Михаил Кром - Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений

• Название: Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений
• Автор: Михаил Кром
• Издательство: Рубежи XXI
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 5-347-00004-3

Книга посвящена важному эпизоду русско-литовских отношений — Стародубской войне 1534—1537 гг. Хотя она не принесла ни одной из сторон больших территориальных приобретений, но по напряжению сил и масштабу боевых действий в пограничье от Опочки на севере до Чернигова на юге нисколько не уступала иным кампаниям. Не сходясь в крупных полевых сражениях, армии ожесточенно штурмовали крепости, совершали глубокие рейды по территории противника: зимой 1535 г. русские почти дошли до Вильны.

Особый интерес придает сохранность большого комплекса источников. Автор воссоздает максимально полную и объективную картину событий, сопоставляя материалы разного происхождения.

Уникальные документы позволяют судить о тактике полководцев и численности войск, внутреннем состоянии противоборствующих держав, о ремонте дорог и строительстве мостов; содержат обширный биографический материал. Перед читателем проходит галерея участников войны: литовский и польский гетманы Ю. Радзивилл и Я. Тарновский, московские воеводы кн. М. В. Горбатый и В. В. Шуйский, герой обороны Стародуба кн. Ф. В. Овчина Оболенский. А десятки имен детей боярских и простых «мужиков» списков русских пленных — не только бесценный материал для генеалогии, просопографии и антропонимики, но и напоминание о тяготах и бедствиях войны, выпавших на долю служилого люда и горожан.

Дополнительную ценность работе придают карты, отражающие основные этапы событий.

Концы страниц размечены в теле книги так: <!-- 123 -->, для просмотра номеров страниц следует открыть файл в браузере. — DS

---

Таким образом, под влиянием слухов о начавшихся в Москве междоусобицах литовские паны начали лелеять надежду на реванш. Но, как мы помним, еще недавно литовское правительство признавалось в своей неготовности к войне. Как объяснить подобную метаморфозу? По-видимому, виленские политики вовсе не собирались начинать войну немедленно: они и не смогли бы этого сделать тогда. Но происходившие в Москве события — смерть Василия III и начавшаяся при дворе борьба за власть — позволяли рассчитывать на миролюбие правительства Ивана IV, а тем временем Литва могла вести подготовку к войне. Как показало будущее, эта подготовка заняла у нее более полугода.

Еще в начале января 1534 г. виленский двор был настроен вполне миролюбиво по отношению к России: король даже отложил решение других внешнеполитических вопросов, как, например, пограничных споров с Ливонией, до прибытия московских гонцов с охранной грамотой на приезд литовского посольства90. В наказе отправленному 8 января 1534 г. в Крым московскому послу Ивану Челищеву говорилось даже, что с литовским посланником отправлена опасная грамота «на послы, а король посылает к нему (Ивану IV. — М. К.) своих послов…»91. Однако в этом наказе русское правительство выдавало желаемое за действительное: литовское посольство так и не было отправлено в Москву. К тому времени, когда в Вильне получили еще недавно столь желанный охранный лист для послов, позиция литовской рады по отношению к России уже изменилась под влиянием все новых известий оттуда о распрях при московском дворе. Московские посланцы, прибывшие к середине января в Литву, были задержаны на границе; в Вильну их допустили только в самом конце этого месяца92. На 15 февраля король созвал в Вильне сейм, на котором было принято решение о войне с Москвой93. Комментируя это решение, Н. Нипшиц писал в Кенигсберг князю Альбрехту 2 марта, что «к этому побудило литовцев ничто иное, как великие раздоры… в Москве между братьями прежнего (великого князя. — М. К.) и юным великим князем…»94.

24 февраля Т. Бражников и Ю. Звягин вернулись в Москву с ответными грамотами, соответственно, от короля и от рады. Ответ гласил, что «перемирье весполок з смертью великого князя… доконало», если же Иван IV хочет быть с королем «в братстве и приязни по тому, яко был… Казимер король и великий князь з великим князем Василием Васильевичем и з дедом его великим князем Иваном Васильевичем», то пусть пришлет своих послов к «Юрьеву дни»95, то есть 23 апреля. Таков был ответ короля, весьма похожий, по справедливому замечанию Л. Коланковского, на ультиматум96. А паны-рада в своем послании от 8 февраля язвительно советовали боярам «стеречь» великого князя — «абы он в молодости лет своих к великому впаду и з господарьством своим не пришел»97. Реакция в Москве на полученный от короля и панов ответ была резко отрицательной: присланная литовской стороной опасная грамота на приезд русского посольства была отвергнута: «князь великий грамоты не полюбил, потому что о ней к королю не приказывал и послов своих к королю слати не хотел»98; грамота панов-рады к боярам осталась без ответа. Фактически в отношениях между двумя государствами с конца февраля произошел разрыв.

В период заседаний в Вильне вального сейма (15 февраля — середина марта 1534 г.) туда продолжали поступать известия о распрях при дворе малолетнего Ивана IV: эти слухи подогревали воинственный пыл литовских панов. Об обстановке, в которой проходил виленский сейм, мы можем судить со слов коронного подканцлера П. Томицкого, регулярно получавшего информацию из Вильна. 8 марта, ссылаясь на только что полученные из Литвы письма, он сообщал одному из своих корреспондентов, что паны-рада Великого княжества «единодушно советуют королю, чтобы он старался вернуть захваченные… покойным князем Московским города и земли литовские», тем более что, как полагают паны, «сейчас самый подходящий момент для ведения войны, ибо между юным государем и его двумя дядьями нет согласия, и все в Москве пришло в смятение от раздора и междоусобных распрей»99.

