Фаина Гримберг - Анна Леопольдовна

• Название: Анна Леопольдовна
• Автор: Фаина Гримберг
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-012769-6, 978-5-271-03949-2, 978-985-16-5671-0

Исторический роман известной писательницы Фаины Гримберг посвящен трагической судьбе внучки Ивана Алексеевича, старшего брата Петра I. Жизнь Анны Леопольдовны и ее семейства прошла в мрачном заточении в стороне от магистральных путей истории, но горькая участь несчастных узников отразила, словно в капле воды, многие особенности русской жизни XVIII века.

---

Не знаю, с чего начать! Я видела в эти дни столько удивительного, странного, нового.

Мы с тетушкой – в Санкт-Петербурге. Однако не видели еще ни императрицы, ни принцессы. Бригадир Швар доставил нас в пристойную гостиницу, где мы провели несколько дней. Затем нам предоставили хорошую квартиру на Аптекарском острове, в доме доктора медицины N. Брат господина Швара обучался в свое время вместе с N. в университете в Гельмштедте… Супруга господина N. пригласила нас с тетушкой на обед. Госпожа Адеркас рассказала госпоже N. о моих записях. В пути мне было трудно утаить от любезной тетушки мое писание. Удивительно то, что, несколько поворчав, она принялась даже поощрять меня. И теперь с гордостью рассказала госпоже N. о моем уме. На что я не преминула заметить, обратившись к тетушке:

– Своими познаниями я обязана вам! – и тотчас я скромно опустила глаза. Впрочем, я ведь сказала правду. Именно госпожа Адеркас, не щадя сил, обучила меня грамоте и приохотила к чтению книг. Будем надеяться, что императрица окажется довольна образованием, которое госпожа Адеркас сумеет дать принцессе.

В ответ на мою фразу обе пожилые дамы значительно переглянулись. Несомненно, они считают меня достойной луч шей участи, нежели та, что я имею. Не так трудно догадаться: тетушка пленилась этим смутным и, в сущности, нелепым желанием выдать меня замуж за какого-нибудь знатно го русского. Вот уж не знаю, хочется ли мне этого. Здесь, конечно, есть очень богатые люди, но судьба их – целиком во власти императрицы. Мы с тетушкой уже успели наслушаться историй о величии и падении местных министров и придворных. Я уже успела разглядеть русских, преимущественно военных. Они одеты по прусской моде, часто высоки ростом и хорошо сложены. Офицеры весьма импозантны в своих париках с буклями и длинными косами. Кафтаны и камзолы с отрезными лифами обтягивают статные их фигуры. Белые банты, прикрепленные к черным треуголкам, и белые штибельманжеты, положенные к сапогам, придают русским офицерам праздничный вид. Я заметила много круглых лиц с красиво очерченными губами, черноусых, с большими карими глазами…

По просьбе госпожи N. я прочитала самое начало этой моей записи, то есть со слов: «Не знаю, с чего начать!». Расположившаяся ко мне добрая хозяйка предложила назвать ее супруга полным его именем, но при этом похвалила меня за деликатность и осмотрительность. Госпожа Сигезбек (теперь я с полным правом называю ее) любит своего супруга и рассказала о нем много хорошего. Доктор Иоганн Георг[14] состоит в Санкт-Петербурге в должности директора Аптекарского ого рода; в сущности, это ботанический сад. Господин Сигезбек прибыл в Санкт-Петербург полтора года тому назад по приглашению правительства императрицы, чтобы занять место профессора ботаники.

Покамест за нами не присылали от ее величества. Мы пребываем в ожидании и наблюдаем. Первой нашей обязанностью по прибытии в столицу явилась наша регистрация в полицейской конторе, ибо не так давно опубликовано предписание о том, что всякий, без единого исключения, не имеет права прожить трех дней на одном месте без регистрации. Наверное, это мера предосторожности против шпионов. Я не думаю, чтобы таким образом возможно было бы прижать бродяг, поскольку такие люди обычно проводят на одном месте лишь ночь или две.

