Бернар Клавель - Гром небесный

• Название: Гром небесный
• Автор: Бернар Клавель
• Жанр: Современная проза

---

— Пошли!

Поскольку я сопротивлялась (сама не знаю, почему), он спросил меня, неужели я ещё не выспалась.

Я огляделась. Несколько человек выходили из вокзала. Служащих не было. Напротив станции, рядом с часами, под лампой светилась эмалированная табличка. На ней красными буквами было написано: ЛУАРА. На часах — без четверти восемь.

Я ничего не понимала. Для меня Луара[4] всегда было названием департамента, а не города или деревни. Должно быть, у меня было очень удивлённое выражение лица, потому что мужчина стал смеяться.

— Чего ты там ищешь? — спросил он. — Думаешь, потерялась?

Я спросила, где мы, и он засмеялся ещё громче.

— Где мы? Да в Луаре, чёрт возьми! Л-У-А-Р-А. Разве не видно?… Вроде жирно написано.

Он громко закашлял, сплюнул в направлении сияющих рельс и добавил:

— Ладно, пошли, мы ещё не добрались.

Понемногу свежий воздух позволил мне прийти в себя. Я задумалась на несколько мгновений, вглядываясь в ночь вокруг нас. Другого источника света, кроме этой лампы, я не видела. На платформе больше никого не было. Так как я дошла с этим человеком так далеко, я подумала, что проще всего пойти спать туда, куда он меня приведёт.

Сначала мы шли по асфальту. Было очень темно, но мы шагали прямо к освещённым окнам, которые иногда скрывали деревья. Дойдя до первых домов, мы свернули направо, на восходящую вверх улочку. Почва стала рыхлой, снопы света — редкими. На мне были туфли на высоких каблуках, и поэтому на каждом шагу я едва не подворачивала ноги. Вскоре, ночь вокруг нас сгустилась. Домов больше не было. Дорога вела всё дальше, и по шуму сухой листвы на ветру я поняла, что по краям растут деревья. Хлопали ветки. Мужчина всё так же держал меня за руку. Пальцы и ладонь его были шершавыми. Вероятно, я сильно сжала его руку, потому что он спросил, не страшно ли мне. Я ответила, что нет, но на самом деле я немного боялась. В любом случае, я боялась не его. Не знаю, почему, но я даже представить себе не могла, чтобы этот человек причинил мне вред.

В какой-то момент мне вдруг смутно показалось, что всё это уже было со мной когда-то, но я слишком устала, чтобы вспомнить, где и когда. Тем временем почва стала более каменистой, и я несколько раз споткнулась. Тогда мужчина остановился и спросил, не устала ли я. Я ответила, что устала и туфли натёрли мне ноги.

— Если ты устала, надо найти машину.

Он остался стоять. По его речи я поняла, что он не так уж и пьян. Я поинтересовалась, много ли нам ещё идти. Он ответил:

— Да, четыре километра. А это тяжело, надо взбираться наверх.

Я вздохнула. Мы вернулись обратно, дойдя до последнего дома деревни. Его ставни были закрыты, но сквозь две щели в форме сердец проглядывал свет. Мужчина постучал, крича при этом:

— Эй, мамаша! Это Брассак, открывайте!

Я смотрела на два этих сердца. Наверное, Брассак тоже на них смотрел. Тоном человека, декламирующего стихи, он произнёс:

— В ночи две души, два солнечных сердца!

Рядом со ставнями открылась дверь. Мы вошли, и я увидела, что это совсем крохотное кафе. Маленькая костлявая старушка со сморщенным лицом посторонилась, чтобы нас пропустить.

Брассак, представив меня, как свою племянницу, объяснил, что я устала и подожду его здесь, пока он не найдёт машину. Он залпом выпил два больших стакана красного вина и вышел. Я попросила грог. Старушка ушла в соседнюю комнату и загремела кастрюлями. Из глубины комнаты донёсся детский голос, ребёнок спросил, кто пришёл.

— Это месье Дюран со своей племянницей, — ответила старушка. — Спи!

Когда она принесла мне большую кружку грога, меня так и подмывало спросить, почему она назвала Брассака «месье Дюраном». Но я этого не сделала, потому что не хотела разговаривать. Стоит только начать болтать со стариками, и их невозможно остановить.

