Ольга Лаврова - Третейский судья

• Название: Третейский судья
• Автор: Ольга Лаврова
• Жанр: Детектив

---

- А чего ты его выгораживал? - опять недоволен Ландышев.

Но Руслан, выдав тайну Коваля, не переступает какого-то последнего рубежа порядочности - что было, рассказывает, но напраслины на прежнего босса возводить не желает:

- Да он как хозяин хороший был. Мы его все любили.

- За что же он ее такой хороший?

- Я думаю, тут вот какое дело. В тот день милиция в офис нагрянула. Всех повязали. Думаю, Вероника заложила. А Олег Иваныч узнал. И наказал, хотя любил.

- Мы его любили, он ее любил, он ее убил. Шикарная история! - Ландышеву даже не сидится от удовольствия. - Чего ж ты раньше молчал?

- Да так... - уклоняется Руслан.

- Его, значит, тогда не нашли?

- Скрылся. Его и на суде никто из наших не продал.

Один Руслан предатель... И хоть уговаривает он себя, что Олег Иванович ему никто, но мерзко на душе, слов нет. Единственное утешение, что ни в какую милицию-прокуратуру Ландышев не стукнет. Сам попытается на Коваля наезжать. Наверняка. Ну уж тут Олег Иванович авось отобьется. Не знает Ландышев, с кем связался.

У Валентины Николаевны брови ползут вверх, когда снова появляется в юрисконсультации Коваль. О чем он говорит? Что намерен делать с ненормальным юношей?

- Я уеду, а потом вернусь и заберу его, - втолковывает Коваль. - Вы подготовите все документы. Вот справка, что Хомутов нуждается в лечении за рубежом, выписка из истории болезни. Это мой факс для связи.

Валентина Николаевна в затруднении.

- Значит, не усыновление?

- Опекунство.

- Задача, знаете, нестандартная...

- Все - вопрос денег, - и Коваль прибегает к универсальному аргументу в виде пачки долларов.

...На улице его радостно встречает ожидавшая Катерина: полчаса не видала и уже соскучилась.

У Коваля радикально испортилось бы настроение, знай он, что происходит в интернате. Туда добирается Канделаки, угощает санитара сигаретой, обучает пускать дымовые колечки, и минут восемь спустя очарованный санитар сообщает, что ему известно о Дяде, и указывает, где найти главврача.

На Канделаки - стараниями Томина - отличный фирменный костюм из гардеробной оперслужб, галстук долларов за сто, итальянские туфли, тесноваты, но шикарны. Иначе по его легенде одеться нельзя.

И все же главврач встречает посетителя с долей настороженности.

- Я из инюрколлегии, - представляется Канделаки. - Это я вам звонил. Наследство из-за рубежа.

Диковинный для главврача случай, даже какой-то... неблагонадежный.

- Да, я помню. О ком же речь?

- О Хомутове. Михаил Хомутов.

- Ах, так?.. Десять лет никто о нем слова не спросил, и вдруг со всех сторон! Прямо ажиотаж.

- Им еще кто-то интересуется?

- Один приезжий из Австрии. Хочет взять к себе.

- Ай-я-яй! Уже пронюхали!

- То есть вы думаете... - ошарашен старик.- Наследство большое?

- Вполне достаточное для ажиотажа. Дальний родственник в Чикаго отдал Богу душу. Владелец заводов, домов, пароходов.

- Невероятная история!

- Что вы! Бывает и похлеще! - на ходу сочиняет Канделаки. - По сорок лет от людей ни звука, и вдруг... Например, тетка завещала имущество первому ребенку своей племянницы. Мы тут годами ищем этого ребенка, парижский капитал обрастает процентами. Наконец находим. И что оказывается? Племянница родила тройню. Кто первенец? Они теперь между собой судятся. Как зовут этого австрийца?

- Иванов не Иванов... что-то похожее... Но ведь Хомутов совершенно неспособен распорядиться никаким имуществом.

- Потому и появляются помощники. Визитку он не оставил?

- Нет. Выходит, охотится за наследством?

У главврача вдруг возникает неопределенная, но совершенно ослепительная мысль, что если отмести этого Иванова не Иванова как лицо недобросовестное, то какие-то средства каким-то образом могут достаться интернату, поскольку Хомутов тут живет, его обслуживают и вообще... Из короткого столбняка его выводит вопрос Канделаки:

- А как он сам мотивирует свои притязания на Хомутова?

- Знал прежде его родителей... - бормочет врач. - Туманные причины. А если он снова появится? Как мне с ним?

- Не подавайте виду! Попрошу все документы, которые есть у вас на Хомутова.

Тон у Канделаки непререкаемый. Главврач шаркает к шкафу за историей болезни и думает: "Но что же будет с наследством?.. Поскольку Хомутов недееспособен... Спросить или не спросить?.."

На следующий день после того, как Руслан сливает компру на Коваля, он получает деньги под терпимый процент. Босс от собственной щедрости размякает.