Слухи, которым столь охотно верили литовские паны, действительно отражали некоторые события при московском дворе в конце 1533-го — начале 1534 г. (арест князя Юрия Дмитровского, какие-то трения между старицким князем Андреем и великокняжеским окружением)100, но в сильно преувеличенном виде. К тому же конфликт Андрея Старицкого с опекунами Ивана IV оказался кратковременным: Постниковский летописец отметил приход князя Андрея на великокняжескую службу в Боровск «на Троицын день»101, то есть 25 мая, поскольку пасха в 1534 г. пришлась на 5 апреля102. Между тем в военных планах Литвы чуть ли не главный расчет делался на длительную внутреннюю смуту в Москве.

Для ведения войны требовались деньги и войско: виленский сейм установил налог (серебщину) на три года — эти средства предназначались для платы наемным войскам; срок первого сбора налога был назначен уже на 14 мая 1534 г.103 Кроме того, 12—14 марта по всему Великому княжеству были разосланы господарские «листы», извещавшие о созыве ополчения на войну: оно должно было собраться к 23 мая в Минске104. Но затем срок был перенесен на 29 июня по совету некоторых панов, — как сообщал 2 июня из Вильны придворный королевы Боны Н. Грабиа, — считавших, что мобилизацию нельзя проводить без призыва наемников; поэтому были наняты 2 тыс. всадников и тысяча пехотинцев, которых отправили на охрану границы105. Однако и к этому сроку посполитое рушение не собралось: в начале июля литовский гетман Юрий Радзивилл доносил королю из Минска, что «еще подданыи наши не вси ся на тую службу нашу зъехали»; отчасти Сигизмунд оправдывал опоздавших тем, что некоторые из них явились было к первому сроку (23 мая), который затем был перенесен; с другой стороны, по словам гетмана, многие отсутствовали на основании королевских «листов» с освобождением от службы: король распорядился заносить таковых в особые реестры106. До нас дошло несколько таких «вызволенных» листов, выданных в конце мая — июне 1534 г. некоторым знатным лицам, сумевшим добиться освобождения от участия в походе107. Сбор войска безнадежно затягивался. Дурной пример подавали сами паны-рада, не спешившие прибыть в гетманский лагерь под Минском108.

О военных приготовлениях России вплоть до конца мая нам ничего не известно. Заслуживает внимания сообщение Н. Грабиа от 2 июня, в котором он передает со слов московских пленных, будто в Москве уже были назначены послы для приезда на день святого Юрия на мирные переговоры, но затем по неизвестной причине посольство было отменено109. Может быть, поэтому укрепление западной русской границы началось не сразу после получения в феврале «гордостного» ответа короля. Возможно и другое объяснение: в Москве знали срок, к которому должно было первоначально собраться посполитое рушение (23 мая), а до этого времени не спешили с ответными мерами военного характера. Информацией о намерениях литовских властей русское правительство могло располагать из донесений своих разведчиков, регулярно засылавшихся в Литву: по словам польского жолнера Войтеха, бежавшего 2 июля 1534 г. из русского плена, «о Юрьеве дни послан шпекг в землю королевскую, именем Васюк, родом поведает ся быти вид(е)бленином, человек низкий, русый, трудоватый… а вже дей то его в пятый раз (!) в землю королевскую шпекговати послано»110. Сопоставим даты: сбор литовского войска был назначен на 23 мая, а 25 мая, как уже говорилось, в Боровск пришел князь Андрей Старицкий и стоял там летом «против короля» — по словам Постниковского летописца111. Наконец, в разрядной книге 29 мая помечен разряд «от северской украины»112. Возможно, это не случайные совпадения, а реакция на военные приготовления литовской стороны: в уже цитированном выше письме Н. Грабиа от 2 июня сообщается, что неприятель, узнав о мобилизации, занял конницей пограничные крепости113. В июне на границе произошло даже несколько стычек, не имевших, впрочем, серьезного значения114. Но все же главной причиной, задержавшей сосредоточение крупных московских сил на западной границе, была, вероятно, крымская угроза: 8 мая крымские и азовские татары совершили набег на Рязанскую землю, на Проню, но были отбиты с уроном русскими воеводами115.

Войне предшествовала и серьезная дипломатическая подготовка. Главной задачей обеих сторон было обеспечение дружественной для себя позиции Крыма, где в это время за обладание ханским престолом боролись два соперника: Сахиб-Гирей и Ислам-Гирей116. Сначала успех сопутствовал литовской дипломатии: хан Сахиб-Гирей заявил о своем союзе с королем. Особенно тревожная обстановка сложилась для России в июне — начале июля. Вернувшийся 22 июня из Крыма посланник И. Челищев сообщил, что Сигизмунд предложил хану союз против Москвы и «Саип-Гирей царь похотел королю дружити, а на великого князя быти с ним заодин»117. В противовес этому союзу московское правительство поддерживало летом 1534 г. сношения с соперником Сахиба, Ислам-Гиреем118.