Элис Маккинли - ПОЭЗИЯ СТРАСТИ

• Название: ПОЭЗИЯ СТРАСТИ
• Автор: Элис Маккинли
• Жанр: Короткие любовные романы

Как часто женщины, отдавая свою любовь недостойному, безвозвратно теряют себя! Не обошлось без потерь и в жизни Ирен Бонтурон. Уйти от мира, скрыться от людей, от жизненных реалий — вот поначалу единственное ее желание.

Много времени прошло, прежде чем злость на судьбу, обида, недоумение оставили ее и она вновь возродилась, обрела веру в любовь и встретила человека, который стал ей самым дорогим и близким из всех людей на земле…

---

— Снимок будет готов к вечеру. Ты не представляешь! Я поймал отличный момент. Солнце… — И Жанлен, захлебываясь словами в приступе восторга, принялся сбивчиво рассказывать о том, как целый час ждал подплывающего облака, как потом ждал луча, как приседал и поднимался, стараясь уловить тонкости картины.

Жаку можно было говорить о таких вещах, не таясь и не прячась. Он и сам остро чувствовал природу предметов. И, конечно, знал, о чем идет речь. — Я… Я… Первый луч как стрела, и я нажал! — вопил Жанлен. — Ты не понимаешь. Я поймал!

— Я собираюсь, — тут же заявил Жак.

— Жду.

— Тебе точно пришлют его?

— Да.

— Пока.

— До встречи.

Жанлен присел на стул в кухне. Сколько еще ждать? Конечно, Виктору и самому интересно посмотреть, он поклонник таланта Тартавеля.

Может, поторопить звонком? Нет. Не стоит раздражать человека, отрывать от проявки и печати.

Лучший способ отвлечься — заняться делом. Жанлен достал из пакета два обеда для микроволновки. Их пока придется отложить. Жак доберется не раньше чем через час, все остынет. О! Салат! Вот где много возни, если знать толк. А Жанлен знал. Он часто помогал кухарке в доме отца. Сказать по правде, ему в то время было плевать на кулинарию, а вот юная стройная Жанна, помощница толстенной мадам Лабье… Девушка потом уволилась, зато навык остался с Жанленом до сих пор. Выбор был остановлен на салате из креветок. Отлично. Много возни, но зато пальчики оближешь. Завязав фартук, Жанлен с энтузиазмом профессионала взялся за дело.

Креветки уже варились в соусе на плите, а листья салата и тонкие стрелки лука парились над кастрюлей с водой, когда раздался звонок в дверь. Жак приветствовал брата бутылкой вина.

— Вот, подумал, пригодится.

Жанлен подковырнул ногтем золотистую этикетку, словно желая проверить, нет ли под ней еще чего-нибудь.

— Подойдет. Самое то.

Жак тем временем уже расположился в гостиной.

— Что готовишь? — спросил он, поведя носом в сторону кухни. — Кажется, это…

— Да, — кивнул Жанлен. — Это именно то, о чем ты подумал. — И он удалился на кухню.

Жак не был обычным гостем, и его не приходилось развлекать. Брат ориентировался в доме не хуже самого хозяина, знал, где что лежит, а если ему чего-то хотелось, брал без спросу. Теперь он принялся в сотый рассматривать коллекцию, которая украшала стены. Его не интересовали памятники как таковые. Скорее композиция, тени, свет. Короче, все то, что делало снимки Жанлена произведениями искусства.

— Послушай, а куда ты повесишь свою красотку?

— Пока не думал об этом, — отозвался брат из кухни. — У меня где-то было припасено место, но я уже сомневаюсь, стоит ли вешать именно туда. Хотелось бы, чтобы свет падал с той же стороны, с которой будет луч солнца. Тогда создается эффект, словно реальность проникает внутрь изображения и наоборот. Понимаешь?

— Понимаю, Последовала пауза. Жак сосредоточенно рассматривал стены, смекая, где бы разместить новый шедевр, Жанлен возился с салатом. Подоспела и ветчина на сковороде. Вдруг зазвонил телефон.

Трубку снял хозяин дома.

— Алло?

— Она действительно заслуживает восхищения. — Виктор на том конце весело рассмеялся. Вот уж не ожидал от тебя.

Жанлен нахмурился.

— Что? — Последние слова не совсем были ему понятны: чего это от него не ожидали?

— Что-что, — хохотнул Виктор. — Я уже все сделал, отправлю к тебе домой с разносчиком.

Жди свою ненаглядную. Как-нибудь потом зайду к тебе отметить этот кадр.

Жанлен улыбнулся.

— Тебе понравилось?

— Еще бы. Такое не может не понравиться тридцатилетнему холостяку. До встречи. — И он повесил трубку.

Жанлен пожал плечами: при чем здесь холостяк? Хотя, впрочем, это же церковь. Конечно, она не может не наводить на мысли о браке. А ведь Виктор действительно пока не нашел свою единственную и был почти одержим идеей поиска дамы сердца. К несчастью, женщины по большей части его не удовлетворяли. Слишком эмансипированные, бравирующие своей независимостью. А ведь не в том счастье мужчины.

