Николай Морозов - АЗИАТСКИЕ ХРИСТЫ

• Название: АЗИАТСКИЕ ХРИСТЫ
• Автор: Николай Морозов
• Жанр: История

Перед вами девятый том сочинений Н.А. Морозова, публикующийся впервые на основе его архива. Книга посвящена вопросам истории и философии буддизма.

---

«Поистине можно управлять миром справедливо, чтобы не убивали и не приказывали убивать, чтобы не угнетали и не приказывали угнетать, чтобы не терпели страданий и не наносили страданий другим».

И познал злой Мара мысли Возвышенного, пошел к нему и сказал:

«Пусть Возвышенный управляет, как царь, пусть Совершенный управляет, как царь, справедливо, чтобы не убивали и не приказывали убивать, чтобы не угнетали и не приказывали угнетать, чтобы не терпели страданий и не наносили страданий другим».

Будда отвечал ему:

«Что ты думаешь обо мне, злой, зачем ты так говоришь со мной?»

Мара сказал:

«Возвышенный имеет четверную чудотворную силу — если бы Возвышенный захотел, он мог бы повелеть, чтобы Гималаи сделались золотыми и они сделались бы золотыми».

Какая польза мудрому иметь целые горы серебра или золота? Кто знает, что земное существование есть цепь, привязывающая к этому миру, тот старается освободиться от него.

И понял тогда злой Мара:

«Возвышенный узнал меня» — и огорченный и недовольный ушел он от него».

Таково постоянное окончание всех этих рассказов. Будда проникает намерение злого и этим разрушает его замыслы. Совершенно как Христос в Евангелиях, или святые в «Житиях».

Несомненно, что разнообразные и методические старания достигнуть состояния самоуглубленности играли особенно выдающуюся роль в жизни буддийских монахов. В произведениях монахов-поэтов часто высказывается любовь к лесному уединению, полному святого самоуглубления. «Как прекрасно жить одному в лесу, когда глаз мой не видит никого ни передо мной, ни сзади меня. Пойду я в пустыню, в лес, восхваляемый Буддой; хорошо там одинокому монаху, стремящемуся к совершенству. Один, уверенный в своей цели, вступлю я в прекрасный лес, приносящий радость благочестивому борцу, в это жилище могучих слонов. В богатом цветами лесу Сита, в прохладной горной пещере, вымою я тело свое, и буду странствовать там одинокий. Один, без товарищей, в обширном, прелестном лесу — когда достигну я цели? Когда освобожусь я от грехов?»

Подробные описания такого душевного состояния не оставляют никакого сомнения в том, что в этом состоянии, кроме аффектов, возможных и для здорового ума, дело не обходилось и без явлений патологических. В священных текстах часто упоминается о галлюцинациях слуха и зрения, о «небесных формах» и «небесных звуках»,

Обычный тип самоуглубления очень похож на средневековое столпничество христиан. Монах садится «с скрещенными ногами, с выпрямленным туловищем, окружая лицо свое бдительным мышлением». Нам говорят, что пред христианами в минуту экстаза открывались тайны творения мира; а буддисты в такие минуты созерцали прошлое своего я в бесчисленные периоды переселений душ, признавали существа, странствующие по мирам, видели, как они умирают и возрождаются, проникали мысли других.

Но верно ли это, если что-нибудь подобное и рассказывали о себе «столпники»?

Во многих сказаниях о Будде он является не сыном божиим, а только усыновленным человеком, как было и у некоторых христианских сект. И потому могли быть и другие усыновленные.

Из этого, конечно, не следует, что личность Будды не перешла наконец границ земной и человеческой реальности, что догматика не окружала его блестящим венцом величия, озарявшим всю вселенную.

Первичная фигура одного Будды должна была в восточной догматике превратиться в бесчисленное количество Будд, живших в прошлые века и имеющих появиться в будущем. Христианская вера, которая измеряла прошедшее существование этого мира тысячелетиями, а будущее его только годами, или днями, могла удовольствоваться признанием одного Спасителя, появление которого предсказывалось в прошлом, и второе пришествие которого обозначало конец мира. Но для индуса в период творчества им своей религии горизонты мировой жизни стали уже беспредельными. В бесконечной дали прежних веков и в бесконечной дали будущего — говорила им какая-то новая философия — вечно повторяется один и тот же процесс происхождения, уничтожения и появления.

