Александр Маркьянов - Сожженные мосты

• Название: Сожженные мосты
• Автор: Александр Маркьянов
• Жанр: Альтернативная история

Третья часть «Бремени Империи». Судьба народов и империй решается не во дворцах и не на дипломатических раутах. Тегеран и Багдад, Варшава и Вашингтон, Вена и Санкт-Петербург — везде идет невидимая и жестокая тайная война, в которой каждый вынужден отстаивать свое право на дальнейшее существование. И в этой войне нет непобедимых!

Все семь частей в одном файле.

Сетевая публикация

---

Отдача при таком чудовищном калибре оказалась вполне сносной — как у охотничьего ружья. Кобра оснащалась большим дульным тормозом и специальным компенсатором отдачи, что позволяло стрелять из нее чуть ли не с рук. Изображение в прицеле на долю секунды смазалось, толстенный липовый чурбак брызнул осколками.

— Добра справа… — подытожил сотник, поднимаясь — зело добра справа… Одну к нам в машину положи, еще одну в бэтр.

— Казаки и так гутарят — мы приехать не успели…

— Так и пусть гутарят! Мы приехать не успели… Мы приехать не успели, у нас результат — на роту, считай, при том, что нас тут четверо. Пусть гутарят…

Чебак ждал у модуля, почему то мрачный как туча.

— Загнал?

— Так точно.

— Брезентом закрыл?

— Так точно.

— Ну, тогда поехали…

— Куда, господин сотник?

— Куда, куда… Тащить кобылу из пруда! К сербам поедем!

Чебак помрачнел еще больше, но направился к машине…

— А ты как думал?! — продолжал подначивать Велехов — как женихаться, да по самоволкам бегать — так герой! А как перед отцом отвечать — так тебя и нету! Спортил девку, вот теперь и отвечай…

Чихнул, заводясь, двигатель машины.

— Ты с машиной то осторожнее, двигатель не запори!

— Господин сотник… Петр Михеевич…

— Я уж сорок с лишком лет Петр Михеевич. К ней в самоволки бегал?

— К ней! Я люблю ее, правда, и она меня тоже… Я уже отцу отписал, чтобы приехал, чтобы зараз руки ее просить, как положено.

Велехов рассмеялся, хлопнул своего незадачливого подчиненного по плечу со всей своей немалой силы.

— Отбой боевой тревоги. Едем детали боевого взаимодействия с четой согласовать. А насчет того что любишь — правду сказал?

— Вот вам крест!

— Добре. Тогда женись. Как положено, чтобы отец приехал, чтобы по казачьей традиции все было. И смотри у меня… обидишь ее…

— Ее обидишь…

У сербов было все как обычно — крепостью стоящие дома, КПП на въезде. На сей раз никого знакомых не было, но машину уже знали и поэтому пропустили…

Дома у Радована по виду никого не было, очаг в кузне не горел, дыма из трубы не было, во дворе бесновалась собака…

— Вук! Вук![258] — позвал Чебак, выходя из машины.

— Знакомы уже? — поддел сотник — так вот зачем тебе форма сменная понадобилась, разведчик. Старая-то в клочья.

Загремела цепь, собака затихла, в калитку выглянула Драганка.

— Доброго здравия рус… — начала она и осеклась, увидев Чебака. И по тому, какой взгляд она на него бросила, сотнику стало понятно, что и в самом деле свадьба — не за горами, и мешать этим двоим — грех…

Любовь есть любовь… Сам то как бирюк… все по командировкам да ПВД. У брата уж четверо а у самого… И каждая командировка, крайняя, думаешь, вот вернусь — женюсь да детишек заведу. Ан нет.

— Отец дома? — спросил Велехов.

— Ойце… отец придет скоро. Он на базар поехал…

— Добре. Мы подождем?

— Захотите, я сейчас…

— Да нет. Я тут побуду…

Открыв ведущую в багажник машины дверь — она открывалась вбок — сотник присел, задумался. Мысли одолевали его и мысли тяжкие — с тех пор как он услышал про сербов и про их историю.

Как же они живут… Ведь это тяжело так жить. Даже казаки так не живут. Да, они все служат, обязательно служат — но потом каждого есть выбор. Хочешь — землю паши, хочешь — еще как работай, хочешь — в армии оставайся, хочешь — в войско Донское иди. Да, отец с детства сажает сына на коня, а в семь лет нет казачонка, который стрелять не учится… Все это есть, но ведь это мужчины. Это мужская работа. А представить, что какая казачка взяла винтовку и пошла служить… это все равно что мужские штаны надеть. Нечего женщинам в армии делать. Слыхал кстати, сотник про одну такую… в городе набралась — так ее отец прямо на круге — да вожжами. Чтобы дурь из головы выбить. Не женское дело воевать, женщина по хозяйству должна быть.

А здесь? Та же Драганка? Она ведь не просто стрелять умеет. Она — снайпер, она и в полевые выходы ходила и людей убивала.

Что теперь из нее получится? Что за жена, что за мать?

— Что пригорюнился, пан коммандер?

Сотник даже вздрогнул.

