Наталья Лазарева - Вырь

• Название: Вырь
• Автор: Наталья Лазарева
• Жанр: Научная Фантастика

---

Грустная была зима и, казалось, курился еще курган за тыном.

"Был жагал в тоске и темном страхе - и оставил дождь на долгие дни. Как увидал жагал дело мирских рук - стал Яро на миг ровен и ласков".

Такой дождливой зимы никто и вспомнить не мог. Правда, Рыжова-мать, которая что-то зачастила к Постниковым, уверяла, что в восемьдесят втором году точно такая же зима была. Лихо, лихо, вредители в садах за зиму не померзли, и пожрали всю завязь. Но никто этой давней зимы не помнил, а Саше лезть по этому поводу в архив не хотелось.

Положение его теперь было непростым. Савич пошел "ва-банк" и предложил на рассмотрение Ученого совета свою новую тему, которую в Институте уже называли "общественной солонкой". Саша понимал, что проголосовать против будет проще простого.

Он занял крайнее место в последнем ряду и положил ногу на ногу. Савич начал говорить возле кафедры, но потом отошел от нее и принялся быстро ходить перед сидящими в первом ряду. При ходьбе он непрерывно дергал свою одежду, лацканы пиджака, ремень брюк, даже иногда нагибался и подтягивал носки.

Савич говорил: "В природе существует механизм, регулирующий развитие арктического ледяного покрова. Вполне понятно, что с его помощью можно объяснить важнейшие климатические колебания за большие исторические периоды. Каков же этот механизм? Известно, что площадь морских льдов в различные периоды меняется. Казалось бы, она меняется постольку, поскольку изменяется и температура воздуха. Опираясь на собранные мною данные, утверждаю: морские льды сами могут быть причиной изменения климата. А их образование, устойчивость и распространение регулируются поверхностным слоем океанской воды. Поэтому мною выдвинуто предположение, что необходимо заняться тщательным анализом состава этого слоя. А также, пусть это вызовет многочисленные возражения со стороны моих коллег, я имею смелость заявить, что можно, регулируя величину опресненного слоя, воздействовать на погодные условия..." Его голос потонул в неодобрительном гуле.

Замолчав, Савич остался стоять возле экранчика для демонстрации слайдов. Его лицо, наполовину закрытое большими очками, вроде и не выражало ничего, а седые, с грязноватыми остатками белого цвета волосы, словно самостоятельно собирались-склеивались в прямые пряди и, как бы повинуясь приказу хозяина, картинно падали на лоб, а он, досадливо морщась, небрежно отодвигал их ладонью.

Саша брезгливо отвернулся и отчетливо представил себе, как Савич полностью меняет план лаборатории, как они начинают составлять карты солености, связываться с химиками, мотаться по командировкам... И все это - куда ни шло. Но сама идея! Менять, воздействовать - уж сколько лет никто и не заикается об этом, с трудом расхлебывают старые ошибки.

Начали потихоньку расходиться, Савич говорил ученому секретарю, крепко ухватив его за плечо, о возможности избавиться от непредсказуемых погодных катастроф: смерчей, града, засух во многих районах. Ученый секретарь все водил плечом и в конце концов высвободился и ушел. Стараясь незаметно проскочить мимо Савича, Саша мельком взглянул на него и заметил, что лоб дорогого начальника покрыт красными пятнами. Мелькнула мысль: "Неужели он надеялся, что кто-то согласится с ним? А может, надеялся на меня? Ну, уж я-то ни в коей мере..." Проскочить удалось, Савич отвел глаза и, кажется, не заметил его.

Возвращался домой Саша отчаянно злым. В метро и электричке его постоянно преследовал запах мокрого мха: всех этих норок, песцов и лис, смоченных зимним дождем и пропитавшихся духом толпы. Но когда он вышел из электрички, оказалось, что уже подморозило, все покрыл хороший снежок, и поселок показался нарядным и чистым. Когда он брел по одной из тихих улочек, тщательно обнесенных глухими заборами, кто-то бросил в него твердым, видимо, долго мусоленным в горячих пальцах снежком, и попал прямо в лицо. Саша чертыхнулся. Где-то здесь, в проулочке была калитка на задний двор Рыжовых. Потер ушибленное место мягким снегом и ясно, кожей этой самой щеки, вспомнил другой снежок - рыхлый, колкий, жгучий, собранный когда-то из весеннего почерневшего снега. Тогда у Ольги была причина запустить в него снежок.

Войдя в свою комнату, Саша включил радио. По-прежнему продолжали говорить об "инциденте на орбите", но уже более спокойно и рассудительно.

За весну нарастили стены, подняли башни. Бородай Алтым сам чинил тын в том месте, где горел осенью. Лицо его зажило за зиму, следы ожогов побелели, а целая кожа растянулась и казалась очень тонкой. Глаза словно разошлись в стороны, не было ни ресниц, ни бровей, ни бороды. Но взгляд открылся, и не страшен стал, а странен и весел. Алтым таскал бревна в одиночку и никого не подпускал к месту своей муки.

