Анна Макстед - Витамины любви, или Любовь не для слабонервных

• Название: Витамины любви, или Любовь не для слабонервных
• Автор: Анна Макстед
• Издательство: Издательство АСТ, Издательство «АСТ МОСКВА», ХРАНИТЕЛЬ
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-037041-2, 978-5-9713-5684-4, 978-5-9762-3549-6

Выйти замуж во второй раз… Почему бы и нет?

Однако Ханна, ухитрившаяся выскочить в двадцать лет и развестись через полгода, придерживается совершенно другого мнения.

Она успешна и независима. У нее — отличная карьера и прочные отношения с верным бойфрендом. Чего же ей не хватает? Неужели… бывшего мужа Джека?

Легкомысленного, инфантильного и совершенно несерьезного Джека, который сердится на нее, но в то же время не прочь «начать все сначала»? Конечно, Джека нельзя принимать всерьез… Но, может, все-таки стоит хотя бы обсудить его предложение?

---

Я надеялась, Габи немного остыла и выслушает мои объяснения. Но раз уж она не позвонила, значит, до сих пор злится. Я хотела поговорить с ней об Анжеле. Узнать, как мама чувствует себя на самом деле. Я никогда не переживала потерю близкого человека и не знала, что бывает с людьми, которые через это прошли. Моя мать точно изменилась после смерти бабушки, и мне от этого было не по себе. Со времени похорон Анжела прекратила свои попытки пробить мою стену. Но когда оба собеседника проявляют сдержанность, общение вообще прекращается. Один из двоих должен постоянно болтать, компенсируя этим молчаливость другого. Но моя мать больше не старалась поддерживать видимость наших теплых отношений. Это означало, что наши и так слабые узы окончательно рвутся. Я пока не понимала, что я чувствую по этому поводу. Но я не сомневалась, что Анжела поделилась своими переживаниями с Габриеллой.

Я скучала по Габи. Все, с кем я общалась в последнее время, хандрили. Мне необходимо было поболтать с моей невесткой, которая — несмотря на ее недавнюю сердитость — была по характеру очень жизнерадостным человеком. Я надеялась, этот разговор меня развеселит. Своего рода прививка хорошего настроения. «Вот было бы здорово, — размечталась я по дороге домой, — подъезжаю к дому, а на пороге меня ждет Габриелла». Я люблю вот так помечтать, как в детстве. «Вот было бы здорово…» — говорила я про себя, втайне надеясь, что кто-то сверху прочитает мои мысли…

Соблюдая негласное соглашение с небом, я не смотрела на дом, пока не припарковала свой «вокс- холл». И только потом подняла глаза. И поразилась. На пороге моего дома сидел… Олли. Да. Ну что ж, меня немного неправильно поняли. Бывает. Наверное, я недостаточно четко сформулировала свои желания. Или они издеваются.

— Олли, это ты? — закричала я, как будто это мог быть кто-то другой.

— Привет, Ан. Как дела?

— Я снова одинокая женщина, а у тебя?

— Я так понял, что вам с Джейсом надоели ваши акробатические этюды в кровати?

— Чего?

— Да не важно. Все закончено? — Да.

— Судя по голосу, ты не сильно удручена.

— Олли, я вообще никогда не испытываю никаких сильных чувств.

Наконец он улыбнулся:

— Точно сказано, Ан. Ты не спешишь стянуть штаны, как все нормальные девчонки.

— То есть я ненормальная, потому что не спешу в койку?

— Ну, типа того! Габи за разговоры на такие темы меня бы убила.

— Как она, кстати?

— Очень занята.

— Все еще сердится на меня?

Он пожал плечами.

— Так все нелепо! Я получила задание — прогуляться с Джудом до школы, проследить, как одного ребенка забирают после уроков, но на самом деле я пошла с ним в парк.

— А Габи решила, что ты взяла его с собой, когда вы преследовали машину. Хотя я ничего страшного и в этом не вижу. Но ты же знаешь ее. Она… все воспринимает очень остро. Иногда бывает совершенно безрассудна.

Я из вежливости улыбнулась, хотя мне не нравилось, что Олли критиковал Габриеллу в моем присутствии. Мне хотелось думать, что он считает ее совершенством.

— Так что случилось? — спросила я. — С чего ты вдруг решил меня проведать?

Олли засмеялся и протянул мне пластиковый мешок, в котором что-то звякало.

— Не радуйся. Это просто кола. Я за рулем. И вообще, что это ты так удивилась? Почему мне не зайти повидать родную сестру? Мне нужен для этого повод?

Я посмотрела ему в глаза. Наши характеры очень похожи. Во всяком случае, мы одинаково стараемся никого не пускать к себе в душу. Частые приступы апатии свойственны ему так же, как и мне. Он был внештатным фотографом и по заданиям редакций странствовал по всему миру. Он делал снимки для журналов о дикой природе и путешествиях, приключениях. Он не хотел работать в рекламе, хотя только там он имел бы стабильный высокий доход и возвращался бы домой к шести. По пять месяцев в году он проводил за границей. Его не было, когда Джуд впервые произнес слово «папа». Джуд сказал это, обращаясь к фотографии Олли.

