Александр Звягинцев - Швейцарские горки

• Название: Швейцарские горки
• Автор: Александр Звягинцев
• Жанр: Детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-067645-3, 978-5-271-28342-0

«Продай одежду свою и купи меч».

Именно это библейское выражение вспомнил Валентин Ледников, когда узнал, что в Швейцарии в автомобильной катастрофе погибла главная женщина его жизни Анна Разумовская. Ибо его интуиция следователя говорила, что эта гибель не могла быть просто несчастным случаем.

А потом он получил по электронной почте письмо от… Анны. Она написала его перед самой смертью.

«Я тут наткнулась на очень интересный материал… Здесь и страсти, и предательство, и гигантские деньги, и государственные тайны, и международный шпионаж… В общем, черт знает что наворочено! Можно сделать сенсационную книгу-расследование. Станешь у меня мировой знаменитостью. Как видишь, я всегда с тобой. Не грусти, я рядом».

Ледников не знает, что будет отныне с его жизнью. Но точно знает другое — если смерть Разумовской не случайность, он найдет тех, кто отнял у него Анну. Чего бы это не стоило.

И какая разница, что будет потом…

---

— Жаль, мы мало про нее знаем, — озабоченно сказал Немец. — Может, позвонить госпоже Абрамовой?

— Зачем?

— Глядишь, она еще что-нибудь вспомнит. Обычное дело — люди многое вспоминают не сразу, а вдогонку.

— Да ты, брат, прямо сыщик, — усмехнулся Ледников. — Но все, что можно, я из госпожи Абрамовой уже вытащил.

Госпожа Грюнвальд больше всего походила на пожилую учительницу. Приземистая полноватая женщина с короткой прической, широким простоватым лицом и ласковыми всепонимающими глазами. На Ледникова с Немцем она смотрела с чуть снисходительной улыбкой, словно заранее знала все, что они ей скажут. Выслушав вопрос, она не торопилась с ответом, держа многозначительную паузу, во время которой собеседник невольно начинал чувствовать себя то ли недалеким, то ли в чем-то виноватым.

Сначала она долго рассказывала, каким ценным сотрудником была госпожа Разумовская, которую ей удобнее называть просто Анна. Как она верила в идеалы, которые защищает и продвигает их фонд, в котором они, кстати, живут, словно одна большая семья, и как потрясены все сотрудники фонда случившимся…

Когда Ледников с нарочитой резкостью и даже хамовато сказал, что в России есть люди, которые считают случившееся не несчастьем, а покушением, госпожа Грюнвальд горестно посмотрела на него с искренним изумлением и укором. Полиция очень тщательно расследовала дело, и нет никаких оснований сомневаться в ее выводах! Как можно не доверять швейцарской полиции?

На вопрос, о чем шла речь во время их последнего разговора с Разумовской, последовал четкий ответ: обсуждали новые проекты фонда в молодых государствах на постсоветском пространстве. У Анны были очень интересные предложения на сей счет. Она вообще была очень креативным и инициативным работником.

Разговор постоянно увязал в ее пространных рассуждениях о замечательных достоинствах госпожи Разумовской. Ледникову ни разу не удалось ни сбить госпожу Грюнвальд с толка, ни заставить хотя бы разволноваться. Владела собой она очень хорошо.

Единственно, что она себе позволяла — легкое, тактичное изумление грубыми вопросами и инсинуациями, на которые постоянно намекал господин Ледников на своем не очень хорошем английском языке. Поэтому она даже пару раз переводила свой ласковопокровительственный взор на Немца и уточняла, правильно ли она поняла вопрос господина Ледникова… Например, когда Ледников сказал, что она была последняя, кто видел госпожу Разумовскую живой, знала, когда она едет, и могла знать, куда она едет… «А зачем мне это знать? Анна вовсе не должна была мне докладывать о своих передвижениях по городу. У нас демократичная организация, в которой работают свободные люди…»

«Но разве вы не поссорились тогда? — провоцировал ее Ледников. — Есть свидетели, которые слышали, как вы сказали, что разговор еще не окончен и вы продолжите его завтра. Причем вы говорили это раздраженно…»

Госпожа Грюнвальд выдержала хорошую паузу и спокойно пояснила, что она вообще практически никогда не говорит раздраженно с кем бы то ни было. И упомянутые свидетели либо заблуждаются, либо вводят в заблуждение господина Ледникова…

Что касается скандала с заявлениями сенатора Фрая о досье семейства Винеров, то госпожа Грюнвальд ничего сказать об этом не может. Что-то она по сему поводу читала, но все это никак не касается ее работы. Так что интерес Анны к этому делу для нее большая новость. Они с ней об этом не говорили. Ничего не слышала госпожа Грюнвальд и о русской подруге Анны.

Когда они вышли из офиса, Немец покачал головой.

— Слушай, я словно в детство вернулся — чувствовал себя как в кабинете директора школы. Это госпожа Грюнвальд — вылитая наша Мария Степановна. Помнишь ее?

Ледников молча кивнул. Потом спросил:

— Ну и какие впечатления?

