Ольга Эрлер - Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры

• Название: Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры
• Автор: Ольга Эрлер
• Издательство: Астрель
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7390-2343-8, 978-5-271-23743-0, 978-985-16-7079-2

Имя Александра Македонского до сих пор волнует человечество. О нем пишут книги и снимают фильмы.

В романе Ольги Эрлер Александр предстает не только как великий царь, но и как человек, способный на искреннюю преданную дружбу и любовь. Два важнейших в его жизни человека — друг детства Гефестион и прекрасная гетера Таис — остаются рядом с ним, несмотря на жгучую ревность одного и двусмысленное положение другой.

Читатель вместе с героями снова переживает знакомые с детства по учебникам истории великие сражения, проходит тяжелый, но незабываемый путь через всю ойкумену — Египет, Вавилонию, Персию, Среднюю Азию, Индию. На его глазах происходят важнейшие события в жизни Александра: победа над царем Дарием, строительство Александрии, заговор ближайших соратников, убийство Александром друга Клита, женитьба на узбечке Роксане, мятеж измученной армии и тяжелейшее ранение в Индии, драматическое возвращение македонцев через пустыню, смерть Гефестиона…

Любовь Таис выдерживает все испытания, и оборвать ее может только смерть.

_{(От издательства.)}

---

— Что? — Ее взгляд остановился на Неархе.

— Отчего ты такая мокрая? — спросил он мирно.

— От воды…

— Сегодня хороший день, — продолжал он невозмутимо. — Хорошо провести его на воде.

— Я не плаваю.

— У воды, — спокойно уточнил он.

— Мне надо спать, я не спала ночью.

— Поспишь на траве, в тени ив, или в беседке в гамаке. Там посвежее.

Птолемей и Геро молча следили за этим странным разговором.

— А что будешь делать ты? — спросила Таис, глядя мимо него.

— Оберегать твой покой, — ответил Неарх.

— Мне не нужны такие жертвы.

— Это не жертва, а удовольствие.

— Я о другом… — рассеянно проговорила она, потом нахмурилась своим мыслям, не глядя, поставила тарелку почти мимо стола, невесомо встала и удалилась, как видение, пришелица из другого мира, оставив присутствующих в разных чувствах.

Неарх отошел от дел. От большой политики, от большой драки. На его веку, решил он, хватило честных драк. С врагом. Другое было неприемлемо. Как поначалу Птолемей ни пытался заинтересовать его совместной деятельностью, Неарх остался непреклонен. Но, как мужчина в лучших годах, привыкший к трудам, к наполненной жизни, он не мог сидеть без дела. Поэтому занялся тем, что привлекало его больше всего — морем. Пока что это была морская торговля. По-настоящему его интересовали исследовательские путешествия — поиск далеких неизведанных стран, открытие новых путей и испытание новых возможностей. То, что интересовало Александра. То, что они так увлеченно обсуждали в последний год его жизни и чему не суждено было случиться: не достиг Александр морским путем всех пределов ойкумены и не посмотрел на них своими глазами. Пока что Неарх не мог оставлять Геро одну, ведь на ней было все — два дома, больная Таис, дети, и в большом хозяйстве требовалась мужская рука. (Птолемей был часто в отлучке — то в Александрии, то на войне.)

Смерть Александра и все, что произошло потом, потрясли Неарха до глубины души и заставили по-новому задуматься над жизнью, ее смыслом и ценностями. Пережив шок, он стал искать выход. Своим умом он дошел до тех мыслей, которые отвергла Таис. Он принял философию «проживи незаметно», то есть тихо, спокойно, в своем тесном мирке с его маленькими радостями. Мир хаотичен, бессмыслен, жесток и несправедлив. Все в нем невечно и преходяще, все, кроме смерти. И любовь, даже самая большая, — не спасает от смерти. Вечная любовь не делает жизнь вечной. Неарх убедился в этом на примере Александра и Таис ему было тяжело умирать, оставляя ее, ей тяжело жить без него. Такая вот жестокая расплата за святую любовь. Что же из этого следует? Живи спокойно, пока живется, и радуйся тому, что есть. И это все? — И это все.

И все же…

— Мне приснился сегодня Александр, — нарушил Неарх долгое молчание. — Ничего не сказал, только смотрел своим непередаваемым взглядом. — Неарх закусил губу, пытаясь побороть прилив горечи и… нежности, сдавившей горло. — И так грустно улыбался, грустно и… ласково. Мне стало стыдно перед ним, но и радостно, что я его вижу… — Подбородок его задрожал, и он отвернулся, глянул на залитый солнцем сад с фонтаном, и глаза его заслезились. От солнца.

— Я вам не рассказывал, — заговорил после долгой паузы Птолемей, — помните, когда был пожар в комнате Таис?

Еще бы не помнить. Где-то год назад. Все обошлось паникой среди домочадцев, сгоревшими занавесками и попорченной мебелью в спальне Таис. Птолемей залил огонь, подбиравшийся к ее постели, и вынес Таис, до такой степени напичканную снотворным, что она не проснулась ни от огня, ни от криков вокруг.

— Я тогда сказал, что почувствовал запах дыма. Ничего я не почувствовал. Я сидел за столом, читал, ничего не видел и не слышал. И вдруг чувствую: пристальный взгляд, кто-то сидит передо мной и смотрит. Подымаю глаза — весь похолодел, чуть не умер на месте — сидит Александр!