— Да так… Кубыть привиделось чего. Мысли недобрые.

— То плохо.

— А откуда ты слово это знаешь — пригорюнился?

— Богу знамо… У русских слышал.

— Слышал, значит… Теперь послухай меня. Ты ведь служил? Карту читать умеешь?

— То есть так.

— Тогда вот что. Работать придется не одну ночь, потому что мы не знаем — кто когда и как пойдет. Ты сколько человек выделить можешь?

Четный воевода подумал.

— Войков двадцать будет. Сам понимаешь, днем работать, а ночью по лесу шарахаться — не дело.

— Не дело. А как вы шарахаетесь?

— Так то ж не каждый день. И не такими группами. Войков десять — и добре. На ту сторону большой группой не пройти.

— Добро. Значит формируешь две группы. По десять человек в каждой. Смотри на карте.

Сотник развернул карту, где он уже прикинул план операции.

— Вот лазы — где проще всего пройти через границу с той стороны. С той стороны информация неполная — если знаешь, где находятся лагеря, военные объекты — можешь нанести. Лишним точно не будет.

Серб взял протянутый карандаш, покрутил его в пальцах, потом начал наносить по памяти расположение известных ему объектов с той стороны границы. Велехов отметил что и в самом деле служил — информация наносилась армейскими условными обозначениями, очень четко.

— Все?

— Все не упомнишь, пан коммандер.

Сотник «приложился» к карте, к новой информации — чтобы прикинуть, где проще всего пересекать границу — не только проще, но и быстрее всего — от лагерей и военных объектов. Теперь таких лазов было всего одиннадцать.

— Все мы враз не перекроем. Сил у нас хватит на один, максимум два коридора. Начнем вот с этих двух, потом пойдем дальше. План такой. Вы перекрываете два соседних коридора — но располагаетесь так, чтобы не быть обнаруженными. Ваша задача — просто оставаться незамеченными и когда пойдет группа — сообщить об этом нам — группе перехвата и группе огневой поддержки и маневра, которые будут в глубине территории. После того, как группа прошла незамеченной — ваша задача объединиться и отсечь пути к отступлению. Не скрою — опасно, тем более что приходится принимать во внимание возможность подхода подкреплений со стороны Австро-Венгрии и удара в спину с целью деблокирования попавшей в засаду группы. Но с нашей стороны — во-первых две бронемашины, причем способных работать и ночью. Во-вторых — при перестрелке время будет играть за нас и против них. Я никогда не буду предупреждать — чтобы не допустить утечки — но сам понимаешь, при перестрелке все поднимутся. Это наша земля, а не их.

— Наша то наша… Пан коммандер, а если на арнаутов наткнемся?

— Арнаутов?

— Ну, контрабандистов. Их так между собой называют.

— Мабуть так албанцев раньше называли.

— То есть так. А теперь и эти… так друг друга называют, прижилось.

Сотник подумал. Раскрывать сам факт засадных действий на границе не хотелось. С другой стороны — и пропускать тоже как то…

— Ты первым работаешь — тебе и решать. Хочешь — работай, не хочешь — пропускай. Мы пропустим, но дальше сообщим о проходе, чтобы их дальше взяли. Добро?

— Добре. То есть добре…

— Да не совсем добре. Верней — совсем не добре. Ты как своих головорезов маскировать собираешься?

— Камуфляж. И костюм такой… лохматый.

— Не пойдет. У них серьезное оборудование зараз есть, коли плохо обернется — попластают всех. На позиции выходи еще днем и засветло. Машины — свои, я тебе транспорт не дам, чтобы маскировку не нарушать. Отроешь окопы, неглубокие — как получится в общем — и осторожнее с землей, не рассыпай ее, а относи в стороны. Дальше. Возьми с собой воды. Нарви травы, возьми с собой веток — на месте лучше не ломать. Сделаешь что-то типа загородок, набьешь травой и польешь водой. Так, чтобы каждый был в окопе, укрыт этой самой загородкой, с мокрой травой. И еще… пусть каждый пленкой накроется на всякий случай.

— Работы много… — с сомнением проговорил серб — не управимся.

— Тогда возьми еще несколько человек — в помощь, если не управишься. Как сделаете — пусть они уходят к нам на позиции, будут в составе маневренной группы. Но сделать — надо если не хочешь, чтобы как в прошлый раз.

Серб думал долго. Оно и понятно — за ним, в отличие от того же сотника — не натасканные на боевую работу волки. За ним — местное ополчение, которому еще здесь жить. У каждого сербского четника здесь дети жена, семья — и ему, командиру, если он потеряет своих людей, подставит их под огонь ради непонятно чего — потом жить рядом с ними, с семьями, потерявшими отцов, мужей, кормильцев. Жить рядом с немым укором в глазах, с немыми вопросами — за что, почему? Сербы — не казаки и тем более не русские, их мало и каждый — на счету. Они — все что осталось от некогда большого и сильного южнославянского народа — изгнанники с родной земли, живущие милостью на чужой. Но если ты живешь на чужой земле достаточно долго — она становится твоей, не правда ли? А не защитить родную землю — грех.