Игорь Акимов - Дот

• Название: Дот
• Автор: Игорь Акимов
• Издательство: Олма Медиа Групп
• Жанр: О войне
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-373-03415-9

«Дот» — возможно — самая парадоксальная книга о войне. Не уступая занимательностью знаменитым приключенческим романам, она показывает, как люди, воюя с людьми — с обеих сторон, — остаются людьми. Как в них выживают — вопреки всему! — свет и любовь. Ведь они еще не знают, что на землю пришел Ад.

---

Больше из танка никто не вылез, а затем изнутри его рвануло вверх высоким столбом, и лишь тогда по-настоящему загорелось.

Две снарядные гильзы еще чадили на клепаном полу каземата.

Два дыма слились в один; предвечерний западный ветерок, тянувший из ущелья, стал сносить рваное облако вдоль шоссе в сторону дозорных танков.

Этот успех не был отмечен восторженными криками: счастье, которым успех был заряжен, скукожилось от зрелища человеческой муки. Понятно, что это враг, понятно, что мысленно ты ему желал (уж сколько раз!) не просто смерти, а смерти страшной… но сейчас это кричал от муки не враг, а человек…

Шоссе было перегорожено напрочь.

Теперь и остальные танки головного полка стали сползать с шоссе, рассредоточиваясь на каменистой пустоши. Первый батальон, словно разбуженный взрывом, уже бил по вершине в десятки стволов. Толку от этого было не много, поскольку лишь первые выстрелы были мало-мальски прицельными, а потом вершину заволокло облаком пыли и дыма, значит, стрельба велась практически вслепую. Все же несколько снарядов угодили в тело дота. Первого попадания красноармейцы ждали с опаской: кто его знает, как оно будет. Но впечатление оказалось куда меньшим воображаемого: дот лишь слабо дрогнул. Правда, звук был неприятный, в нем было не столько грохота, сколько хруста; впрочем, стальной купол не отозвался на взрыв никак, из чего можно было сделать заключение, что пока прогрызут бетонную подушку — много воды утечет.

— Калибр мелковат! — радостно прокричал Страшных Тимофею почти в лицо. — С таким обстрелом мы можем здесь отсиживаться хоть до второго пришествия!

Тимофей кивнул. Он ждал, когда в дело вступит дивизионная артиллерия. Тимофей видел эти пушки во втором эшелоне; уж у них калибр побольше, чем у танковых; у некоторых, пожалуй, в два раза больше. Но если спокойно рассудить — и это не страшно. Лишь бы в амбразуру не влепили. Если попадут тяжелым снарядом — никакие заслонки не спасут.

Едва подумал (вот она, сила дурной мысли, притягивающая, как магнит, именно то, чего боишься) — и раздался протяжный, с перезвоном, скрежет.

Все резко обернулись на него. Осколок. Он прорезал глубокую борозду в бетонной стене каземата, разорвав в двух местах железные прутья, и застрял там, где иссякла его сила. Если прикинуть траекторию, по которой он влетел, вполне мог снести Ромке башку. Какие-нибудь двадцать сантиметров левее… Ромка потрогал шею, глянул на Тимофея.

— Представляешь? — я ощутил его… как дыхание… теплое такое…

Ромка подошел к осколку, взялся за него — и отдернул руку. «Какой горячий!..» Даже через обшлаг гимнастерки, который Ромка натянул на пальцы, чтобы не обжечься, ощущался жар. Ромка дернул осколок раз, другой; пробормотал: «ты погляди, как прочно засел», — и выбил прикладом автомата. Осколок был тяжелый. Если представить, как эти рваные края рвут мышцы и вены, дробят кости… Ромка увидал это очень живо, конкретно, — но душа не отозвалась, в ней ничего не шевельнулось. Как говорится — нуль эмоций. Но ведь чем-то этот осколок его задел, почему-то понадобилось выбить это железо из стены и подержать в руке… Зачем?.. Ромкины действия всегда опережали мысль, в этом была его сила; зачем же теперь он пытается осмыслить случившееся? Он заставил свои мозги работать — и получилось такое: вот она, моя смерть… прилетела — и вдруг передумала; прошла мимо… Но и эта мысль оказалась неспособной вызвать отзвук в душе. Что ж я за человек такой? — подумал Ромка, покачал головой, поглядел на друзей; никто не смотрел в его сторону — все трое были заняты происходящим в долине. Вот и хорошо, что не видели, — подумал Ромка и зачем-то сунул осколок в карман бриджей. Хотя — если рассудить — что в том особенного, что его заинтересовал этот осколок? Ну — любопытно стало, ну — поглядел… А зачем в карман положил? На память? А не слишком ли тяжела для твоей дальнейшей жизни такая память?.. Потом подумаю, — решил Ромка. Спасительная формула, которая его всегда выручала.