При появлении и исчезновении всех мировых эпох, во всем мрачном по природе бытии непрерывно проявляется стремление к свету искупления и потому в известные определенные эпохи[87] известный личности должны были достигать искупления; такие личности делались Буддами и совершали предопределенное от века поприще. Все они родились в восточной части Средней Индии, все происходили из родов браманов и кшатриев; все достигли искупительного познания под деревом. Жили они на земле неодинаковое время, смотря по той эпохе, в которую они появлялись, и возвещенное ими учение продержалось тоже различное время. «Пятьсот лет, Ананда, будет существовать истинное учение, — сказал Будда своему любимому ученику. — Потом вера исчезает до тех пор, пока не появится новый Будда и не приведет в движение колесо закона».

Буддисты полагают, — говорит за них Ольденберг (стр. 202), — что как и в неизменные по времени мировые периоды является целый ряд Будд, так и неизмеримые пространства вселенной имеют своих Будд. В мирах, отделенных от нас бесконечно большим пространством, идет такая же борьба ради искупления, как и на земном шаре. «Не может случиться, ученики, — говорит Будда, — чтобы в одной и той же мировой системе одновременно не раньше и не позже, появились два святые всемирные Будды». И вот Ольденбург заключает, что в этих словах мы имеем право видеть указание на то, что в других мировых системах, независимо от того, что происходит в нашем мире, одерживаются такие же победы света над мраком, какую одержал на земле под деревом при Урвеле Будда. Но в этой философии сказывается уже европейское учение о бесчисленности обитаемых миров!

Наступит ли когда конец их появлений? Будет ли когда-нибудь победа настолько полной, что все существа достигнут искупления?

В рассказе о смерти Будды приводится изречение, сказанное богом Брамой, когда святой взошел в нирвану:

«В мире все существа тело свое оставляют —

Так и Будда теперь, победоносный учитель миров

Совершенный, могучий, в Нирвану вошел».

Стало быть, — заключает Ольденберг (стр. 304), — все существа достигнут когда-нибудь Нирваны.

Останется ли навеки, даже и тогда, когда все одушевленные, способные к страданиям существа, исчезнут из царства бытия, поток происхождения и уничтожения миров? Или, после уничтожения всякого сознания, в котором отражается мир явлений, чувственный мир уничтожится? Будет ли только Нирвана, в глубине которой погрузятся все царства видимого мира, Единым и Сущим?

«Для буддизма, — отвечает за него Обльденберг, — эти вопросы излини. Возвышенный не открыл этого; ибо это не нужно для спасения, не нужно для благочестивой жизни, для отрешения от всего земного, для уничтожения желаний, для покоя, познания, просвещения, Нирваны».

Как это похоже на слова христианского вероучения: — это непостижимо для человеческого ума!…

По мнению буддистов законодательное право принадлежит только Будде. Все заповеди и воспрещения имеют силу только потому, что по твердому убеждению верующих, так повелел Будда. Община должна только применять и объяснять правила Будды, точно так же, как она обязана хранить открытое Буддой учение, но она и не призвана и не способна улучшать или развивать эти правила далее. Как и у христиан принимаемые разделялись на послушников и монахов. И так же, как в Евангелиях, кто говорит «я вспомнил мать» или «я вспомнил отца» или «жены забыть не могу», пусть лучше вернется в мир.

Глава Х Философия индийского буддизма, рассматриваемая в связи с поздней христианской философией.

Большая часть положений, встречающихся в буддийском учении, может считаться не характерными для этой веры, а просто общим владением всех религиозных людей. Таковы учения о переселении душ, об экстазах, понятие святости. Но так называемые «четыре святые истины» составляют то, что отличает буддистов от не буддистов и составляет зерно и основу их закона.

В ночь под святым деревом, близ Урувелы, ему открываются эти четыре истины и он делается Буддой. Эти положения повторяются и обсуждаются в канонических текстах бесчисленное количество раз. Об их важности там говорится в чрезмерно гиперболических выражениях.

Вот они:

1. «Святая истина о страдании, монахи, такова: рождение есть страдание, болезнь есть страдание, смерть есть страдание, соединение с немилым есть страдание, разлука с милым есть страдание, недостижение желаемого есть страдание, — короче говоря, пятерная привязанность к земному есть страдание».

2. «Святая истина о происхождении страдания, монахи, такова: жажда к бытию и наслаждению и к желанию, находящему свое наслаждение на земле, жажда к наслаждению, жажда к созиданию, жажда власти ведут от возрождения к возрождению».

3. «Святая истина об уничтожении страдания, монахи, такова: уничтожение этой жажды через полное уничтожение желания, через устранение от него, через отчуждение от него, через лишение его всякой опоры».