Александр Алтунин - На службе Отечеству

• Название: На службе Отечеству
• Автор: Александр Алтунин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства:

Герой Советского Союза генерал армии Александр Терентьевич Алтунин прошел по фронтовым дорогам Великой Отечественной войны сотни огненных верст. О своем участии в боях под Смоленском, в Крыму, в Белоруссии, на берегах Вислы и в Германии он рассказал в повествованиях мемуарного характера "Повесть о тревожной молодости" и "Звезды над Вислой", вышедших в Воениздате Они и легли в основу этой книги. Автор дополнил их главами о своей довоенной жизни и о своей службе в Вооруженных Силах в послевоенные годы.

---

Выводить роты на намеченные позиции пришлось самому капитану, его заместителям и начальнику штаба, потому что только они успели познакомиться с районом обороны.

Было еще темно, когда роты заняли назначенные им рубежи. Пока я с командирами взводов намечал места для основных и запасных огневых позиций, минометчики уснули там, где присели отдохнуть. Вместе со Стаднюком останавливаюсь около расчета сержанта Сероштана. Опустив большую лохматую голову на опорную плиту и широко раскинув руки, оглушительно храпит Карп Селивоненко; тихо посапывает, привалившись к стволу миномета, тридцатидвухлетний наводчик Павел Стеклов, смуглолицый, черноволосый, кудрявый Паша-цыган, как называют его в роте. Сам командир расчета, глубоко задумавшись, сидит на бугорке, опершись подбородком на ладонь. Подойдя ближе, убеждаюсь, что Сероштан тоже спит. Стаднюк нерешительно спрашивает:

— Может, дадим поспать часика два-три?

— А вдруг немцы появятся?

Преодолевая чувство жалости, приказываю командирам взводов немедленно приступить к оборудованию позиций и готовить схему огня.

Удивителен солдатский сон. Только что слышался дружный храп, до раздалось негромкое: "Подъем!" — и все уже на ногах.

Взводные ставят задачи расчетам. Медленно шагаю среди работающих. Останавливаюсь, внимательно осматриваюсь. Круглый диск луны с одной стороны уже заметно потемнел, и серебристый свет слабо освещает местность. Справа лес закрывает деревню, через которую недавно прошла наша колонна, за лесом угадывается большое озеро. Впереди, в заросшей кустарником низине, поблескивает извилистая речушка, впадающая в озеро. За речной поймой на пригорках тянутся строения какого-то крупного села. За его северной окраиной темнеет роща. По правому берегу речушки, там, где сейчас развертывается наш батальон, сразу за лугом, начинается огромное, засеянное чем-то, похоже овсом, поле.

Меня радуют удачно выбранные комбатом позиции минометной роты. От противника их скрывает поросший кустарником холм, примыкающий к южному перелеску. Зато нам с холма местность по обе стороны реки видна как на ладони.

Пока мы с командирами взводов проверяли огневые позиции и продумывали схему огня, лучи восходящего солнца высветили контуры селения, поле, луг, рощи и перелески. Заголубела водная гладь озера. Легкий утренний ветерок рябил тронутое желтизной поле. Над речушкой поднялась легкая дымка.

Знакомство с позициями пехоты, которую нам предстоит поддерживать огнем, начинаю с ближайшей от нас второй стрелковой роты, в боевых порядках которой мы расположились. Заметив впереди группу работающих красноармейцев, иду туда. Подойдя, убеждаюсь, что они роют окопы. Такой же, как и я, безусый лейтенант показывает пожилому бойцу, как правильно отрыть окоп для стрельбы стоя. У бойца окоп почему-то получился прямоугольным. Лейтенант, трассируя окоп в форме круглого колодца, сердито приговаривает:

— Вы, товарищ Перфильев, не могилу себе роете, а стрелковую ячейку. Надо делать, как требует устав. Понятно? — спрашивает он, возвращая красноармейцу лопату.

— Понял, товарищ лейтенант! — смущенно отвечает боец и начинает энергично копать.

— Вот упрямцы! — возмущается лейтенант. — Ведь показывал им, какой должна быть стрелковая ячейка, а они все-таки на свой манер роют — и все тут… Лейтенант Николаев, командир третьего взвода.

— Лейтенант Алтунин.

— А-а, минометчик! Значит, вместе будем держать оборону? — Лейтенант морщит высокий лоб. — Только не стреляйте по своим.

— А вы не пропустите вражескую пехоту, а то нам некогда будет поддерживать вас огнем, — отвечаю я.

— Будьте спокойны. — Лицо Николаева становится суровым. — Ни один фашист, пока мы живы, не проскочит к вам. А вот если танки пойдут, не ручаюсь. Вся надежда на артиллеристов. — Он показал на расчеты батальонных пушек, окапывавшихся впереди. — У меня на каждого бойца по две-три противопехотные гранаты. С танками мне драться нечем. — Николаев тяжело вздыхает.