Раз уж я начала говорить о полицейских предписаниях, скажу о русской полиции, введенной Великим Петром. Бригадир Швар уверяет, что она во всем так строга, как вряд ли где-либо еще. Он сказал, что ночные караулы устроены целиком по гамбургскому образцу. Службу свою эти караулы исполняют, по мнению господина Швара, во всяком случае, усерднее, чем это необходимо. Господин Швар по сему поводу рассказал нам следующий занятный случай. Однажды было опубликовано полицейское распоряжение о том, что никому не дозволяется после десяти часов вечера ходить по улицам без фонаря. Некий генерал шел как-то поздно по улице со своим слугой, несшим впереди фонарь. Караульные тотчас приметили их. Немедленно сбились в стаю, окружили генерала и после короткого спора отпустили слугу, бывшего с фонарем, а генерала, не принимая никаких объяснений, отвели в караульное помещение, где ему пришлось сидеть до тех пор, покамест слуга его не доложил о досадном приключении полицеймейстеру, и генерала отпустили.

Власть полицеймейстера здесь простирается гораздо шире, чем в немецких городах. Зачастую он после краткого суда приказывает приводить в исполнение самые строгие и неожиданные приговоры. Однако… Попытайтесь-ка утаить в путешествии или в чужом городе некоторые неотъемлемые свойства обыденной жизни, утаить от любопытствующей и неглупой, как мне кажется, во всяком случае, да, от любопытствующей и неглупой девушки. Попытайтесь-ка! В карете или на улице тетушка не может закрыть рукой мои широко раскрытые глаза. А если меня отсылают прочь от беседующих, я тотчас понимаю, что разговор зайдет на некие рискованные и запретные для девичьих ушей темы. Кстати, подслушивать здесь вовсе не трудно, стены не толсты, и в большом ходу шелковые ширмы. Итак, я слышу басовитый хохот бригадира Швара, смешливое повизгивание дам и угадываю в молчании доктора Сигезбека насмешливую улыбку. Дело, видите ли, в том, что, несмотря на строгости петербургской полицейской службы, здесь привыкли смотреть сквозь пальцы на пьянство и на… Да, да, да, вы угадали все так же, как и я угадала – они смотрят сквозь пальцы на распутство! И вот вам пикантная история по этому поводу. Некая распутная женщина (скажу проще: «потаскушка», чтобы вы, будущие читатели, не принимали меня за ханжу!); итак, некая потаскушка средь бела дня и посреди улицы предавалась как ни в чем не бывало распутству с неким слугой из персидского посольства, ныне прибывшего в Санкт-Петербург. Полицейские служители углядели парочку и препроводили потаскушку в полицию, а перса, естественно, отпустили. Суд был скорый и, возможно, не вполне правый. Спустя полчаса потаскушка была присуждена к наказанию батогами. Тотчас солдаты привели приговор в исполнение. Она вытерпела наказание героически. После чего солдаты отпустили ее восвояси, толкая ее в шею и спину и пеняя ей на то, что она распутничала с персом, а надобно бы с русскими природными…

Вот такими анекдотами потешается местное общество. Добавлю к тому, что госпожа Сигезбек угостила нас отличным обедом. Особенно вкусны телятина и баранина (бараны здесь ценятся очень дорого и жирны, как нигде на свете). А копченую лососину я пробовала впервые и нахожу чрезвычайно аппетитной.

* * *

Я сама себе дивлюсь. Еще совсем недавно мои познания об окружающем мире ограничивались окрестностями шлосса и сведениями, почерпнутыми из книг. Но путешествие изменило все, теперь я кажусь себе опытной и многознающей. Аптекарский остров расположен довольно-таки далеко от резиденции императрицы. Оттуда за нами не присылали покамест. Госпожа Сигезбек сказала, что Ее величество и наследная принцесса Анна отправились в паломничество в один из отдаленных монастырей, как это в обычае у русской знати. На Аптекарском острове не так много домов, но растет густой и красивый сосновый лес. Епископ Новгородский приказал прорубить через лес аллеи-перспективы, и это очень красиво.

