Шарлотта Лэм - Крещендо

• Название: Крещендо
• Автор: Шарлотта Лэм
• Жанр: Современные любовные романы

---

— Совсем нет. — Марина приподнялась, собираясь встать. Молодой человек сел рядом.

— Не уходите, пожалуйста. Я совсем не хотел вас потревожить.

— Вы меня не потревожили, я и так собиралась уходить, — улыбнулась Марина.

— Не надо так сразу уходить, — попросил он, удерживая ее за руку. — Скажите, как мне добраться до ближайшей деревни?

Марина снова села, опираясь на руки.

— Бассли совсем близко отсюда.

Молодой человек достал из рюкзака карту, и они склонились над ней. Марина показала ему, где находится деревня, а он предложил ей попить. Из плотно набитого рюкзака он извлек пластиковую фляжку с апельсиновым соком и пластиковую кружку, из которой каждый выпил по глотку. Затем он спрятал все обратно и представился:

— Меня зовут Том Хаттон.

Марина назвала свое имя и увидела, что он удивлен и заинтересован.

— Какое роскошное имя, и точное. — Он поглядел на море и вздохнул. — Вы здесь отдыхаете?

— Нет, я здесь живу.

— Тем более точное имя. А я вот в отпуске, путешествую пешком. Вообще-то я работаю в Бирмингеме. Очень хорошо, что мне удалось оттуда вырваться.

— Кем вы работаете?

— Чертежником. Приходится всегда быть очень внимательным, а работа бывает такой скучной. — Молодой человек не отрываясь смотрел на ее волосы, развеваемые легким морским бризом. — Какие у вас потрясающие волосы! Никогда таких не видел. Они настоящие?

Марина рассмеялась.

— Вы имеете в виду, не крашу ли я их? Нет, это мой настоящий цвет. Когда я была маленькой, они были еще светлее.

— Неужели такое бывает? — Том дотронулся до тонкой белой пряди. — Я даже представить себе этого не мог.

Какой-то звук сзади заставил их оглянуться. На краю скалы стоял Гедеон. Лицо у него было злое и хмурое.

— Марина! Дедушка ждет.

Том отдернул руку от ее волос. Марина улыбнулась ему:

— Приятно было познакомиться.

— Может, мы встретимся еще какнибудь? — спросил Том с надеждой. — Я, наверное, остановлюсь в деревне на несколько дней. Хочется понаблюдать за птицами, — и он указал на бинокль.

— Вы орнитолог-любитель? — Она сочувственно рассмеялась. — Да, Бирмингем неподходящее место для такого увлечения.

— Марина! — Голос Гедеона стал еще раздражительнее. — Ты идешь?

Она поднялась, щеки ее слегка покраснели. Том оглянулся на Гедеона и спросил с досадой:

— Это ваш отец?

Марина опять рассмеялась, но тут же умолкла, почувствовав закипающий гнев Гедеона. Он услышал вопрос, и это разозлило его окончательно.

— Нет, — ответила она, поднимаясь по тропинке между скал. — До свидания, Том.

— До встречи, — отозвался он.

Она поднялась, и Гедеон, протянув руку, резким движением вытянул ее наверх. Марина поняла, что он в ярости. Если бы он мог, он, кажется, взял бы ее за плечи и потряс. Вся нежность исчезла без следа. Перед ней был другой человек, с холодными, злыми глазами.

— Где ты его нашла? — спросил он резко.

— Он путешествует пешком, хочет остановиться в деревне. А в чем дело?

— Разве можно разговаривать неизвестно с кем? Ты же его совсем не знаешь.

— Вот о тебе я действительно ничего не знаю. Это ты неизвестно кто! — отпарировала она. Во многих отношениях она и правда знала его хуже Тома Хаттона, чья честность и доброта отражались на его белокожем, раскрасневшемся лице. Достаточно было всего раз взглянуть на Тома, чтобы понять его до конца. В отличие от Гедеона Ферса в нем не было ничего загадочного и необъяснимого.

— Ты же понимаешь, что я имею в виду, — пожал он плечами, не придавая значения ее замечанию.

— Нет, не понимаю, — возразила она. Ей казалось, она уже хорошо знала его, но то, как холодно и высокомерно он говорил с женщиной в черных очках, изменило ее представление о нем. Марина поняла одно — женщина любила Гедеона, ей было плохо, а он отвечал ей холодным безразличием. Это мучило Марину.

Гедеон остановился и повернулся к ней, лицо его было напряженным.

— Марина, я не хочу тебя обидеть, но ты совсем не разбираешься в людях.

— Том никого никогда не обидит. — Она была уверена в этом после пяти минут знакомства, стоило взглянуть на его открытое, дружелюбное лицо.

Гедеон странно вздохнул.

— Нельзя быть такой доверчивой. Держись от него подальше. Мне не нравится, как он на тебя смотрит.

У Марины глаза стали круглыми от удивления.

