Николай Морозов - АЗИАТСКИЕ ХРИСТЫ

• Название: АЗИАТСКИЕ ХРИСТЫ
• Автор: Николай Морозов
• Жанр: История

Перед вами девятый том сочинений Н.А. Морозова, публикующийся впервые на основе его архива. Книга посвящена вопросам истории и философии буддизма.

---

Но каким образом происходит, что существо, появляющееся на свет, облекается именно в это, определенное тело, а не в какое-нибудь другое? «Это тело, ученики, не ваше тело, и не тело других, его нужно считать делом прошлого, получившим известную форму, воплотившимся и сделавшимся чувствительным посредством мышления.

Сами мы представляем результат того, что мы делаем. В одном из браманских текстов мы встречали такое положение: «какое дело человек делает, к такому существованию он и приходит». А буддизм учит: «мое дело есть мое наследство, оно есть рождающее меня чрево матери, дело мое есть род, к которому я принадлежу, оно есть мое прибежище.

Закон причинности принимает здесь форму нравственной мировой потенции. От его действия никто не может уйти. «Ни в воздушном царстве, — говорится в Дхамманаде, — ни среди моря, ни в горных пещерах, нигде на земле не найдешь ты убежища, куда бы мог убежать от твоего злого дела».

И наоборот: «как приветствие родственников, друзей и товарищей встречает путешественника, издалека возвращающегося домой, — точно так же и того, кто делал добро, когда он переходит из этой жизни в загробную, встречают его добрые дела, как родственники своего возвратившегося друга». Сила наших дел проводит нас по пяти царствам переселения душ, через божественное и человеческое существование, через царство призраков, через животный мир и через ад. Доброго ожидает величие неба. Злого же адские стражи ведут к трону царя Ямы. Тот спрашивает его — не видал ли он, когда жил на земле, пятерых божеских посланников, посылаемых для предупреждения людей, не видал ли он пять явлений человеческих слабостей и человеческого страдания, а именно: ребенка, старика, больного, преступника, выдерживающего наказание за свое преступление и мертвого.

— Да, — скажет злой человек, — я видел их.

— И как же ты, человек, когда ты был в зрелых годах и когда ты состарился, не подумал про себя: ведь и я тоже не изъят от старости, рождения и вымирания. И потому буду творить добро в мыслях, словах и делах? Человек отвечает:

— Я не мог сделать так, господи; по своему легкомыслию я не думал так.

И тогда царь Яма сказал ему:

— Эти твои злые дела сделали не мать твоя, не отец твой, не брат твой, не сестра, не твои друзья и советники, не твои родственники, не аскеты, не браманы, не боги. Ты один сделал это и один ты должен пожинать плод их.

И адские стражи увлекают его в место мучения. Его кладут на раскаленную наковальню, бросают в кипящее море крови, мучат на кучах горячих углей и он не умирает до тех пор, пока не будет искуплен последний остаток его вины.

В диалоге Милиндапанха круг все возобновляющихся существований сравнивается с вращающимся около оси колесом или с попеременным происхождением дерева из семени, а семени из плода дерева, курицы из яйца, а яйца из курицы.

Когда дух нашел свое тело, а тело свой дух, тогда это духовно-телесное существо созидает себе органы, чтобы вступить посредством них в отношения с внешним миром. «Из имени и телесности происходит шесть органов субъекта: глаз, ухо, нос, язык, тело (как орган осязания) и мышление.

Органы субъектов вступают в определенные отношения к объективному миру. «Происходит их соприкосновение с внешним миром, а из соприкосновения происходит восприятие». «Из восприятия происходит жажда», ведущая от возрождения к возрождению». Мы существуем потому, что жаждем бытия, мы страдаем потому, что жаждем радости. «Кого побеждает презренная жажда, привязывающая к миру, того страдание растет, как растет трава. Кто побеждает презренную жажду, от которой трудно уйти в мире, от того отпадает страдание, как капли росы отпадают от цветка лотоса». «Когда корень не испорчен, срубленное дерево снова растет. Точно так же все снова и снова появляется страдание, если не убита жажда». «Дары истины выше всяких даров, сладость истины выше всяких сладостей, уничтожение жажды побеждает всякое страдание». «Из жажды, — гласит формула, — происходит привязанность».

Бытие каждого существа похоже на пламя; как пламя, так и наше бытие есть в некотором роде непрерывный процесс горения. Искупление есть угасание пламени (Нирвана). Но пламя не угасает до тех пор, покуда у него есть горючий материал, к которому оно «привязано». И как пламя, привязанное к ветру, проникает в даль, так и пламя нашего бытия не остается на одном месте, а совершает при переселении душ определенные странствования от неба к аду, от ада к небу.

