Владислав Ванчура - Конец старых времен

• Название: Конец старых времен
• Автор: Владислав Ванчура
• Издательство: ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1975

Эта книга продолжит знакомство советского читателя с творчеством выдающегося чешского прозаика Владислава Ванчуры, ряд произведений которого уже издавался на русском языке. Том содержит три романа: «Пекарь Ян Маргоул» (публиковался ранее), «Маркета Лазарова» и «Конец старых времен» (переведены впервые). Написанные в разное время, соотнесенные с разными эпохами, романы эти обогащают наше представление о жизни и литературе Чехии и дают яркое представление о своеобразии таланта большого художника,

---

Я предугадывал согласие барышни, причем мне и в голову не приходило, чтобы мой хозяин мог понуждать Михаэлу к этому союзу. Нет, давно канули в вечность такие нравы! Нынче молодые дамы живут своим умом, а Михаэла была не робкого десятка; она сумела бы постоять за себя.

Тем не менее, обдумывая все ее поведение, я видел, что она приближается к любви. Я подметил в ней признаки такого состояния, когда молодые дамы бывают готовы заключить нежную дружбу. Все дело в том, чтобы тут-то и появился мужчина с такими усиками, о каких как раз и мечтает девица. Мужчина с хорошей осанкой, с губами, очерченными в определенном вкусе, с речами и зубами что надо.

Признаюсь, я от всего сердца желал бы, чтобы выбор Михаэлы пал на меня, но говорю об этом для того лишь, чтобы обнаружить свой хороший вкус и показать, что я способен оценить Михаэлу точно так же, как Сюзанн или Корнелию.

Итак, пан Ян и Михаэла веселились вовсю, а наш славный адвокат не спускал с них глаз. Я угадывал его тревогу. Он очень старался. Как честный человек старого покроя, он льнул к отцу своей избранницы и все втолковывал ему что-то. А тот к речам Пустины оставался глух как пень, прислушиваясь совсем к другому. Хозяин ждал графа и был уже как на иголках. Он поминутно бросал взоры то направо, то налево, и едва кто-то скрипнул дверью, как он кинулся туда.

Лакеи, эти бакенбардоносные шалопаи, нарочно подняли в коридоре шум, как если бы явился невесть кто. Гости притихли, прислушиваясь. А это вкатился в комнату всего лишь старый Котера с новыми бутылками. Думаю, такую шутку подстроил Стокласе лакей Лойзик, по прозванию Фербенкс. (Человек этот все вздыхает по старому герцогу и терпеть не может нового хозяина.)

Пробило десять часов. Стокласе надоели шутки, и он, подергивая плечом, вызвал лесничего.

— Пора трогаться, — сказал он, обводя глазами гостей.

После этих слов господа устремились к двери.

ВЕТРНИК

Тем временем погода испортилась. Припустил дождь, и вскоре полил как из ведра. Что за охота в такое ненастье? Я счел это неблагоразумным и обронил в этом смысле пару слов. Так слышали бы вы наших новоявленных помещиков! Ссылаясь друг на друга, они пошли разглагольствовать о таких подвигах, совершенных ими в бурю и непогоду, что мигом меня посрамили. Я выглядел глупцом, пугающимся майского дождичка. А ведь, ей-богу, я вовсе не трус, и те, кто меня обрезал, точно так же, как и я, горячо мечтали остаться на печи. И то сказать, все это были люди под пятьдесят, тучные владельцы поместий, советники, страдающие подагрой рук (они с трудом влезали в куртки); затесалась среди них парочка адвокатов и чиновников земельного ведомства, которые раз в год по обещанию выбираются уток пострелять, а возвращаются с прострелом.

Стокласа распорядился подать лошадей, и во дворе послышались проклятия и ругань — однако делать было нечего, кучера защелкали кнутами. Зашевелились и конюхи, и загонщики — в общем, вся охотничья челядь, ожидавшая в людской или под карнизами замка. Они медленно отклеивались от стен, напоминая собою некие туманные призраки. Гости, допив бокалы, отыскивали свои плащи. О графе Коде никто больше не упоминал. Я почел это промахом, ибо, умалчивая о том, что нам не нравится, мы красноречивейшим образом обнаруживаем свою досаду.

Но вот все спустились и прошли внутреннюю галерею. Отсюда до открытого двора оставался один шаг. Я остановился на верхней ступеньке лестницы, чтобы поплотнее застегнуть ворот, и, оглядываясь по сторонам, увидел старую карету. Вокруг кареты была страшная суета: там теснились кухонные девицы, держа над головами блюда, хорошо увернутые в салфетки, кастрюли, бутылки и прочее в этом роде. Еще там, естественно, торчали эти бездельники (которых я не выношу) во фраках и нитяных перчатках. Задрав носы, они помогали старому Котере укладывать в карету разнообразные яства. (Котера, старший лакей, распоряжается своими молодцами. У меня с ним вечные распри.) Я направился было к нему, чтобы напомнить о любимом вине Стокласы, которое так мне по вкусу. Но с подобными людьми невозможно разговаривать. Котера метался то туда, то сюда, порой исчезая в карете, среди узлов, порой кидаясь к кладовке и энергично жестикулируя. Он подхватывал жаркое, кувшины, приборы, устремив все свое внимание исключительно на яства и пития. Я подумал о нем то, что подумал.