— Впечатления? Тетенька — типичная идейная американка, свято верящая, что Америка — это белый град на зеленом холме. И всем народам надлежит только склонить голову перед его великолепием и совершенством. Склонить и трепетно внимать исходящим из-за стен сего града истинам и поучениям. Я таких господ из-за океана насмотрелся по самое не могу… Те, что помоложе, носят майки с надписью «А ты можешь похвастаться тем, что ты американец?» Что касается наших дел… Ничего особенно подозрительного, честно говоря, я не заметил.

Они вошли в одну из бесчисленных и бесконечных бернских аркад, в которой скрывалась тьма разных магазинчиков, ресторанов и кафе. Очень скоро нашли (совсем недалеко от гостиницы) уютное учреждение под названием «Kornhaus keller», что в переводе на русский означает «Дом пшеницы в подвале», заказали местное пиво «Кардинал» с отбивными и в ожидании по русскому обычаю пустились в философствование. Первым начал Немец:

— Тетенька Грюнвальд умеет молчать. И понимает, что молчание — это власть. Человек, который молчит, производит впечатление знающего если не все, то многое… В нем, в молчащем, есть тайна. Когда один молчит, а другой ждет, что он скажет, молчащий выглядит главнее. Его слова потом начинают звучать как указание, подведение итогов или даже приказ. Но что важно — я говорю не о молчунах от природы, я говорю о молчащих сознательно.

— Это все знает любой опер или следователь. Поэтому все они обожают, когда приводят задержанного или арестованного, уткнуться в бумаги или что-то писать. Вопрос в другом.

— Ну?

— Эта тетенька владеет своим умением от природы или ее этому научили?.. Мне показалось, что она была готова к нашим вопросам и заранее отрепетировала ответы. Надо бы узнать про нее побольше…

Возник официант с подносом, который сначала принес пиво, а затем сочные отбивные. Они погрузились в еду. Но наслаждаться ею пришлось недолго — зазвонил телефон Ледникова. Это была Женя Абрамова. После первых же слов стало ясно, что она пребывает в каком-то странном состоянии. Ее практически не было слышно, голос прерывался звуками, напоминавшими рыдания. Единственное, что удалось разобрать Ледникову, — это слова «они угрожают» и «я не знаю»…

Она ни о чем не просила, но было ясно, что оставлять ее в таком состоянии нельзя.

— Женя, попробуйте успокоиться, — устало сказал Ледников. — Я скоро приеду.

Немец посмотрел на него вопросительно.

— Ей угрожают, она бьется в истерике.

— Кто угрожает-то?

— А черт его знает! Надо съездить. Думаю, это все не просто так.

Немец, словно что-то прикинув про себя, покладисто согласился:

— Надо, так надо.

Глава 9 Acrid it in puncto, quod non speratur in anno В один миг случается то, на что не надеешься годами

При расследовании убийств, прежде всего, выявляются свидетели, способные дать показания об отношениях потерпевшего и убийцы до преступления.

Она сидела на крыльце, обхватив колени руками. Калитка была распахнута. Когда Ледников с Немцем подошли, она испугано взглянула на них и не смогла ничего сказать — ее била неудержимая дрожь.

Наконец, она смогла выдавить из себя несколько слов.

— Там… они… посылка…

Потом затравленно кивнула головой в сторону дома.

— Мы взглянем, что там? — тихо спросил Ледников. — Хорошо?

Женя только еще сильнее сжала руками колени.

Переглянувшись, Ледников и Немец вошли в дом. Внутри было тихо и пусто. Только на столе в гостиной действительно стояла картонная коробка. Раскрытая.

— Она ее открывала, значит бомбы там нет, — сказал Немец.

— Бомбы? — недоверчиво переспросил Ледников. — Думаешь, кому-то нужно ее взрывать?

— А чего она тогда так перепугалась?

— Сейчас посмотрим.

Ледников заглянул в ящик и невольно отшатнулся. На дне коробки лежали два хорошеньких щенка. Вернее, их трупы. У обоих на шее был обрывок веревки. Мало того, с садистским расчетом их положили валетом. Щенки были трогательно беззащитны, и потому смотреть на их умерщвленные тела было просто невыносимо.

— И что это значит? — задумчиво сказал Немец, на которого содержимое ящика тоже произвело впечатление. — Причем здесь собаки?

Ледников вспомнил, что он не рассказывал Немцу, чем занимается Женя.

— Судя по всему, это щенки из ее питомника?

— Питомника?

— Да, она владеет фирмой, которая разводит щенков редких пород.

— Ага… То есть это предупреждение?

— Или угроза.

Ледников внимательно осмотрел коробку.

— Ничего нет. Никаких записок… Только адрес на крышке. Обрати внимание: слово улица написано вроде бы по-немецки, но с ошибкой — не StraBe, a Strase…

— То есть писал не швейцарец, — сразу сообразил Немец.

— Похоже.

Ледников закрыл коробку.

— Надо куда-то это деть, чтобы она больше этого не видела… Закопать в саду, что ли? Только это надо сделать так, чтобы соседи не видели, — вспомнил он мужика из дома напротив. — А то сразу сообщат куда надо.