Что называется формами в учении, приписываемом нашими европейскими учеными буддийским и браманским учителям?

Философия позднейших браманских школ, — говорит Ольденберг, особенно развивший буддийскую философию (стр. 223), — следующим образом говорит о Майне (Майе), которая представляет Единому Несозданному обманчивую картину мира, имеющего быть созданным: «когда Он, Знающий, погрузился в сон, приготовленный Майей, он увидал сновидения, имеющие множество форм: это я, это мой отец, это моя мать, это мое поле, это мое богатство». И уже сравнивали учение буддизма с этим сном браманской теософии.

В тексте «О совершенстве знания», которое буддисты считают особенно святым, мы читаем:[90]

«Будда сказал Сарипутте:

— Вещи, Сарипутта, существуют не так, как полагают.

— Как же существуют оне, господи? — спросил Сарипутта.

— Оне существуют, о, Сарипутта, — отвечал Будда, — только так, что оне поистине не существуют. К ним крепко привязаны обыкновенные, не получившие поучения. Они представляют себе существующими все вещи, из которых поистине ни одна не существует.

Потом Будда спросил святого ученика Субхути:

— Как ты полагаешь, Субхути, есть ли телесность не обман и восприятия, представления, формы и познание не обман?

— Нет, господи, — отвечал Субхути, — нет. Они обман. И телесность, и восприятия, и формы, и представления обман.

— Обман делает существа теми, что они суть».

Таким образом, рассуждение, изложенное в сочинении «О совершенстве знания делает незнание конечной причиной появления мира и вместе с тем существенным свойством его бытия, которое в действительности есть небытие.

Однако сам Ольденберг доказывает, что этой фидлософии не согло быть в первичном буддизме или брамаизме.

Для браманского ведийского мыслителя незнание есть незнание тождества собственного Я с тем великим Я, которое составляет источник и сумму всех Я. А у буддистов незнание есть источник форм существования.[91] Причем форма существования тела состоит в дыхании и выдыхании, форма существования речи в рассуждениях и взвешивании, а форма состояния духа состоит в впечатлении и восприятии.

Однако это общее учение о формах существования в других документах является в более простом виде: «случилось, — говорится в Санкгарупатти Суттанта[92], — что монах, одаренный верой, справедливостью, знанием, самоотречением и мудростью, подумал про себя: «хотел бы я возродиться после смерти в могущественном царском роде» Эти внутренние состояния и привели его в такое существование. Таков, ученики, путь ведущий к возрождению в данном существовании».

Верующий и справедливый монах, направивший при жизни свои мысли и желания на какие либо формы существования, возрождается в них до самого высшего класса богов, отделенных от Нирваны совершенно незначительным остатком земного. В конце концов Сутра говорит и о монахе, подумавшем про себя: «хотел бы я через уничтожение греховного существа в этой жизни познать и узреть свободное от грехов искупление в стремлениях и мудрости и в ней найти свое прибежище». Такой монах через уничтожение греховного существа еще в этой жизни познает и узрит свободное от грехов искупление в стремлениях и мудрости и в ней найдет свое прибежище. Этот монах, ученики, не возродится нигде».

А вот мы встречаем и совет не думать о начале мира: «Ученики! Не думайте, как другие: мир вечен, или мир не вечен, мир конечен или мир бесконечен… а думайте лучше так: «мир есть страдание», и еще думайте: «каков путь к уничтожению страдания».

Нам говорили часто, будто буддизм, как его излагают европейские ученые, отрицает существование души, но это в том же смысле, как и существование тела. «Тело, — говорит Ольденберг (стр. 236), — точно так же, как и душа, существует не как замкнутая, самоопределяющаяся сущность, а только как сумма разнообразно перемежающихся процессов происхождения и уничтожения. Восприятия, представления и все те явления, которые составляют внутреннюю жизнь человека, перекрещиваются. В центре этого разнообразия находится познание; когда тело сравнивается с городом, то познание сравнивается с властелином этого города.[93] Но познание не имеет родовых отличий от представлений и от ощущений, над появлением и исчезновением которых оно господствует. Познание тоже изменчиво и не представляется сущностью. Буддийское учение признает, что происходят явления зрения, слуха, самосознания и прежде всего страдания, но оно не признает сущности, которая была бы видящей, слышащей и страдающей.