Ричард Зимлер - Охота Полуночника

• Название: Охота Полуночника
• Автор: Ричард Зимлер
• Издательство: ACT, ACT Москва, Транзиткнига
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-032449-9, 5-9713-0728-2, 5-9578-2726-6

Португалия конца XVIII века…

Оживленные порты, куда приплывает множество кораблей из самых дальних стран, и городские улочки, на которых звучат невероятные истории о морских путешествиях…

Инквизиция, преследующая еретиков-вольнодумцев и иудеев-иноверцев…

Богатство купцов и ремесленников, нищета бедняков и бродяг…

Именно здесь начинается история удивительных приключений юноши, которому предстоит стать участником грандиозных событий и в Старом, и в Новом Свете, пережить смертельный риск и великую, отчаянную любовь…

---

Он так легко употребил слово черномазый, что я вздрогнул.

— Я такого не припоминаю, разве что небольшой шрамик на брови.

— А клеймо?

— Господи помилуй, надеюсь, что нет.

— Ну, хорошо, а описать его вы можете?

— Он очень маленький человек, ростом около пяти футов, с красивой бронзовой кожей и широким плоским носом, с чувством собственного достоинства…

— Вы говорите, с широким плоским носом?

Я подтвердил, и он ухмыльнулся. Его грубые манеры выдавали жителя горных районов.

— Послушайте, мистер Ридинг, что я такого сказал, чтобы вызвать такое веселье?

— У всех морских черномазых широкие плоские носы, мистер Стюарт.

— Морских?

— Африканцев.

— Мистер Ридинг, я полагаю, что они все из Африки.

— Вот тут вы очень ошибаетесь. Многие плодятся здесь. В сущности, большинство, потому что работорговля прекращена около пятнадцати лет назад этим чертовым актом Конгресса. Большинство наших черномазых родились прямо здесь, в Соединенных Штатах. Боюсь, сэр, что вам придется вооружить меня более толковым описанием, если я надумаю помочь вам выдернуть вашего ниггера из его дыры.

Меня уже тошнило от грубости, с которой мистер Ридинг отзывался о неграх, поэтому я поблагодарил его и ушел. Остаток дня я провел на продавленном матрасе в комнате пансиона, рисуя Полуночника. Это оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Несомненно, виновата была удушающая жара, из-за которой мне пришлось разнагишаться и, задыхаясь, сесть у окна, надеясь на слабые порывы ветерка с океана.

Мой рисунок уловил проказливость Полуночника и поэтому люди, которым я его в этот день показывал, говорили:

— О, да это шельмец!

Сначала я считал, что это говорится ласково, но постепенно, увидев несколько неодобрительно нахмуренных лиц, понял, что имеется в виду нечто родственное бездельнику. Я вынужденно пришел к заключению, что они не могут воспринять одухотворенного африканца иначе, чем публичное оскорбление или угрозу.

Не имея других идей, я провел остаток дня, показывая свой рисунок владельцам магазинов на Кинг-стрит и Вашингтон-стрит. Наконец словоохотливый плотник по имени Фридландер припомнил, что у мистера Миллера была дочь Абигайль. Через полчаса после нашего разговора он нашел меня в галантерейном магазине Холла и сказал, что вспомнил — миссис Абигайль Миллер Мансон живет на Квин-стрит. Я взял ее адрес, поблагодарил его и помчался туда.

Деревянный дом миссис Мансон был выкрашен в приятные кремовые и розовые тона. Она открыла мне дверь, ласково и скромно улыбнулась и провела меня в гостиную, предложив присесть на обитый розовым диван. Казалось, что я попал в кукольный дом.

Абигайль Мансон было лет тридцать, а морщины, прорезавшие лоб, заставляли предположить, что жизнь у нее нелегкая. Глаза у нее были ясные и добрые, а движения — быстрые, но осторожные; видимо, у нее были маленькие дети.

На стенах в позолоченных рамках висели большие, красочные карты американских колоний, которыми я искренне восхищался, пока она разливала кофе в малиновые фарфоровые чашки. Я поднял чашку, чтобы получше рассмотреть ее, и хозяйка обеспокоенно сказала:

— Надеюсь, с ней все в порядке?

— Конечно, конечно. Просто я сам занимаюсь керамикой и изразцами, а ваш фарфор просто восхитителен.

— Как это мило с вашей стороны, мистер Стюарт, благодарю вас, — сказала она мелодичным голосом. — Мой муж выписал мне этот сервиз из Франции. Это был свадебный подарок.

Миссис Мансон сделала деликатный глоток и поведала мне, что мистер Фридландер повел себя не совсем честно, когда встретился со мной, потому что мои манеры и акцент показались ему ужасно раздражающими. Он подумал, что решать должна она сама, поэтому отправил к ней посыльного с вопросом, можно ли назвать этому шотландцу ее имя. Она согласилась встретиться со мной, ибо скрывать ей нечего, а возможность поговорить с иностранцем она всегда приветствует.

— В последнее время в прессе северян так чернят нас, южан, что вы, возможно, сможете нас простить, если мы будем не очень гостеприимны.

— Что ж, учитывая обстоятельства, все это понятно.