Ему хочется оберегать свой нежный цветок от леденящих ветров бытия, защищать от бурь и невзгод. Современные же дамы скорее бы позволили себя унизить, чем терпели бы чье-либо заступничество. Жанлен снова улыбнулся. Сам-то он недалеко ушел от Виктора. В двадцать семь лет мысли о браке, как ни странно, абсолютно его не заботили. Да и Жака тоже. Оба жили искусством, не помышляя о мирском. Казалось, потребности любить не существовало в них вовсе. Разумеется, женщины были. Они появлялись как-то сами собой, выдумывали страсти и чувства, кокетничали, согревали постель, потом, незамеченные и оскорбленные, исчезали. Жанлен уже на следующий день едва ли мог вспомнить имя ушедшей накануне вечером. Интересно, по какому такому закону все блага достаются тем, кто, собственно, не считает их таковыми?

— Салат наконец был готов. Жанлен выложил на тарелки жареную ветчину и пошел накрывать стоящий в гостиной стол. Жак помог ему, и уже через пару минут сервировкой восхитилась бы любая хозяйка. Братья улыбнулись друг другу.

Когда-то давным-давно в доме отца они мечтали о том, что будут вот так накрывать на стол своим женам, пока те гуляют в парке с детьми.

Это поклонение женщине они унаследовали от отца. Да, Фредерик Тартавель имел недостатки, но он ни разу в жизни не повысил голоса на свою жену, ни разу не сказал ей ни одного грубого слова. Таково было негласное правило дома.

Пятеро мужчин и одна леди.

Теперь же здесь, в Нидерландах, братья следовали раз установленному закону. Конечно, это распространялось на всех женщин. Даже если они не нравились, Жак и Жанлен всегда были учтивы.

Сегодня же в доме ждали особую гостью — Ньиве Керк. Наконец-то. Вечер обещал много разговоров.

И вот в дверь позвонили. Как странно прозвучала заливистая электрическая трель. Как вдруг преобразилось все вокруг. Жанлен ощутил странный холодок, проскользнувший подобно струйке воды между лопатками. Потом покалывание в кончиках пальцев. Интересно, к чему бы это?

Он словно в бреду подошел к двери, принял завернутую в золотистую, с сердечками, бумагу рамку с фотографией у разносчика и, дав чаевые, вернулся в комнату. Что это с Виктором? Что за дурацкие шуточки? При чем здесь сердечки? Жанлен почувствовал, как в грудь вползает тревога.

— Сразу откроем? — с нетерпением осведомился Жак. У него уже руки чесались разорвать бумагу и впиться взглядом профессионала в снимок. — Ну?

Жанлен как-то растерялся, и неожиданно ему стало страшно. А вдруг не получилось? Почему он не проверил негатив? Почему не рассмотрел все как следует? Ведь на снимке не должно быть ни единого изъяна, это же церковь.

— Ну? Что остановился? — возмутился Жак. — Если боишься, давай я открою.

— Нет. — Жанлен едва удержался, чтобы не отпрыгнуть в сторону.

— А! Ревнуешь? — понимающе кивнул брат. — Я тоже не люблю, когда чужие трогают мои картины. Но уж очень хочется взглянуть.

Жанлен закивал и стал медленно распаковывать рамку. Он специально положил ее вниз стеклом: изображение должно целиком и сразу показаться зрителю, а не постепенно, сантиметр за сантиметром выползать из-под лохмотьев бумаги-обертки. И все же Жанлен медлил.

Словно чего-то ждал. Ему почему-то вспомнилась ухмылка Ньиве Керк. Что-то не так. Что-то не так, шептало ему сердце, а пальцы неловкими движениями рвали бумагу. Но вот последние обрывки на полу. Жанлен слышал, как затаил дыхание Жак, почувствовал, как остановилось время. Ему вдруг почудилось, будто в его руках все тайны бытия и стоит только перевернуть рамку — и постигнешь их.

— Ну? — подмигнул брат.

Жанлен решился и одним движением ловко перевернул свою драгоценность изображением вверх.

Она смотрела из рамки как-то испуганно.

Каштановые волосы, подхваченные ветром, замерли в воздухе подобно причудливому узору, вышитому на лазури неба. Несколько прядей, тонких-тонких, закрученных в озорные спиральки, нетронутые порывом, свисали на лоб. Зеленые глаза выглядывали из-под них изумрудным блеском. Словно это были две капли росы, застывшие в чашечках листков клевера. Изогнутые брови. Алые губы приоткрыты в немом удивлении. Родинка на левом ухе, оголенном все тем же ветром, напоминала сережку.

— Она… она открыла мне свой образ! — залепетал Жанлен. — Ньиве Керк предстала мне в своем женском обличье. Посмотри, какая чистота черт, мягкость линий…

Жак захохотал.

— Опомнись. — Он едва мог говорить, смех не давал ему вымолвить ни слова. — Опомнись! Вот чудак. Ты просто сфотографировал не вовремя.

Посмотри, она обернулась внезапно, щелчок фотоаппарата застал ее врасплох. Фигура наклонена вперед. Она бежала мимо и случайно попала в кадр. — Он снова зашелся в приступе хохота.