Юрий Невский - Железные игрушки — магнитный потолок

• Название: Железные игрушки — магнитный потолок
• Автор: Юрий Невский
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-271-24821-4

Эта книга для молодых. Для тех, кому бьет в лицо ветер странствий. Кто жаждет покорять ледяные вершины, нырять и аквалангом и прорываться в глубины Космоса. Для тех, кто готов своим светом затмевать посланцев тьмы, адептов глупости и пошлости.

Эта книга для зрелых, не растративших внутреннего огня.

Эта книга для интеллектуалов, для тех, кто превыше всего ценит изысканную, благоуханную русскую прозу.

Эта книга тебе в дорогу — РОМАНТИК!

---

Забыв о времени, шел по дорожке, сузившейся и ставшей тропой, она поднималась вверх по склону. Ветер, налетая, шумел в кронах, но вместе с тем, слышалось какое-то… жестяное позвякивание, что ли? Лес полнился этим, то усиливающимся, то исчезающим звенящим шорохом, как будто сказочный Змей в зеленоватой проржавевшей жестяной чешуе, невидимый, проползал между деревьями. Что за галлюцинации? Поднявшись на взгорок, оказался на заросшей подлеском просеке, тропа пронизывала ее. Но… просека просекой! На ней же высилось нечто такое, отчего в первый момент я замер как вкопанный, просто онемел!

Если сказать в общем, это был высоченный (на мой взгляд, четырех или пяти метров) забор.

Это был железный забор.

Покосившиеся мачты, когда-то зеленого защитного цвета (а теперь во многих местах облезшие и проржавевшие) видны в обе стороны, уходя в перспективу, сливаясь с зарослями. Тропинка ныряла в брешь, пробитую в этом «заборе» рухнувшей, возможно, во время бури, сосной. По стволу, как по мостику, можно перебежать в «тот лес»… Но он мне показался каким-то другим. Темным. Загадочным. И он «шумел сурово». Что за наваждение, откуда здесь это? И ведь — не «забор» в прямом смысле! Между мачтами натянут трос, на нем нанизаны длинные и узкие полосы тонко прокатанного металла. Они-то и издавали на ветру заунывный, с нотой кладбищенского звяканья и шуршания жестяных венков, не то стон, не то жалобу… как бы множества потусторонних голосов. Гигантские жалюзи в стиле «милитари»! Брошенные (но сделанные с какой-то болезненной претензией на гигантоманию) декорации к фильму Тарковского «Сталкер»? Многие полосы скручены, погнуты, пробиты… от падения метеоритов? протаранены телами мощных птиц? или исполинские лоси били и рвали рогами жалкую жестяную «лапшу»? Ветви осин, кленов, берез врастали, перепутались с железными свитками, прореживали листвой выщербленную «гребенку».

Меня пронзила внезапная догадка… да ведь это занавес!

Это Железный Занавес.

Да, тот самый, что с начала холодной войны изолировал нашу страну от всего остального мира! Не стоит сейчас рассуждать, хорошо это или плохо — такова историческая реальность, и тогда это было необходимым условием выживания социалистического государства. Здесь же… Ведь я всегда думал, что это образное, чисто фигуральное выражение! Тропинка, на которой я стоял, исчезала в этой «черной дыре», в этом проходе? — переходе? — между мирами?! Черт-те что!

Если это Железный Занавес, логично предположить, он должен по периметру «огораживать» границы нашей страны. Почему он здесь? Мысленно продолжив линию, представил, где, в каком месте он пересекает железную дорогу? Повсюду освоенные и заселенные места, не может быть таких глухих лесных массивов, чтобы его спрятать, и про него бы никто не знал. Но возможно это опытный образец, а затем был выстроен настоящий «огород» вокруг СССР? Великая Китайская стена, например, существует реально; или Берлинская стена, сметенная ветром истории. А этот? — покосившийся, ржавый, из жести, которая идет на консервные банки. Ничего удивительного, что в конце концов изоляция соцлагеря была расшатана (снаружи и изнутри, надо признать) и рухнула в одночасье.

Пусть это будет чертов Железный Занавес, но в данном случае он может ограждать сверхсекретный полигон, где проводились эксперименты над… временем? над людьми? Территорию какого-то закрытого института, «почтового ящика»? (Явно, из-за этого «забора» торчат уши НКВД-КГБ-ФСБ). А теперь… все развалилось, никому нет дела, финансирование прекращено, произошла утечка? («Утечка человечков», невольно срифмовал я.) Понятным становится появление в электричке «людей из-за Железного Занавеса»… Да это наши, самые настоящие советские граждане! Какой-то перехлест, техническая накладка в «хрональном взаимодействии событий»? (Такое бывает: многие тибетские религии, культура и мифология Тибета основаны на этом.) «Те люди» выходят здесь в «разрыв» и… зачем-то добравшись от Пятово до Десятово… вновь ныряют в свое время.

Если проникнуть в брешь, идти по тропинке… где окажешься? Вернуться в прошлое? К отзвучавшим голосам, отзвеневшему смеху и песням друзей? (А ведь многие из них заледенели от ветра, снесшего и этот Занавес.) К отсветившимся нежно взглядам подруг, к шепоту, растаявшему в ночи? Из-за воспоминаний и завихрений Времени (от которых даже закоченели руки и ноги) мне стало с-с-ов-сем не по себе.