— Так не пойдет, лейтенант, — не соглашаюсь я. — Артиллеристы артиллеристами, а ты готовь-ка связки гранат. Такая связка, если попадет под гусеницу, перебьет ее.

— Так-то оно так, — Николаев машинально надвигает на лоб помятую пилотку, — только гранаты паи нужны против пехоты…

— От пехоты пулеметами и винтовками отобьетесь. На худой конец, врукопашную сойдетесь, а вот с танками врукопашную не схватишься. Если начнут утюжить, от взвода мокрое место останется.

— Ладно, пятнадцать гранат израсходуем на связки.

— Вручи их самым отчаянным, — советую я. — Бросать придется за десять метров от танка…

Проходя по позициям взвода, с удивлением убеждаюсь, что не один Перфильев рыл "могилу". Остальные готовили такие же прямоугольники. Когда я спросил рослого, плечистого солдата, почему он роет ячейку не по уставу, тот явно удивился моей непонятливости:

— Так сподручнее же, товарищ лейтенант: постреляешь, отобьешь врага, а после и прилечь можно не сходя с места, вздремнуть часок…

— Для отдыха существуют блиндажи.

— Когда еще их построят, — безнадежно машет рукой солдат. Покидаю взвод Николаева с чувством тревоги. Для борьбы с танками мы подготовлены слабо: ни пехотинцы, ни минометчики не имеют для этого средств. Все надежды на то, что танки будут остановлены артиллерией и противотанковыми минами, которые поставят саперы перед передним краем обороны. Стал припоминать, как нас обучали бороться с танками. Вспомнил только: "Стрелять по смотровой щели механика-водителя".

Командира стрелковой роты Левушкина встретил на переднем крае обороны, где он проверял огневые позиции пулеметчиков. Старший лейтенант Левушкин слыл в полку снайпером, отлично стреляющим из всех видов стрелкового оружия. Прекрасный методист, Левушкин за короткое время хорошо подготовил свою роту. На контрольных стрельбах она по всем упражнениям заняла первое место в полку. Нам приходилось часто встречаться у командира батальона. Спешу расспросить старшего лейтенанта о вооружении и людях его роты. На курносом скуластом лице Левушкина выражение досады — я задерживаю его, — но он терпеливо отвечает на вопросы, с нескрываемой снисходительностью смотрит на неопытного лейтенанта — таким я и был в действительности — и поэтому с особой придирчивостью изучает подготовленную мною схему минометного огня. По той же, видимо, причине его не удивил мой вопрос, что он думает делать, если на позициях роты появятся фашистские танки.

— Это дело артиллеристов и саперов, — наставительно разъясняет старший лейтенант, — а наше — расправляться с пехотой…

— А если танки все же прорвутся?

— Укроемся в окопах, пропустим их через себя, а пехоту отсечем и уничтожим!

— Значит, пусть меня давят? — Я пытаюсь улыбнуться. Старший лейтенант пожимает плечами:

— А что делать? Значит, вам тоже надо прятать минометы и. пропускать танки на расправу артиллеристам.

Рассказываю Левушкину, как готовится к встрече с танками взвод лейтенанта Николаева.

— Ну что ж, — подумав, соглашается Левушкин, — прикажу, пожалуй, во всех взводах подготовить связки гранат.

В тот день я впервые подумал: "А не в том ли причина успехов фашистских войск, что главную ударную силу у них составляют танки и штурмовые (самоходные) орудия? При массовом применении танков артиллеристам и саперам справиться с ними трудно. Какая-то часть танков неизбежно прорвется в боевые порядки пехоты. Вот и придется, как в гражданскую войну, готовить громоздкую связку. Помнится, в кинофильме "Мы из Кронштадта" защитники Петрограда именно так остановили белогвардейский танк".

Своими сомнениями иду поделиться с комбатом. На ходу выслушав меня, капитан Тонконоженко нетерпеливо машет рукой:

— У нас на переднем крае только на прямой наводке четыре пушки! Да дивизионная артиллерия… А связки гранат, бутылки с бензином — это кустарщина. — Отойдя шагов на десять, комбат внезапно останавливается и кричит: — Ладно, прикажу, чтобы в каждой роте были связки!

Выпросил ящик гранат для минометчиков. Сделал связку и, очертив саперной лопатой маленький круг метрах в десяти от стрелковой ячейки, бросаю.

Связка падает в двух метрах от границы круга. Только после нескольких бросков мне наконец удается точно попасть в цель.

— Видели? — спрашиваю окруживших меня командиров. — По три связки иметь в каждом взводе и двух человек непрерывно тренировать в точности броска.

Поняв, что не исключен прорыв танков на нагни огневые позиции, взводные быстро разбирают гранаты и немедленно принимаются за дело.

Запасные огневые позиции были уже замаскированы. Оставалось закончить щели для людей, когда в безоблачном небе появилась "рама". Мы еще не знали, что этот фашистский самолет-разведчик является предвестником налета бомбардировщиков. Но первыми мы увидели все-таки не их.