— Ах! — воскликнула Геро.

Птолемей выдохнул шумно, потер лоб:

— Вот так, как ты, — обратился он к Геро. Птолемей покачал головой, представив тот жуткий момент и, собравшись с духом, продолжил: — И говорит так строго: «У Таис в комнате пожар. Следи за ней как следует, я ведь тебе ее доверил». И исчез, как облако растворилось. Клянусь Зевсом, я пока к жизни вернулся, выбежал в сад, смотрю, действительно пламя мерцает из ее комнаты…

— И каков он был? — спросила пораженная Геро.

— Как тебе сказать… — Птолемей поднял глаза и задумался на миг. — Знаешь, когда бревно прогорит, от него идет такое свечение. Так и от него как бы марево, свет исходил, а так — величественный. В белых одеждах. Я даже не столько пожаром был напуган, как этим полуночным визитом.

— Могу себе представить, — прошептала Геро.

«Значит, есть любовь, которая сильнее смерти», — поразился Неарх. Он снова вспомнил взгляд Александра во сне и то чувство вины, которое он пробудил в нем. Александр не осудил, а стало стыдно. «Почему, от того, что я жив, а он — нет, или от того, что жизнь так изменилась, а я ни во что не вмешиваюсь? Или от сожаления, от тоски по прежнему, по прекрасному невозвратному?.. Понимает ли Птолемей, все остальные, что мы всем обязаны ему? Не будь Александра с его дерзкими мечтами, уверенностью, что он победит Перса, перед которым трепетали и заискивали поколения греков, сидели бы все мы в Македонии по своим поместьям, а в перерывах между пьянками ходили бы в походики-грабежи на соседей. И в этих „геройствах“ состарились. Жили бы, как скоты, и не замечали бы этого. Вряд ли Птолемею снилось, что он станет хозяином Египта. А вот Александру снилось, и он претворил свои сны в жизнь. И нам всем перепало… Великие желания определяют великую судьбу. Настоящему мужчине нужно все — весь мир, и он добивается того, чего действительно хочет: самой громкой и заслуженной славы, самых доблестных подвигов, самой действенной власти, самой красивой женщины.

Но как же хорошо было его увидеть! Больно, но сладко… С каким человеком мне посчастливилось жить! Божественный Александр».

Глава 22 «Все пройдет — останемся мы…». Египет. 319–318 гг. до н. э.

— Положение безвыходное. Я не знаю, как ей помочь. — Геро качала своей красивой белокурой головой. Красный диск солнца опускался в золотую воду Нила. Предвечерний покой растекался по земле. — Какая красота, — со слезами в голосе проговорила она. — Но красота не замечается, да просто не существует, если некому об этом сказать! — Она упала в родные объятия Неарха. — Почему она должна так страдать, ведь она такая хорошая. К ней нет доступа. Она, видимо, не может и не хочет. Это так ужасно, когда… утеряна связь с человеком, с которым ты делил все в жизни. Я могу говорить с ней только мысленно. Она вроде есть, но на самом деле ее нет.

— Чтобы вернуться к жизни, ожить, надо видеть для себя перспективу продолжения, а она ее не видит. Она потеряла человека, который был для нее всем, — произнес Неарх.

— О, да… — обреченно вздохнула Геро. — Он был для нее всем!

Таис неохотно, после долгих уговоров согласилась пойти к Нилу посмотреть на купальню, построенную Птолемеем для детей: с беседкой, площадкой для игр, плотом-островом посреди воды. Дети были в восторге, взрослые хвалили выдумку Птолемея. Таис, взглянув на зубчатую линию пальм на противоположном берегу, на заросли тростника, розовое поле лотосов, на перламутровую воду, отвернулась и приказала нести себя домой. Воспоминания об этих — других берегах разрывали сердце. Она не могла смотреть на этот Нил, когда в ее душе жил другой Нил — жив-живехонек! Она не просто помнила, где, как и что они делали на этих берегах, она видела это, чувствовала каждое прикосновение — Александра ли, нильской воды или вечернего ветра. Это было невыносимо. Как жаль, что история о том, что лотос убивает память, всего лишь сказка. Но, с другой стороны, что останется у нее, если убить воспоминания о нем и их счастье? — Ничего.

Нет выхода.

«Я не знаю, как мне жить. Александр, что мне делать, помоги мне. Дай мне знак, и я сделаю все, что ты пожелаешь. Мне так плохо без тебя. Не оставляй меня».

Ее носилки опустились, и слуга постучал в ворота ее дома. Таис вышла и подумала, что впервые видит свое жилище со стороны улицы. Во дворе кипела жизнь — везде она кипит! В покоях Птолемея шла уборка, были распахнуты все двери и окна, мылись полы и повсюду стоял запах лотосов — как же иначе, мы ведь в Египте. (Видимо, заставляя поливать двор лотосовой водой, Птолемей втайне надеялся на их легендарное действие.) Во внутреннем, незнакомом ей садике за Птолемеевыми покоями Таис заметила несколько статуй и алтарей — Зевса, Афины. Третий же заставил ее вздрогнуть. Она пошла туда! Так и есть — его кудри, его наклон головы. Александр с копьем, работа Лисиппа; копия, конечно. Украшен свежими цветами, уставлен курильницами.