Я объяснил ей, зачем пришел, и поблагодарил за то, что она согласилась встретиться. Она очень хотела взглянуть на мой набросок. Я развернул его, и она воскликнула:

— Ну как же, я прекрасно помню это лицо! Вы сказали — Полуночник? Насколько я помню, отец называл его по-другому. — Она рассеянно посмотрела в окно. — Не могу припомнить. Сэмюэл… Кажется, Сэмюэл.

— В Африке его звали Тсамма. Возможно, имя поменяли на европейское, близкое по звучанию.

Она наклонилась ко мне с сияющими глазами.

— Теперь я уверена, что его звали Сэмюэл. Но это было не меньше пятнадцати лет назад.

— Я полагаю, семнадцать.

— Когда он у нас появился, я была еще девочкой. Моему отцу требовался помощник, вот его друг и предложил ему Сэмюэла. Насколько я помню, он был немым. Для нас это было настоящим потрясением.

— Немым? Нет, человек, которого я разыскиваю, прекрасно говорил. Во всяком случае, когда…

Мысль о том, что работорговцы перерезали ему голосовые связки, заставила меня похолодеть и замолчать.

— Еще кофе? — предложила она.

— Нет, спасибо. Миссис Мансон, когда ваш отец скончался, Сэмюэла продали. Во всяком случае, мне сказали так. Вы не знаете, куда?

— Боюсь, что нет.

— А кто его купил?

— Не думаю, чтобы мне об этом говорили.

— Может кто-нибудь припомнить?

— У меня есть двое братьев, но они намного младше меня. Тогда они были совсем детьми. Не думаю, чтобы они знали. Но если хотите, я спрошу их.

— Я был бы вам очень признателен. — Я не смог скрыть разочарование.

— Мистер Стюарт, мне очень жаль, что я не смогла вам помочь, — сладко проговорила она. — Хотелось бы сделать больше.

— Может быть, вы знаете кого-нибудь еще, кто интересовался Сэмюэлом?

— Не думаю. Он работал в задней комнате папиной мастерской. Его никто и не видел.

— А что вы скажете о его настроении?

— Думаю, он чувствовал себя неплохо. Хотя был довольно замкнутым. Он умел писать и вел что-то вроде дневника, это я хорошо помню. Однажды он написал мне стихотворение, хотя я и не помню сейчас, о чем. Вообще, как вы можете понять, весьма необычно видеть негра, который что-то пишет.

— А дневник, который он вел — он не у вас?

— Нет. Боюсь, что опять вас разочарую, но я представления не имею, куда он делся.

— Это… это я научил его писать.

— В самом деле? — расцвела она. — Как замечательно!

— Он был очень умен. — Я прикрыл глаза рукой, чтобы не выдать нахлынувших чувств.

Она быстро подошла ко мне, словно пыталась успокоить упавшего ребенка, и умоляющим тоном сказала:

— Ах, мистер Стюарт, неважно, что вам рассказывали, неважно, что именно вы читали, но не у всех нас умерли чувства по отношению к рабам. Лично у меня есть два хороших друга-негра, более ценных, чем вся остальная моя собственность. Они оказали мне неоценимую помощь в воспитании детей. Мистер Стюарт, молю вас, поймите, многие из нас понимают, что рабство оказывает плохую услугу не только неграм, но и белым. Это большое зло.

Она вытащила из рукава кружевной платочек и прикоснулась им к уголкам глаз, и тут меня озарило — да она же играет, и делала это с самого начала встречи!

— Работорговля — это ужасно, — провозгласила она. — Я убеждена в этом всем сердцем! Но для нас все слишком поздно. — Она скорбно опустила голову и глубоко вздохнула, якобы успокаиваясь. — Рабство и мы неразлучны два столетия. Покончить с этой традицией означает совершить самоубийство. На Севере хорошо развита промышленность, и она обеспечивает им благосостояние. А здесь, где есть только табачная промышленность да небольшой порт, мы не проживем без труда негров. Вот чего никак не поймут авторы передовиц на Севере. — Она стиснула руки, словно собираясь произнести пылкую молитву. — Без наших традиций и ценностей мы погибнем. Они — тот ковчег, в котором мы все плывем. А северяне по-прежнему жаждут увидеть, как мы тонем в море крови. Я не верю, что шотландец, человек, принадлежащий к народу, который так долго страдал под английским игом, сочтет это справедливым.

Миссис Мансон пообещала, что известит меня в моем пансионе, если братья сумеют сообщить ей какую-нибудь стоящую информацию. Я покинул ее дом в смятении, недоумевая, было ли хоть одно слово из сказанного искренним.

Вечером обрушился темной пеленой дождь, в сопровождении громовых раскатов и вспышек молнии. Снедаемый тревогой, я закрыл глаза и стал вспоминать, как Полуночник в первый раз ушел из нашего дома в Порту, следуя за грозой.

Следующий час я провел, скорчившись над письменным столом, и писал письмо детям. Я рассказал им, что Александрия — прекрасный город с красивой пристанью, и что у меня все хорошо. Я снова просил прощения за то, что уехал от них, и пообещал, что вернусь как можно быстрее.