Виталий Никольский - ГРУ в годы великой отечественной войны. Герои невидимого фронта

• Название: ГРУ в годы великой отечественной войны. Герои невидимого фронта
• Автор: Виталий Никольский
• Жанр: Биографии и Мемуары

Генерал-майор Виталий Никольский в своей книге впервые подробно рассказал о деятельности оперативной агентурной разведки, которой он посвятил большую часть своей работы в ГРУ. Сначала оперативной агентурой Никольский занимался в центральном аппарате разведупра генштаба Красной Армии, где служил с 1938 по 1941 год, выполнял задания на фронте в первые месяцы великой отечественной, создавая разведгруппы в городах, которые могли быть захвачены противником, занимался агентурой в разведывательных отделах 10-й армии, западного и сталинградского фронтов (1941–1943), затем вновь в центральном аппарате ГРУ (1943–1947). В 1944–1945 гг. готовил разведчиков для работы в тылу врага в московском серебряном бору. Виталий Александрович в своих «записках» называет имена и описывает деятельность многих героев «невидимого фронта», большую часть которых он знал лично.

---

Средняя заработная плата квалифицированного рабочего и служащего в начале 70-х годов была довольно высокой и колебалась в пределах 1500–2000 крон (300–400 рублей), что давало возможность сносного существования семье в 3 человека при одном работающем. Покупательная способность кроны в то время была сравнительно большая, а курс ее стабильным. Так, мужской костюм стоил 250–300 крон, пальто — 300, ботинки — 40–50, масло сливочное — 5, мясо — 6–7, сахар — 0,75, апельсины — 1,5. Характерно, что при умеренных ценах на товары первой необходимости предметы роскоши стоили дорого, но все же, при соответствующей экономии, были доступны для среднего шведа. К примеру, легковая автомашина «Вольво», «Мерседес-220» стоила 14 000 крон, что составляло 2300 руб., и многие служащие и рабочие имеют личный автотранспорт. Общее число легковых автомобилей достигает 1,5 млн. единиц, что для семимиллионного населения не так мало.

Завидное изобилие всевозможных товаров в многочисленных кооперативных и частных магазинах городов и сел поражает незначительным количеством покупателей. Полностью отсутствуют очереди за чем-либо. Их можно наблюдать лишь ранней весной и поздней осенью в промтоварных магазинах, где в это время проводится распродажа со значительной скидкой соответственно зимней и летней одежды и обуви, которая в межсезонье может выйти из моды и нанести убыток торговцам. Они предпочитают любой ценой сбыть на зиму летние и на лето зимние товары, хотя бы по себестоимости. Этим обычно пользуются малосостоятельные шведы, для которых вопрос моды не всегда является главным.

Швед экономен, он бережет копейку про черный день и не стремится закупать вещи впрок. Он знает, что за имеющиеся у него кроны он может даже на самом Крайнем Севере, в Хапаранде, купить ананасы, а если их случайно там не окажется, покупателю по требованию доставят все, что нужно, в указанный срок, в указанное место, без обсчета и недовеса.

Ко всем этим социальным завоеваниям, удобствам и сервису шведы привыкли как к должному. Проблемы что-либо достать при наличии средств для них не существует. Основная проблема — заработать деньги, а для этого рядовому шведу нужно много и производительно трудиться. И шведский рабочий трудится упорно с большой отдачей. На заводе без сдельщины он не теряет минуты служебного времени на личные дела, разговоры, перекур. Без соревнования и громких обязательств им выполняются высокие по точности и качеству работы. Культура труда стоит весьма высоко. В авторемонтных мастерских работают в белых халатах не служащие, а слесари и автомеханики. Печально признать, но чувство рабочей гордости, ответственности за выполняемое дело и, самое главное, производительность шведского труженика значительно выше, чем у нас в социалистическом государстве.

Вероятно, сказывается выработанная многими годами привычка опасаться безработицы — этого бича капиталистического общества, возможности быть уволенным по любому поводу, а иногда и без такового. Правда, сейчас на защите рабочего стоит профсоюз, весь коллектив предприятия, но возможность потерять место существует и теперь. А с его потерей сразу рушится все привычное благополучие, начинается бедность, нищета, поскольку при всех стараниях шведского трудящегося откладывать что-либо на черный день далеко не всем это удается. Система благоустроенного государства требует больших расходов от граждан, и первая статья этих расходов — квартплата. Она отнимает не менее 25–30 % заработной платы, затем налоги: подоходный, церковный, в страхкассу, — и остается при всех высоких ставках не так много на питание, одежду и минимальные культурные потребности — кино, газеты.

За свое рабочее место поэтому каждый держится всеми силами, дорожит им и пытается работать как можно лучше, совершенствовать свою квалификацию до такой степени, чтобы стать мастером, которого на улице не найдешь и при незначительных изменениях конъюнктуры не уволишь. Длинный «рубль», вернее «крону», рабочий поэтому ищет на своем предприятии путем делового роста, а не перехода с одного предприятия на другое. Даже при незначительной безработице это опасно.

