядом будто говоря: смотри, выбирай, как тебе нравится. И он смотрел. Они поднимались все выше и выше… и он снова подложил под ягодицы подушку, чтобы ей было легче отводить их все дальше к плечам.

В ее взгляде появились озорные огоньки: смотри, мол, вот как я умею, не хуже, чем наша Ирка…

Их Ирка оставалась рядом… хотя была далеко от них… в чужих объятиях.

Помогая себе руками, она дотянула колени до самых плеч, так, что слегка раскинутые груди примостились у нее под коленками.

Он и не подозревал, что она тоже такая гибкая…

Теперь она высоко выпятилась к нему своей прекрасно-бесстыжей промежностью, и он подсел бедрами под ягодицы, чтобы они не оставались на весу. Они смотрели друг другу в глаза, лишь на некоторые секунды переводя взгляды на ее высоко выставленное лоно. Когда он приложился к нему губами, она смотрела… Ей было все видно, ‒ как он разводит языком ее сомкнутые губы… как теребит выступившие из-под них и все более набухающие нимфы, как берет в рот складку над ямкой губ… втягивая ее глубоко вместе с волосинками… как то и дело поднимает глаза, чтобы встретиться с ее взглядом… Как водит потом пальцами по губам, оттягивает крылышки нимф в стороны и разглядывает все более увлажняющийся вход в ее покои… И все это она позволяет ему так же безропотно, как Иринка… и так же игриво-стыдливо хихикает в ответ на лоскотные касания другого отверстия, совсем не любовного предназначения, но такого же аккуратного и ухоженного… и не делает ни единого недовольного движения в ответ на широкое разведение ягодиц ‒ смотри и трогай все, что там расположено…

Он снова ласкал и ласкал ее, она дышала все глубже и чаще, то и дело вздрагивала и трепетала, пока не прошептала на выдохе самого глубокого вдоха:

‒ Все, милый… все… не могу больше… заходи… родной ты мой… заходи…

И развела бедра так, как считала лучшим для него… и приподняла голову, чтобы он понял, что она хочет увидеть начало… и он не лег на нее, а уперся руками в постель… и, так, чтобы она видела, осторожно подвел голую головку к раскрытой щели и затем так же осторожно вставил между лепестками, так, чтобы они обняли и укрыли ее собою… и держал так до тех пор, пока она не подалась к нему навстречу, так же осторожно и медленно… и он тоже пошел навстречу, так же осторожно и медленно… и она завороженным взглядом смотрела, как он входит в нее… твердый и огромный, с резко набухшими синевой венами… и медленно входил, пока не зашел полностью и не сомкнулась все сужающееся простанство между двумя лобками…

Только тогда она отбросила голову и издала протяжный грудной стон, зачем-то сдерживаемый ею и затихший у нее в груди, так и не вырвавшись через полуоткрытый рот…

Он опустился на нее, прикрыл ее рот своим и медленно выдохнул все, что было в легких, не чувствуя препятствия, потому что она вдохнула его выдох в себя, точно так, как это делает Иринка, а затем выдохнула в него и он вдохнул в себя ее выдох… и так несколько раз… после чего резко напряг свой могучий отросток до максимально возможной степени, вдавив его в еще не растянутую стенку влагалища так, что она сладко вскрикнула… и они начали встречные движения, такие точные и синхронные, будто их слившиеся воедино органы наслаждения бесконечно давно знали друг друга…

И обоим было нестерпимо сладко от этого скользящего касания плоти, от пробегавших по их телам волн судорожного трепета, переливавшихся из одного в другое, и потом обратно… и так все время… все их время, одно и то же на двоих… потому, что ощущение пространства куда-то вдруг улетучилось… потом вдруг вернулось, но совсем другим, совсем не таким, как раньше… и ему вдруг причудилась там, внутри у нее, маленькая-маленькая Иринка, с удивлением и любопытством глядящая на то приближающийся, то удаляющийся конус живой плоти, и с каждым толчком она все увеличивалась и взрослела, и вдруг у нее тоже расставились ножки, а между ними тонкая щелочка, гладкая, без волос, с двумя ямками, верхней и нижней, а на следующем толчке появились светлые, кучерявые волосики и она все ближе придвигалась к нему, пока он не коснулся ее щелки, а потом не вошел в нее головкой, а потом она обхватила его целиком, втянув его в себя и сжимая влагалищем чуть не до боли, но такой сладкой и желанной… и он уже ощущал под собою и ее, свою любимую Иринку, а в то же время и ее, ее маму, ‒ не то сразу двоих, не то одну в двух телах, не то одно тело с двумя родными ему именами… и осязаемо чувствовал как он скользит во влагалище, мамином и Иринкином одновременно… и ему стало в них теснее… и это было так великолепно приятно и необычно… пока вдруг не почудилась ему внутри Ирины маленькая-маленькая Светланка… которая все увеличивалась и увеличивалась, с удивлением и любопытством разглядывая то удаляющийся, то приближающийся конус, а потом расставившая свои ножки и приближающаяся к нему, чтобы так же подставить свою совсем тонкую щелку и пустить его в себя… и вот она уже коснулась его и он почувствовал, что вот-вот войдет в ее нежное лоно… и он даже затрясся от неожиданности и страха… и невыносимой боли… и резко открыл глаза, и увидел перед собою искаженное ужасом лицо Елены Андреевны, и услышал ее дикий крик: