Филип Пулман - Северное сияние

• Название: Северное сияние
• Автор: Филип Пулман
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-353-01207-0

…Поиски пропавшего друга приводят Лиру и ее деймона Пантелеймона на далекий Север, где на ледовых просторах царят бронированные медведи, а в морозном небе летают ведьмы. И где ученые проводят эксперименты, о которых даже говорить страшно. Лире предназначено судьбой не только одолеть великое зло, но и попытаться найти источник темных замыслов. Возможно, для этого ей придется оказаться по ту сторону Северного Сияния…

Роман «Северное сияние» вошел в список ста лучших романов всех времен, составленный в 2003 году газетой The Observer.

Отличный приключенческий сюжет, яркость, богатство и новизна описываемого автором мира, сочетание науки, магии и философии, непревзойденное мастерство автора сделало эту книгу ярким событием в мире литературы!

---

— Шмыга, ты где? — говорит он с набитым ртом, но в голосе его явно звучит тревога.

— Тиньк! — тоненько отзывается синица. С ней явно все в порядке. Тони облизывает сальные губы и поднимает глаза на нарядную даму.

— Добрый день, — негромко говорит она. — Как тебя зовут?

— Тони, мэм.

— А где ты живешь, Тони?

— В проулке Святой Клариссы.

— Вкусный был пирог?

— Нормальный.

— А с чем он?

— С мясом, мэм.

— А шоколад ты любишь?

— Кто ж его не любит?

— Видишь ли в чем дело, Тони. У меня так много горячего шоколада, что мне одной не справиться. Придется тебе, дружочек, мне помочь.

И Тони идет с ней, ведь он попался с той самой минуты, как его безмозглая синица-альм доверчиво вспорхнула на лапку тамарина. Мальчик покорно следует за прелестной дамой и ее золотистой обезьянкой сперва по Датской улице, потом через пристань до Угла Висельника и вниз по лестнице Короля Георга, прямо к неприметной зеленой двери в стене не то какого-то склада, не то амбара. Дама поднимает надушенную ручку и негромко стучит. Дверь отворяется, они проскальзывают внутрь. Больше из этой двери Тони уже никогда не выйдет.

И мать свою беспутную он никогда не увидит. Несчастная пьянчужка будет думать, что он сбежал из дому, и каждый раз, вспоминая его, все будет корить себя, дуру старую, и плакать, плакать так, что сердце разрывается.

Маленький оборвыш Тони Макариос оказался не единственным гостем дамы с золотистым тамарином. Там, в складской подсобке, он увидел добрый десяток мальчиков и девочек своего же примерно возраста. Почему «примерно»? Да потому, что дети эти были одного с ним поля ягоды, и о возрасте своем имели представление весьма смутное. Но всех их роднило одно обстоятельство, хотя Тони сперва не обратил на него внимания: в теплой духоте подсобки сидели дети. Не подростки, а дети; самым старшим на вид было лет двенадцать.

Добрая дама в лисьей шубке заботливо усадила Тони на скамью возле стены и распорядилась, чтобы неразговорчивая служанка с плотно сжатыми губами налила ему большую кружку горячего шоколада, кипевшего в кастрюльке на плите.

Уписывая остатки пирога и запивая их горячим шоколадом, Тони не больно-то смотрел по сторонам. Да и новые соседи на него никакого внимания не обращали. Опасности он для них не представлял — мал слишком, да и в мальчики для битья не годился — сдачи мог дать.

Так что вопрос, который давно бы надо было задать, прозвучал не из уст Тони, а из уст совсем другого мальчика, хулиганистого на вид оборвыша с черной крысой-альмом на плече. Облизав перемазанные шоколадом губы, он спросил:

— Тетенька, а тетенька, а зачем вы нас сюда привели?

Дама в этот момент негромко беседовала о чем-то с дородным господином в морской форме, вероятно, с капитаном какого-нибудь корабля. Услышав вопрос оборвыша, она повернула голову и в неверном свете лигроиновой лампы вдруг показалась детям такой невыразимо прекрасной, что они замерли в благоговейном молчании.

— Нам очень нужна ваша помощь, — тихо произнесла дама. — Ведь вы согласитесь нам помочь, да?

Никто из малышей не мог вымолвить ни слова. Их внезапно сковала необъяснимая робость. Впервые в жизни они видели перед собой такую красоту. Все в этой женщине было исполнено такого совершенства, такой грации, такой чистоты, что каждый невольно осознавал собственное ничтожество. Да попроси она о чем угодно, дети согласились бы не раздумывая, лишь бы еще хоть мгновение побыть рядом с этой прелестью.

Дама рассказала, что они поплывут далеко-далеко, на корабле, что они всегда будут сыты, и еще добавила, что если им хочется, то можно написать родным письма, чтобы они зря не волновались и знали, что с их детишками все в порядке.

Сейчас нужно только дождаться прилива, тогда капитан Магнуссен возьмет их на борт и они поплывут на корабле далеко-далеко, на Север.

Те, кто захотел отправить своим родным записочки, обступили даму тесным кружком, а она послушно писала под их диктовку несколько строк, потом терпеливо ждала, пока они выведут внизу листочка корявый крестик, вкладывала письма в душистые конверты и изящным почерком надписывала адреса.

Тони тоже захотел предупредить мать, но, зная, какой из нее читатель, мальчик быстро сообразил, что писать ей бессмысленно. Протиснувшись вперед, он подергал даму за рукав шубки и, дотянувшись до душистого ушка, шепнул, чтобы она передала его мамке, что он жив и здоров.

Дама внимательно слушала, склонив голову и не отшатываясь от прикосновения немытого детского тельца. Потом она нежно провела лилейной ручкой по лохматой макушке мальчугана и серьезно пообещала ему, что все передаст.

Дети вереницей потянулись прощаться. Тамарин ласково погладил каждого альма. Грязные детские пальчики старались дотронуться до пушистого меха лисьей шубки, хоть в последний раз, на счастье. От прекрасной незнакомки словно бы исходила сила и надежда, а дети, казалось, проникались ими. Вот наконец дама шепнула:

— В добрый путь! — и препоручила малюток заботам бесстрашного капитана, корабль которого стоял у пирса и только ждал приказа поднять якорь. На улице было темно, в черной речной воде плясали огоньки. Дама стояла на пирсе и махала вслед отплывающему кораблю, а дети с палубы махали ей в ответ и жадно следили глазами, как тает во мгле ее стройный силуэт.

Нежно прижимая к груди альма-тамарина, дама вернулась в комнатку, где еще так недавно сидели дети, и швырнула в огонь пачку писем в надушенных конвертах. Потом обвела комнату глазами и вышла, тихонько притворив за собой дверь.

* * *

Дети городских трущоб были легкой добычей, но мало-помалу люди забеспокоились, и полиция, позевывая, принялась за поиски пропавших. Какое-то время все было тихо, никто больше никуда не пропадал, но слухи есть слухи. Они потихоньку поползли по округе, обрастая все новыми и новыми подробностями.

Поэтому, когда несколько детишек исчезли сперва в Норвиче, потом в Шеффилде, потом в Манчестере, то страшные сказки, которые уже где-то кто-то слышал, вдруг стали стремительно набирать силу. Теперь об этом знали и говорили все. Говорили о том, что детей похищают неведомые заклинатели-гипнотизеры, которые лишают их воли. Говорили, что главарем у них какая-то сказочно прекрасная дама. Говорили о каком-то высоком мужчине с горящими красным огнем глазами. Говорили о парне, который умеет петь и танцевать, а его жертвы идут за его пляской, как крысы за волшебной дудочкой.

А уж сколько говорили о том, куда исчезают дети, — не перечесть. Тут уж, поистине, не было двух одинаковых версий. Кто уверял, что они прямиком отправляются в ад, кто слышал о зачарованном волшебном крае, кто вообще считал, что детей держат в хлеву и откармливают на убой. Да еще поговаривали о маленьких невольниках для богатых тартар.

В одном, правда, все были едины: в том, как же назывались эти никем не виданные похитители детей. Должно же быть у злодеев имя, иначе как рассказывать все эти леденящие душу истории. И как же сладко было их рассказывать, сидя, например, в надежной крепости колледжа Вод Иорданских.

Имя нашлось мгновенно, и прозвали этих душегубов мертвяками, а почему — никто не знал.

— Поздно на улицу не выходи, утащит тебя мертвяк — будешь знать.

— У моей тетки в Норгемптоне мертвяки соседкиного сына сманили.

— Мертвяки в Стратфорде были. Сказывают, на юг они пробираются.

— А давай играть в мертвяков и детей!

Рано или поздно Лира и Роджер, поваренок из колледжа Вод Иорданских, должны были додуматься до этой веселой игры. Идея, разумеется, принадлежала Лире, а верный Роджер готов был ради подружки на все, предложи она ему хоть с крыши прыгнуть.

— А как мы будем в них играть-то?

— Очень просто. Ты давай прячься, а я тебя потом поймаю и разрежу на мелкие кусочки, как мертвяки делают.

— Ты почем знаешь, что они делают? Может, они все другое делают.

— Сдрейфил, — презрительно процедила Лира. — По глазам вижу, что ты мертвяков боишься.

— Никого я не боюсь, — пискнул Роджер. — Нет никаких мертвяков.

— Нет, есть, — авторитетно заявила Лира. — Только я их тоже не боюсь. Если они придут, я одну штуку сделаю, меня дядя научил, когда он сюда в последний раз приезжал. Знаешь, в рекреации был один профессор, из другого колледжа, очень нахальный. А мой дядя, лорд Азриел, посмотрел на него вот так, пристально, и он ка-а-ак упадет — и все. Мертвый. Только изо рта пена идет.

— Ты ври, да не завирайся, — неуверенно заморгал глазами Роджер. — Кто тебя пустил-то в рекреации. И потом, я что-то не слышал, чтобы там кто-нибудь помер.

— Где тебе, — надменно отчеканила Лира. — Слугам о таких вещах не говорят. И в рекреации я, к твоему сведению, была. Между прочим, мой дядя всегда так делает. Один раз его тартары поймали, связали по рукам и ногам и хотели ему заживо кишки выпустить. А дядя не испугался и когда к нему тартарин с ножом подошел, он ему прямо в глаза посмотрел, а тот — раз! — и тоже умер. А третьему тартарину дядя говорит: «Ты меня развяжи, я тебя убивать не буду». Ну он и развязал, а дядя его все равно убил, чтобы знал.