Я не часто видела Олли, а когда мы встречались, наши разговоры были легковесны, как бабочки, порхающие над лугом. Мы сильно любили друг друга, но я часто стеснялась с ним разговаривать, особенно о себе и своей жизни. Время от времени у кого-то из нас случался приступ откровенности. Мы никогда не обсуждали родителей, наше отношение к ним, наши отношения с ними. Зато могли долго и в подробностях обсуждать героев сериалов и ток-шоу — тут мы позволяли себе откровенно высказываться о других людях, пусть придуманных.

Дебаты могли идти часами. А после ухода Олли, я часто спохватывалась, что так и не спросила, как у него дела на работе, какие у них с Габи планы (завести еще Джудов? Поехать в Италию? Расширить верхний этаж своего дома?), или что он думает о последних успехах своего сына. Он вообще добровольно ни слова не говорил о Джуде, тем более о его успехах, и я думала — а знает ли он о них вообще? Я тоже хороша — и не подумала спросить, нет ли у него с собой каких-нибудь семейных фотографий.

Кстати, Габриелла никогда не носит с собой фотографий Джуда. Я один раз спросила ее почему, и она ответила: «Если кому-то действительно интересно, и они задают вопрос не из любопытства или вежливости, пусть приходят и посмотрят на него».

Я тут же заткнулась. Она хотела защитить Джуда даже от дурных мыслей, которые могли возникнуть в головах окружающих. Ее эмоциональная чуткость была исключительно развита, она ощущала каждый нюанс психологии людей, и в этом была противовесом Олли. Благодаря ей они достигли главного, что имели, — теплого приветливого дома, откуда не хочется уходить. Я подумала о строгой официальной обстановке дома своих родителей и порадовалась за Олли. Естественно, о своих чувствах я ему не сказала.

— Нет, — сказала я ему, — конечно, тебе не нужен повод, Олли. Просто я вижу, что сейчас он у тебя есть, и ты мне его вскоре сообщишь.

Олли сжал голову руками, как будто сдерживая боль. Я увидела, что его бакенбарды слегка тронуты сединой.

— Габи поехала к своей маме на выходные. Джуда взяла с собой.

— Приятно слышать. Не настолько он стар, чтобы засиживаться дома, — и я нахмурилась. — На выходные. Но ее мама живет в Миу-Миу. Это двадцать минут езды от твоего дома.

Олли начал раздражаться:

— Ну, и что такого, что она захотела повидаться с мамой? Им, знаешь, надо поговорить иногда о разных там женских делах.

— О женских делах, Олли? О… менструациях, что ли? — Я изобразила ужас.

— Да не произноси ты этого слова, — и Олли с треском вскрыл банку.

Мои подозрения подтвердились. Спустя четыре часа, после просмотра трех серий сериала «Щит» и съедения двух мадрасских кэрри, когда я уже настроилась отправиться к дому Чарли продолжать имитировать слежку, Олли наконец раскрыл секрет своего пребывания в моем доме.

— Ничего, если я у тебя переночую? — спросил он.

— Чего? Зачем это тебе понадобилось ночевать в моей убогой квартирке с одной кроватью, если у тебя есть дворец?

Я ненавижу, когда у меня остаются ночевать. Гости меня обременяют. Их надо кормить, им нужны чистые полотенца, горячая вода, телефон, — короче, гости всегда ведут себя так, будто они в отеле. Доходит до того, что спрашивают, нет ли у тебя грелки, фена или еще какой-нибудь невозможной ерунды. А после их ухода начинаешь вкалывать, как филиппинские служанки в Хэмпстед-Гардене; гости осмотрят все твои вещи, заглянут в буфет, заберутся в твою спальню, когда ты еще в ночной футболке с Микки, выпьют твой кофе из твоей любимой чашки, израсходовав последний фильтр, и сжуют черствую датскую плюшку, которую ты оставила себе на завтрак.

Однажды у меня ночевала Мартина, и после этого я не разговаривала с ней три месяца.

Олли явно увлекся надписями на своей банке с колой.

— Ну ладно, — пробормотал он, — видишь ли, кое- что произошло.

— Что, Олли? — заволновалась я.

— Ну, в общем, я ушел от Габриеллы.

Глава 29

Я вскрикнула:

— Что? Что ты сказал? Олли втянул голову в плечи, как будто ожидая удара.

— Очень уж она меня достала.

— Что? — снова крикнула я. — Чем же она тебя достала? Тем, что все твои шмотки всегда выстираны и выглажены?

Теперь Олли вытянул голову и прошипел:

— Прекрати орать.

Ну, просто черепаха! Я последовала его совету: молча схватила пустой стакан и грохнула его об пол.

— Ханна! — Он посмотрел на меня с изумлением. — Ты чего? Это же твой стакан! Что с тобой?

— Что со мной? — Я перешла на визг. — Что с тобой, Олли? Ты об этом лучше подумай. Ты бросил свою жену и ребенка без всякой причины, ты, наверное, умом тронулся!

— Ханна, Ханна, успокойся. Боже мой! Зачем так реагировать! Ты все-таки моя сестра, а не ее.

Я почувствовала себя как бык, приведенный на скотобойню.

— Это ни черта не значит! — продолжала я. — Давно это члены твоей семьи стали близкими тебе людьми? Я тебе напомню, с каких пор. С тех пор, как ты познакомился с Габриеллой Гольдштейн из чертова Милл-Хилла! А до того ты был, как перекати- поле! Эта девушка сделала из тебя человека, Олли! Она — моя невестка, а Джуд — мой племянник. Это наша семья, ты без них — ничто, они придают смысл твоей жизни!