Между тем господа усаживались, кто в экипаж, кто в седло, я же задержался возле упомянутой кареты, ибо очередь дошла до варенья и корзин с фруктами.

Провизия этого рода хранилась у нас в кладовке на втором этаже. Мы приставили снаружи лестницу и образовали цепочку, как подносчики кирпичей на стройках. Цепочка эта была выдержана в ямбическом размере, ибо мужчины в ней чередовались с девушками. Я занял место на нижней ступеньке, так что голова моя касалась колен младшей из служанок. Я почувствовал, как молодость возвращается ко мне, и, задрав голову, запел во все горло:

Сколько тут у вас шнурочков, сколько пуговок, крючочков…

Над нашими головами так и летали банки и корзинки. То мне открывался локоток Франтишки, на котором блестели капельки дождя, то меня окутывал мрак ее юбок, а опустив глаза, я увидел, как хозяин удаляется верхом на рыжем коне. Он направлялся с гостями к фазаньему заповеднику.

Когда все было надлежащим образом уложено, я взобрался на козлы, предварительно натянув на голову клеенчатый кучерской капюшон. Маленький Марцел вскочил на ступицу, и мы хлестнули по лошадям. На повороте дороги я оглянулся — там, сзади, Котера грозил нам кулаком, но ему ничего не оставалось, кроме как следовать за нами на своих двоих.

То было роскошное шествие: Котера со штопором, рыжий Лойзик с салфеткой через плечо, а замыкал колонну Фрицек, прозванный Фербенксом за то, что носит узкие брюки и имеет заячью губу. Сей последний нес банку горчицы, о которой я едва не забыл. Все это являло приятное зрелище, развлекшее меня. Дорога, правда, была отвратительна, но я утешал себя тем, что хозяину моему сидится еще хуже, чем мне.

Насколько я мог разглядеть (они погоняли лошадей и далеко уехали вперед), Стокласа держался в седле, словно ехал на коронацию, и могу поклясться, что из головы его не выходила мысль о том, что надо все это проделать по-герцогски.

Я понял — в нем произошла перемена и он решился ступить на стезю князей и баронов. Что его к тому побудило? У всех нас есть скрытая потребность перенимать правы противника, ибо мы полагаем, что посрамим его, если будем петь с его голоса, только терцией выше и громче. При этом рассуждении я подумал и о собственных недостатках.

За несколько дней до того я играл в карты с лесничим Рихтерой и заведующим налоговым отделом. Я снизошел до карточной игры, только желая доказать, что пренебрегаю подобным времяпрепровождением не из недостатка знаний, а потому, что презираю его. Это занятие низкое, подходящее для людей, лишенных духовных интересов. Я был уверен в своем превосходстве и собирался задать им жару. Я проиграл пятьдесят крон.

В иных случаях, допуская подобного же рода проступки, я отвечал крикунам криком, забиякам ударами, опытным правоведам — по собственному разумению в области права, хотя, видит бог, я вовсе не юрист, не бранчлив и не мастер в рукопашной.

И вот я опасался, что и хозяин мой, как говорится, не удержится в седле. Но пока что аристократические манеры были ему к лицу. Подумав немного, он разделил общество в соответствии со строгими охотничьими правилами: солидные господа остались в центре, молодежь расположилась на флангах. Мне было любопытно, куда он поместит Михаэлу и как распорядится лошадьми, ибо все уже спешились. Но как раз в этом месте пути наши разошлись. Карета наша свернула на боковую просеку, и вскоре деревья скрыли охотников от моих глаз. Я еще услышал смех Михаэлы, еще долетали до моего слуха шум и конское ржание, но спустя немного времени уже одни лишь вороны нарушали тишину.

Рассказывать ли шаг за шагом о том, что с нами происходило? А ничего особенного. Лошади еле перебирали ногами. Дорога круто поднималась в гору, кучер шел возле лошадей, я клевал носом. Дождь барабанил по крыше кареты, и капли стекали по моему плащу. Это было нудно и бессмысленно. Боюсь, мы походили на компанию дураков. Взбираться на такую высоту с грузом яств! Насколько разумнее было бы пообедать там, внизу, дома, в просторной зале, под веселое потрескивание огня…

Я обменялся несколькими словами с кучером, но он человек грубый, и я завел беседу с Марцелом.

Мы рассчитывали добраться до охотничьего домика на вершине холма Ветрник часа в два, а все общество должно было собраться там перед самыми сумерками. Итак, времени у нас было предостаточно. Но лукавый не дремлет! В нескольких шагах от цели мы сломали колесо. Карета чуть не перевернулась, и я едва не пострадал. Все разразились бранью, в то время как обод катился вниз, подскакивая и не разбирая дороги. Спицы сломанного колеса вонзились в землю, оглобля поднялась к небу, пристяжной стоял, расставив ноги, а кобыла, красиво изогнув шею, глядела на нас.