- А не потешить ли нам свои телеса? - спрашивает он. - Есть что новенькое в области разврата?

Руслан готов отслужить:

- Ребята хвалили одно местечко. Лунный массаж.

- Поехали, посмотрим.

В помещении, оформленном в стиле известного магазина "Чай" на Мясницкой, их встречает пышечка в кимоно.

- Господа присядут, - говорит она, - хозяйка сейчас выйдет, - и голосом провинциального экскурсовода заученно рассказывает: - Тайна эксклюзивного лунного массажа родилась в гареме китайского императора. Она была куплена бабушкой хозяйки и передается только по наследству. Массаж основан на использовании трех энергий для семи наслаждений...

- Ладно заливать, - прерывает Ландышев, хлопая ее по заду. - Приступим к первому наслаждению. Скажи, чтоб нам дали водки и соленых огурцов.

- Да, господин, - пышечка удаляется.

Вскоре приносит водку и огурцы. С низким поклоном ставит на столик.

Обычно сначала Ландышев пьет быстро, раз за разом, почти без закуски. Потом притормаживает. Может и перестать, может и отпустить вожжи - смотря по ситуации. Но на памяти Руслана он не надирался до потери рассудка и таскать его на себе не приходилось.

Достигнув определенной кондиции, Ландышев потребует музыки, потом поесть, ну и все остальное. Девушки составят, так сказать, десерт. Впрочем, он в сексе может и сымпровизировать: в кабинете кого-нибудь трахнет, в машине на скорости - как взглянется. Потребность у него всегда есть, но несколько петушиная. Девочки тишком посмеиваются, очень тишком: сам босс о себе высочайшего мнения.

- Музыку можешь завести? - спрашивает Ландышев пышечку. - Поставь мне "Лили Марлен". Есть такая немецкая песня. Поищи давай.

- Нету, господин.

Руслан выходит к машине - у босса постоянный запас любимых мелодий. Пышечка с почтением принимает кассету и семенит прочь.

- Жизнь есть игра, а сегодня ты сдал мне козыря. Выпьем за удачу.

Чокаются, Руслан пригубливает: он практически на работе.

Включается музыка. Звучит "Лили Марлен". Ландышев подпевает. Далась ему эта песенка сопливая... Вдруг взглядывает пристально:

- Ты как к немцам относишься?

- Нормально, - говорит Руслан.

- Фюрер был крепкий мужик. Наплевать, говорит, что мои сапоги в крови, мне важно в них дойти до победы. И марксизм так же учил: критерий истины есть практика... Считаешь, для чего мне нужно сломать Авдеева? - Хмелеет помаленьку.

- Большие деньги на кону.

- Нет, не понимаешь. Я его разорю, и я его фирму заберу. За гроши. Понял? Больно жирный для него кусок. Он как был таксистом, так и остался.

Томин, служа в Интерполе, слегка помотался по свету и видел кладбища на разных широтах - как правило, вылизанные, просторные, с регулярно расположенными надгробиями. Вероятно, красивые с тамошней точки зрения. Но елки-палки, до чего же неуютные!

То ли дело на Родине: немножко мусорно, но зато лежат покойники живописно, разнообразно, кто под плитой, кто под плечистым памятником. Кто под крестом, который уже в землю врос. И у каждого своя "каморка" с оградой, иногда "квартирка" на несколько могил; с кем жил, с теми и лежит, оно приятно. И лица на портретах сплошь приятные. И в каждой оградке своя эстетика: где лавочка и песочком посыпано, где незабудки, где венок жестяной с розами. Деревья не рубят, слава богу, на них гужуется птичий народ, добавляя в тишину свое движение, щебет, изредка раскатистое "кар-р". Конечно, когда похороны, печально. Но пока похорон нет, гулял бы да гулял.

Что Томин и делает, умудряясь одновременно морочить голову Тимофеевне. Та под градусом и охотно хихикает по любому поводу: Томин ей нравится.

- На мой бы вкус, - говорит он, помахивая ободранным кейсом, - я бы, конечно, тетку Евгению к себе взял. Я бы ее похоронил у себя на кладбище в Туле. За милую душу! Ни рубля бы не стоило!

Томин совершенно точно чувствует, чем взять Тимофеевну.

- А кем ты на кладбище в Туле-то?

- Незаменимый человек. Могу памятник срубить, могу оградку сварить, могу крест поправить. Только могил не рою. Потому как, знаешь, не рой другому яму.

Тимофеевна, посмеявшись, спрашивает:

- А тетка не хочет?

- Хочет в Москве. Она еще, когда жива была, все меня упрашивала. Я говорю: тетечка, поедем ко мне, я тебе какую хошь мимозу посажу, оградку буду каждый месяц красить! Нет, говорит, Ванечка, хочу с сестрой Соней лежать. Это, говорит, моя последняя воля.

- Какая покойница капризная, - остроумничает Тимофеевна и покатывается.