Между тем обстрел вдруг прекратился. Оно и понятно: обстрел был спонтанным, без команды; по нам бьют — мы отвечаем. Возможно, в одной из подбитых машин был командир полка, остановить обстрел стало некому; теперь кто-то принял команду…

Пыль была тяжелая, осела быстро. Да и ветерок, первый знак приближающегося вечера, продувал неплохо. Кстати — стало легче дышать…

Танки держались неподалеку от шоссе, но стояли вразброс. К тому же — фронтом к доту. Проверять на прочность их лобовую броню… Если б у Тимофея был настоящий наводчик, тогда можно было бы выбрать танк покрупней и попытаться вцелить его под башню. Но с Чапой успех такой затеи был сомнительным. А промажешь по неподвижной цели, — самый тупой сообразит, что стреляют дилетанты. И тогда (если дивизией командует не зашоренный солдафон, а человек умный, способный к самостоятельным решениям) кто помешает всем этим танкам и машинам проскочить мимо дота? Просто проскочить. По одному. На максимальной скорости. Конечно — и в этом случае не исключены потери, но тут уж надо считать, что важней: время — или некий материальный (и человеческий) ущерб. На войне время — самая большая ценность (как и в любой жизни — простите за банальность). Это знает каждый, кому довелось командовать. Но знать — мало; нужно еще и помнить об этом…

Обоим — и Тимофею, и командиру механизированной дивизии — надо было как-то действовать, на что-то решиться. У Тимофея был единственный, но впечатляющий козырь: два выстрела — два подбитых танка. Прозрачный намек: сколь захочу — столь и подобью. Промах мог испортить всю игру. Ну, не всю, — тут же поправился Тимофей, — но промах останется в памяти немца. Это ведь какое облегчение! — против тебя может и снайпер, но не совершенный стрелок. И когда случится второй промах (куда денешься — будет и третий, и четвертый) — тут же припомнится первый. Ага, подумает командир дивизии, дело не так уж и плохо. И обнадежится, что первые два попадания — случайность, и третьей такой случайности может вообще не быть. И станет действовать, исходя из этого, благоприятного для него предположения. Вопрос: как именно действовать?..

На поверхности — очевидные — тут и думать не надо — два варианта: 1) уже упомянутый: проскочить мимо дота (не забывайте: механизированная дивизия, все на колесах) и 2) атаковать пехотным спецподразделением, естественно, под прикрытием всей дивизионной артиллерии. Был еще и третий: дождаться темноты (дотерпеть легко — не больше двух часов), и лишь затем действовать по первому или второму варианту. В таком случае потери немцев будут значительно меньшими, но… Но за эти два часа пушка покрошит всю дивизию. Ведь каждый танк, каждый грузовик, каждое орудие видны из дота — лучше не надо. Нет, ждать они не будут…

И попытка проскочить — не вариант. Глупая придумка. Даже если бы это удалось — что останется от морального духа дивизии? И как генерал оправдается за всю эту историю? Не сможет. Нет таких ни слов, ни аргументов.

Значит — атака спецподразделением? Но не слишком ли это просто? Для меня, обычного сержанта, — нормальное решение. Но ведь дивизией командует не сержант; чтобы подняться до такой вершины, нужно тянуть воинскую лямку ого сколько лет! Сначала закончить училище, покомандовать взводом, ротой, батальоном; повоевать; потом еще где-то поучиться, посидеть в штабе, еще повоевать; потом поучиться в академии, а то и не в одной. Этот генерал должен столько знать! — и наверное знает. Куда мне, без году сержанту, с ним тягаться! Ведь у него в загашнике должно быть не два, не три, а с десяток вариантов. Ведь не зря же их учат, чтобы они могли видеть не только то, что на поверхности (как вижу я), но и видеть на сажень вглубь. Видеть саму суть. Как говорил Ван Ваныч, знание — это не груз, а оптический прибор, позволяющий видеть то, что недоступно глазу. И еще он говорил, что знание украшает жизнь (или он говорил «облегчает»?; ты гляди — запамятовал…), потому что позволяет превратить работу жизни в игру. Поэтому знание диктует и выбор действия, и поведение. А если так… А если так, то генерал не может со мной сыграть тупо, как шашками в «чапаева». Он должен обыграть меня тонко и красиво. Остроумно. Чтобы не просто обыграть, но и получить при этом удовольствие. Я вижу только то, что у меня перед глазами, и могу отвечать только ходом на ход. Как привязанный к нему. А он — свободен! И в запасе у него должно быть столько комбинаций! Ведь он изучил столько книг о войне! — пожалуй, побольше, чем я вообще прочитал за свою жизнь… (Вот тут Тимофей был близок к истине, поскольку — если б ему пришлось припомнить прочитанные книги — то кроме школьных учебников, «Хрестоматии по литературе», «Капитанской дочки», «Кавказского пленника» писателя Льва Толстого, нескольких стихотворений поэта Есенина, учебника по токарному делу и воинских уставов он вряд ли еще что-нибудь смог бы назвать.)