Жизнь шведского крестьянина-фермера по уровню цивилизации мало чем отличается от жизни среднего горожанина. Его дом — это хорошо благоустроенная, зачастую двухэтажная вилла с газом, ванной, канализацией, электрическим освещением, а иногда и отоплением, с обязательным телефоном, по которому он может связаться с любым населенным пунктом страны и даже за границей.

Тяжелый труд без надежд на милости природы, умноженный на рациональное использование современной агротехники и науки, дает возможность шведскому фермеру в условиях северной страны, на скальном грунте, выращивать урожаи пшеницы свыше 25 центнеров с гектара по стране и 50 центнеров по южной провинции Сконе, обеспечивая почти целиком потребности шведов в хлебе.

Когда один наш искренний друг — коммунист Юнсон, много лет живший в СССР, прочел в 1962 году указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Социалистического Труда передовикам сельского хозяйства Украины за стопудовые урожаи, он с грустью заметил, что при таких низких результатах крестьянского труда их фермер через пару лет разорился бы и пополнил резерв безработных или поступил в батраки к более преуспевающему земледельцу.

Для достижения высокой продуктивности своего хозяйства шведский крестьянин и его домочадцы вынуждены трудиться от зари и до зари, умело применяя современную технику, минеральные удобрения, рациональные севообороты, используя каждый клочок земли, каждую свободную минуту, каждую возможность произвести что-то, приносящее доход. Помимо зернового хозяйства, крестьяне имеют, как правило, крупный рогатый скот, содержащийся в стойлах. Под пастбища, обычно с электрическим «пастухом», используются лишь неудобные земли, которых становится все меньше. Портить хорошую, удобную землю под выпас считается нерациональным. При умелой ее обработке она может дать в достаточном количестве кормов скоту и продовольствия для людей.

Скот кормят на научной основе, концентрированным фуражом: жмыхами, турнепсом, силосом, бардой.

М.А.Шолохов, приезжавший в Швецию в 1962 году и знакомившийся между дел с причинами высокой продуктивности животноводства в стране (писатели у нас занимаются и этими вопросами), в беседе с сотрудниками нашего посольства в Стокгольме в шутку заявил, что эти причины ясны сами собою, поскольку то, что шведы скармливают скотине, он сам, может быть, и не ел, но жену всегда кормил.

Уровень механизации и производительность труда в сельском хозяйстве весьма высоки. На один трактор приходится не более 15 гектаров земли. Много специализированного автотранспорта, широко внедрена малая механизация: электродоилки, автоматические кормушки, клубнерезки, электропилы, агриетты — ручные тракторы с набором миниатюрных приспособлений для прополки, пропашки и культивации, транспортеры и др. Все это дает возможность достигать невиданной у нас производительности труда. Так, птицеферма в 50 000 кур обслуживается семьей крестьянина в 2–3 человека. Хозяин является директором, механиком, шофером-грузчиком, упаковщиком готовой продукции и экспедитором. Жена выполняет всю остальную работу — следит за инкубатором, кормит птицу. В лучшем случае ей помогают дочь или сын. За исключением птичьего крика, на ферме все идет в дело, вплоть до куриного помета. У нас такая птицефабрика имела бы 15–20 человек рабочих и служащих (заведующего, бухгалтера, механика, шофера, подсобных рабочих, птичниц и т.д.).

Зажиточные крестьяне, имеющие большие земельные угодья, зачастую нанимают батраков. Это, как правило, разорившиеся крестьяне или городские безработные, вынужденные искать любого применения своим силам в поисках хлеба насущного. Нередко среди батраков можно встретить студентов университетов, подрабатывающих в период летних каникул, поскольку за обучение в высшей школе нужно платить, и немало.

Батраки обычно заключают с хозяином официальные трудовые соглашения, в которых оговаривается размер денежной платы, обеспечение жильем, питанием и т.д. Положение этой категории трудящихся незавидное. У них, за исключением студентов, практически нет перспективы подняться до уровня самостоятельного хозяина, и они уже обречены всю жизнь находиться на низшей ступени шведской социальной лестницы, не имея постоянной гарантии в получении какой-либо работы под старость. Понятно, что их положение не такое нищенское и бесправное, как батраков в бывшей царской России. Они члены профсоюза, заработная плата им устанавливается не по произволу хозяина, а в пределах узаконенных общих лимитов. Но батрак все же при всех условиях остается батраком. Хотя он и получает зарплату в пределах 600–800 крон в месяц.

В Швеции довольно интенсивно ведется жилищное строительство, и тем не менее в стране ощущается недостаток квартир. Правда, заметка, помещенная однажды в газете «Известия», о том, что в Стокгольме свыше 100 000 бездомных, безусловно, преувеличивает бедственное положение в шведской столице. Для города в 800 000 населения — каждый восьмой бродяга — это звучит неправдоподобно.