Отбирал деревья Вырь. Он не просто ходил на порубку, а подолгу искал стволы, которые, как ему казалось, прикроют мир от бед. Подолгу он стоял возле деревьев в бору, водил пальцами по гладкой атласной коре, ощупывал ее между лохмотьями и рубцами. Топор врезался в подножье ствола, и, впрягшись, волоком, вятыши тащили их к тыну. Сам Вырь был ясен и спокоен. Он не жалел высоких деревьев и не радовался их оглушительному падению. Он искал то, что не могли найти другие, и олвы были довольны им. В середине лета вятыши отпустили отрочей и велели идти к холодному ветру, поглядеть на Кучково поле и городище.

Идти было неблизко, но не усидеть отрочам на месте, пошли. Рашка все глядела на Выря. А он отошел, привык. Опять стал весел, головой водил, словно бодался, уши горели. Рашке казалось, что и Вырь глядел на нее. Она прямила спину, выгибалась. А Вырь... то с Рашкой посмеется, то с другой, а особенно горазд был поесть. Раз на дерево залез, зацепился ногами за ветку, повис вниз головой, взял кусок мяса в зубы и принялся жевать. Думал - не пойдет, а пошло. Смешной стал Вырь: и простой, а не понять его.

Пошла с отрочами и Лага. Как-то вечером они вышли к быстрой речке. По берегам стоял негустой светлый лес, и много было полян, где цвели крупные белухи и синие колокольцы. Стали купаться. Рашка вошла в воду, и только коснулась спиной струи, полетела над рекой неведомо куда. И не гребла - а лишь слегка шевелила пальцами, словно рыба плавниками. Косы распустились и темной струей неслись рядом. Опомнилась Рашка далеко, очень уж хорошо ей было так лететь. Вылезла, встряхнулась - и пошла по берегу. Ветки царапали тело, но она все вспоминала добрую речную воду. Уже темнело. Подойдя к тому месту, где оставила рубашку, Рашка услыхала голоса из-за кустов. Пригляделась - Вырь и Лага. Сидят друг к другу спиной, тихо говорят. Рашка замерла, но не поверила сразу, нашла рубаху, натянула ее. В душе уж стало подмывать: поддень - не остановишь.

Когда совсем стемнело, все легли на колкие ветки, и быстро заснули, так намаялись за день, так сладко намаялись. Рашка знала, с какой стороны Вырь и Лага. Словно выросло у нее ухо. Хоть зажми его, а оно ловит да ловит шорохи. Нет, тихо. Нет, шорох. Нет, кап-буль, словно вода капает. Нет, тихо. Нет, лягуха шмякнулась... Сосед справа руку протянул. Жмется. Пусть его. Рука его прошла по Рашкиной ноге и коснулась пряжки под коленкой. За пряжкой надежно сидел острый нож. Рашка руку соседа скинула и приподнялась - нет Выря с Лагой, ушли.

Рашка выбралась из тепла спящих тел и подошла к просвету между деревьями. Вырь и Лага стояли у края поляны, а дальше, словно выросшие в ночи, тихо глядели на них желтоглазые белухи и нежные колокольцы. Рашка рванула бусы, нитка разорвалась, "реснички" рассыпались, остро заколола ссадина на шее. Кинувшись в чашу, провалилась в какую-то яму, да так и сидела там. Потом видит: вернулся Вырь, присел над угольями, обхватил голову руками, пошептал что-то, протянул руку, и запястье ожег углем. Не застонал даже, а вернулся ко всем и лег с краю.

На другой день отрочи встретили людей, по виду вятышей. Шли они в сторону теплого ветра, вели лошадей с поклажей. Лага подошла к ним и недолго говорила. Потом вернулась и сказала, что Большому Кнесю везут дань. Потом поклонилась всем и попросила отдать Дажбогу все ее браслеты и бусы, отдать мамке Яге все горшки, а девушкам - рубашки и ленты. А сама Лага пойдет с этими людьми в сторону теплого ветра и будет служить новому богу.

Девушки заголосили, а Рашка лишь поежилась. Зато Вырь стоял, как пригвожденный к месту. Лага, Лага уходила из рук его, как случайно оброненное в реку полотно, уходила и застилалась водою. И было рядом, только что было в руках - а не достать, ушло.

Поначалу ударило по Вырю, как колом. Вырь захрипел. Потом внутри словно загорелось. Вырь посмотрел вслед тем, что везли дань. Потом стянуло все, как сыромятным ремнем. Вырь понял: нелегко держать себя в радости, еще труднее - в ярости, но горе держит само.

До Кучкова поля было уже недалеко. Вырь был легок на ногу, и шел впереди. Рашка шла тяжелее, плотное тело слушалось ее, но призывало к плавности, к ходьбе толковой. Но сейчас Рашка удержу не знала. Шла вровень с Вырем, плечо в плечо, оставив позади всех остальных. Подошли к Кучкову полю. На высоком берегу, над быстрой речкой с мутной водой стояли добрые стены, а невдалеке - капище с четырьмя идолищами. Но тихое было капище, и дорожка к нему заросла. А стены были высоки и крепки, славные стены! Вырь пошел поглядеть, да стража отогнала его.