Тропа может быть заминирована. По «забору» пущен ток. Да где я нахожусь? Не заблудился ли вообще?! Усилием воли заставив себя повернуть, медленно пошел назад… и побежал со всех ног. Запыхавшись, примчался на платформу, подошла электричка, я запрыгнул в вагон, будто кто за мной гнался!

На следующий день снова позвонил руководитель: проблемы устранены, по графику мне надо отправляться в поездку. В Пятово они вошли. Высокий парень в вылинявшей от солнца и дождей, прожженной у костров штормовке, его друг в синей «мастерке», и на сиденье напротив три смешливые девушки — расположились рядом со мной, через проход. Эх, милые вы мои… думал я, низко опустив голову. Да знали бы вы, что вам еще предстоит пережить! Кто из вас останется врачом, учителем, инженером? Кто из вас, быть может, этот дылда в штормовке устроится рэкетиром? А его друг, вон тот, у окна — падет от бандитской пули? Кто из вас, девушки, решит, что древнейшая профессия — вполне достойное в обществе, и приносящее неплохие дивиденды занятие? Кто сгребет миллионы, а кто, как я, будет рад любой работе? У вас будет много джинсов и яркой одежды, а потом появятся мобильные телефоны. И еще что-то такое появится в ваших взглядах… Зловещий извивающийся символ. Ну, если не у вас — то у ваших детей. Им покажется дикой, немыслимой глупостью зажигать огни на дальних берегах и закладывать новые города. Но… дай бог, конечно, чтобы именно у вас, ребята, все было не так.

Эти мысли показались мне просто «стариковским брюзжанием»!

Ведь, несмотря ни на что, мы мчались в веселой звонкой электричке, пронизанной осенними ветрами и солнечными, на сентябрьском излете, лучами. В руках высокого светловолосого парня (его загорелое лицо было обрамлено такой же светлой и мягкой бородкой) оказалась гитара. Он тронул струны, быстро и точно настроил, стал негромко напевать, ребята подхватили слаженными голосами. Это была хорошо известная и любимая мной песня из чудесного фильма «Земля Санникова», где ее исполнял прекрасный и, к сожалению, безвременно ушедший Олег Даль. «Призрачно все в этом мире бушующем…»

Я прислушался, но что-то странное… они пели, изменив привычные слова. И по тому, как на меня вдруг бросила быстрый и теплый взгляд одна из девушек, а затем и парень-гитарист глянул как-то по-особому, с хитринкой, я вдруг понял… Они знают, что я знаю их тайну. И они поют для меня:

Призрачно все в этом мире бушующем,
Есть только ЛЕС, за него и держись.
Есть только ЛЕС между прошлым и будущим.
Именно он — называется жизнь.

Праздник буквовоздвижения

I^e небо имеет свое особое устройство, и где прекрасно, Господи, парить в осеннем воздухе так высоко, что не долетает горечь сжигаемой листвы, а видны сверху лишь стелющиеся дымы садово-парковых военных действий.

Где выше тебя только Аэрофлот, NASA, ангелы.

I^e ты закреплен страховкой на самой высокой точке над городом, почти на шпиле Дома радио, и паришь невесомо. Бордюр крыши обвязан арматурными стяжками, наварены стойки-откосы: к ним будет крепиться громада букв. Их подаст сюда двадцатиметровая телескопическая стрела японского автокрана. Надо принять буквы, выставить каждую по месту, точно совместить гнезда соединений. Притянуть на болты, усилить крепление сваркой.

Где рядом, ощерив в улыбке желтые прокуренные зубы, закрепился Цырен, на поясе его электроперфоратор — и он похож на космического воина. Бормочет в черную коробочку передатчика: «…приемлехаприем! приемлехаприем!» Дальше расположился Шунков: тянет провода, пробует сварку, карандашом электрода выписывает в швеллере имя любимой… Оранжевые лепестки, расцветая, тут же вянут, осыпаясь. Страховочные веревки тянутся от твоего монтажного пояса, упираешься ногами в стену, великаном топчешь на ней извивы речек-трещинок, темные озера пятен на штукатурке, бурые плато какой-то неизвестной горной страны.

Расчесываешь длинные волосы, отпускаешь в полет серебристые нити. И одна из них невесомо скользнет, быть может, где-то и над мальчишкой, бегущим началом жизни по всем улочкам, огибающим земной шар. А не обежать его и за весь суматошный день летних каникул — запыхаешься и ноги собьешь! Только знакомая девчонка крикнет на бегу, отмахнув тяжелую гриву волос: «Эх, жаль мне тебя, никогда не узнаешь, как волосы стучат по спине, когда бежишь под горку, как будто ты лошадь!» Да, не узнаешь, так что же? Сорок лет прошло, волосы не стрижешь с тех пор, отпустил бородищу, что уже с проблесками наступающего предзимья… Но что же, бегать как конь? И где та девочка? Можно лишь расчесывать волосы в небе — вдруг опустится один волосок на страницу книжки извилистой речкой, — она проложит свое русло среди множества заглавных и прописных букв, точек и запятых, многоточий. Страницу прочтет мальчишка, смахнет причудливый изгиб странного вымысла, лишь почудится дух небесной отрешенности, дымная горечь сжигаемой в парках и садах листвы.