— Да что ты имеешь в виду? — И подумала про себя: «Том? Какая чепуха. Гедеон говорит глупости».

Казалось, Гедеон растерялся. Он нахмурился, сжал челюсти, она ощутила, что внутри у него все кипит. Он искал, что бы ей ответить, и не находил нужных слов. У него вырывались какие-то несвязные фразы, по которым было видно, как он расстроен и раздражен.

— Почему он сказал, что я твой отец? Неужели можно подумать, что у меня может быть такой взрослый ребенок?

Марине показался смешным его гнев, но она смягчилась, увидев, что он тоже уязвим, что есть вещи, которые его обижают.

— Бедненький Гедеон!

Но Гедеон заметил дразнящую интонацию, круто повернулся к ней, и глаза его сверкнули.

— Не смей надо мной смеяться, черт возьми!

— Извини. — Он был просто разъярен. Что заставило его возненавидеть Тома с первого взгляда? Неужели возраст? — Я думаю. Том и не разглядел тебя как следует.

— Пожалуй, — согласился Гедеон, и лицо его смягчилось. — Он был слишком занят тобой.

Она покраснела, и легкая дрожь пробежала у нее по спине. Глаза их встретились, и Гедеон ласково тронул ее за руку.

— Марина. — В его голосе прозвучала какаято нота, заставившая ее насторожиться. Он искоса взглянул на тропинку, потом взял ее за худенькие плечи, притянул к себе, наклонился и крепко поцеловал.

Этот поцелуй так удивил и потряс ее, что она ничего не сообразила, потом она услышала шаги где-то совсем близко. Гедеон медленно выпрямился, и тогда Марина увидела белокурую голову Тома Хаттона, скрывшуюся за камнями в направлении деревни.

Она вспыхнула, повернулась к Гедеону и увидела на его лице самодовольное и своенравное выражение.

— Так ты сделал это нарочно!

Он ухмыльнулся, очень довольный собой.

— Что я сделал?

— Зачем?

— Я не знаю, о чем ты, — сказал Гедеон и пошел в сторону дома, таща ее за руку, как ребенка, крепко сжав ей запястье.

Марина рассердилась, что он поцеловал ее на глазах у Тома, она видела, что он сделал это нарочно. Он хотел, чтобы Том держался от нее подальше. Но почему? Какое право он имел так себя вести?

Войдя в дом, она поняла, что дедушка беспокоился. Но когда дед увидел Гедеона, ведущего Марину за руку, заметил ее красное, рассерженное лицо, он заволновался еще больше.

— Что случилось?

— Его спроси, — ответила Марина сердито и, дернув руку, высвободилась.

Гранди отвернулся, на бледном лице деда она прочла настоящую ненависть.

Тогда она взглянула на Гедеона и заметила в его черных глазах, устремленных на деда, нечто вроде предостережения и предупреждения.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

После ужина Марина опять играла для Гедеона. В комнату тихо вошел Гранди и уселся в старое кресло. Он слушал, откинув голову на спинку, иногда по его лицу пробегала тень, когда ему казалось, что она исполняет тот или иной пассаж недостаточно точно. Гранди не легко было угодить. Он приучал ее много работать с самого детства. «Музыка — это только работа, и ничего больше, — говорил он. — Работай, экспрессия придет позднее. Если чувство не основано на виртуозной технике, от него нет никакого проку. Каждый может просто чувствовать. Ты должна уметь излить свое чувство в звуках, а для этого техника должна быть безупречной. Нужно очень много работать».

Пока Марина играла, Гедеон молчал, но она все время ощущала его присутствие. Она не видела его лица, но чувствовала на себе его взгляд.

Окончив произведение, она повернулась к нему, ожидая реакции, руки ее лежали на коленях, ладонями вверх. Она действительно совсем его не знала, но ей было интересно, что он думает о ее исполнении. Гедеон смотрел на Марину блестящими черными глазами и чуть улыбался. Они долго глядели друг другу в глаза. Гедеон молчал, но она чувствовала теплую волну понимания, и это была именно та реакция, которой она ждала.

— Скерцо ты сыграла неточно. Темп взяла слишком быстрый. Я уловил кое-какие помарки, — заметил Гранди.

Марина повернулась к клавиатуре.

— Здесь, да? — Она повторила отрывок, на этот раз сыграв его внимательнее, акцентируя правильно каждую ноту. Затем она опять повернулась к Гранди, смахнув со щеки серебристую прядь волос: — Ну как, лучше?

— Лучше, — ответил он и улыбнулся. От нее он ожидал только идеального исполнения. Себе он тоже никогда не делал поблажек. В свое время он был знаменитым пианистом, выступал в концертных залах всего мира, и везде его принимали с восторгом, его игрой восхищались. Но даже международное признание не значило для него столько, сколько значило внутреннее убеждение, что произведение, которое он исполнял, должно звучать именно так, а не иначе. Это было целью всех его усилий, только для этого он работал. Все, что давала ему слава, не имело такого значения, хотя известность была ему приятна.