Сегодня мы, руководимые госпожой Сигезбек, побывали в саду, называемом Аптекарским. От сада остров и получил свое название. Сад – прелесть, и само его существование доказывает убедительно плодородие петербургского края. Сад огромный и, как объяснила госпожа Сигезбек, разбит в новейшей манере. Здесь собраны растения и деревья со всей Европы, а также и с азиатского континента. Оранжерея благо ухает ароматами лимонов, апельсинов и садовой клубники. Доктор Сигезбек полагает, что это лучший из всех известных ему ботанических садов, а уж он-то повидал мир, не говоря об изученных им каталогах.

* * *

Снова побывала в саду. Наблюдала за трудами доктора. Прибыли несколько сотен совершенно прежде неизвестных науке растений из Китая и Великой Татарии. Доктор присваивает им латинские названия.

Сад именуется Аптекарским, потому что все аптеки города получают растения из этого сада. Аптекарь, нарочно для того выписанный из Гейдельберга, собирает и обрабатывает лекарственные растения.

Весна. Деревья расцвели. По словам господина Сигезбека, здесь вызревают и фрукты, хотя и не такие большие и хорошие, как у нас и в других краях, более теплых, нежели окрестности Петербурга. Некоторые горожане арендуют садовые деревья и, выплатив определенную сумму, снимают урожай. Кроме того, в Петербург ежегодно привозят невероятное количество свежих и сушеных садовых фруктов – по суше через Москву, старую столицу государства, и водным путем – через Любек.

* * *

Наступает лето. Право, не понимаю, отчего нас так торопили ехать! Но время мы проводим здесь недурно. Тетушка, однако, тревожится; ей не терпится вступить в должность воспитательницы принцессы. Госпожа Адеркас непрестанно повторяет, что неопределенность тягостна. Возможно, она права. Но все же неопределенное положение, в котором мы с ней очутились, достаточно приятно. Особенность Аптекарского острова и сада, равно как его местоположение, таковы, что на протяжении всего лета здесь бывает избранное общество. Это самое веселое и приятное место во всем Петербурге. Ежедневно сюда начали приплывать на судах и развлекаться прогулками многие из знати. Нам посчастливилось, благодаря посредничеству четы Сигезбек, познакомиться с бароном фон Гюйссеном. Прежде он был военным советником на русской службе. Затем наиболее приближенный к Великому Петру князь Меншиков[15], впоследствии попавший в ужасную опалу, рекомендовал барона для занятия должности гофмейстера при злосчастном принце Алексее[16], являвшемся старшим сыном Великого Петра от первой супруги, природной русской дворянки. Он был отдан отцом-императором под суд за какую-то серьезную вину, едва ли не за попытку государственного переворота. Вскоре после этого барон, не имевший никакого отношения к планам принца, впал в немилость. Ныне барон живет в Петербурге на покое, императрица Анна милостива к нему. Этот человек знает историю России, а также все особенности и свойства русских, как мог бы знать весьма усердный министр. Однако он научился и помалкивать, ибо молчаливость в подобных делах – качество главнейшее для того, кто хочет в этом государстве жить спокойно. Но все же барон позволяет себе порою достаточно откровенные беседы. Но я думаю, что рассказанное бароном фон Гюйссеном нам вовсе не является в Петербурге таким уж секретом. Так, он много говорил с нами, обращаясь, впрочем, кажется, более к бригадиру Швару и доктору Сигезбеку как к слушателям более достойным его откровенности, нежели две пожилые дамы и юная девица. Постоянной темой, в частности, служили возвышение и опала князя Меншикова, его патрона. Этот последний, будучи по происхождению сыном дворцового конюха, возвысился небывало благодаря своей, завязавшейся еще в детстве, дружбе с Великим Петром, бывавшим в обращении весьма простым. После смерти императора князь, желавший выдать замуж старшую дочь за сына осужденного принца Алексея, был сам осужден и выслан из столицы далеко на север. Барон утверждает, что в России существуют особые и чрезвычайно холодные местности, предназначенные нарочно для ссылки неугодных лиц.