Я до сих пор была утомлена, но спать уже не хотелось. Чтобы убить время, я принялась осматривать зал кафе. Мраморные столики, неудобные стулья и маленький прилавок — зал был меблирован, почти как квартира. Я не привыкла к эдаким сельским бистро, и мне казалось, будто я в гостях у своей старой родственницы. Было любопытно, так как я никогда не гостила ни у какой старой родственницы по той простой причине, что у меня её не было.

Брассак отсутствовал недолго. Машина остановилась перед самой дверью, и он вошёл в сопровождении невысокого мужчины лет тридцати в грязной каске и комбинезоне механика. У него было очень худое узкое лицо с чёрными усами и крайне хулиганистый вид. К тому же он принялся разглядывать меня с головы до ног. Брассак спросил его, что он будет пить.

— То же, что и вы, месье де Брассак.

Сказав это, коротышка растянулся в улыбке, и я готова была поклясться, что старушка подмигнула ему в ответ. Брассак заказал вина. Я всё сидела на том же месте. Облокотившись на стойку, оба мужчины не спускали с меня глаз. Старушка стояла за прилавком неподвижно, немного сгорбившись, спрятав обе руки под шалью из чёрной шерсти. Лицо у неё было, как у мёртвой, только маленькие глаза непрестанно бегали. Её взгляд летал, как муха, от хулигана к Брассаку, и опять ко мне. Хулиган опустошил свой стакан, Брассак отдал ему бутылку, и только я подумала, что мы уходим, как старушка вдруг спросила:

— Ваша племянница приехала к вам на каникулы?… Горный воздух пойдёт ей на пользу, а то она такая бледненькая.

Брассак вытянулся во весь рост. Он окинул взглядом старушку, потом молодого человека, и сказал:

— Не угадали, мамаша. Вы не знаете Брассака. Эта малышка только что потеряла свою мать, больше у неё никого нет, так что я её удочерил.

Затем он пустился в пространные речи, смысла которых я не помню, впрочем, он сам так и не закончил свою мысль. Коротышка опустил голову, давясь беззвучным смехом. Что до старушки, она удивлённо оглядывала мою ярко-красную блузку под меховым манто. Коротышка больше пить не хотел, но Брассак взял ещё два больших стакана вина, которые очень быстро осушил. Когда он говорил старушке «до свидания», то уже едва ворочал языком.

Как только мы вышли, он вдруг повернулся и пробормотал:

— Эй, мамаша! Дайте мне бутылку в дорогу… Малыш вам потом её вернёт.

Затем он устроился рядом с местом шофёра, а я села сзади. Машина была старой тряской розали. Я смотрела на дорогу, освещённую фарами, которая и состояла-то только из поворотов с большими деревьями по краям да глубоких оврагов. Время от времени Брассак прикладывался к бутылке и отрывался от неё, только чтобы выругаться, когда нас подкидывало вверх.

Когда мы подъехали к трогу[5], мужчина замедлил ход, остановился и сказал:

— Я оставлю вас здесь. Не хочу ломать машину.

Брассак ещё более заплетающимся языком спросил его, сколько он должен. Мужчина назвал цену. Брассак заплатил, и мы вышли. Стоя на обочине дороги, мы смотрели, как разворачивается машина. Когда она уже отъезжала, Брассак крикнул:

— Не забудь про бутылку… для мамаши.

Шофёр вылез из окна.

— Хорошо, месье Дюран!

Брассак стал бормотать под нос проклятия вдогонку машине, но красные фары уже исчезли за деревьями.

Ночь показалась мне ещё более тёмной. Одна я бы не сделала и шагу, но Брассак снова взял меня за руку и вытащил на тропинку. Земля была твёрдая, но я спотыкалась об ухабы и, чтобы не упасть, была вынуждена на каждом шагу цепляться за руку мужчины. Вскоре он остановился. Брассак отпустил мою руку, и по скрипу я догадалась, что он открыл деревянную калитку. В ту же секунду тихо заскулила собака, она принялась обнюхивать мои ноги. Брассак заворчал на неё, и собака отошла. Когда он закрыл калитку, мы снова пошли. Земля под ногами была ещё более каменистой. Иногда мне приходилось останавливаться, так сильно у меня болели ноги. Тогда Брассак обнял меня за талию, чтобы помочь идти, хотя и сам едва стоял на ногах. После нескольких шагов он с большим трудом заговорил:

— Тебе не кажется забавным, что я не такой, как все мужчины?

Через пару шагов он добавил:

— Хотя мне ведь тоже есть, чем… И я знаю, как им обращаться…

Он немного помедлил, а потом остановился и притянул меня к себе, пытаясь стащить с плеч манто.

— Чёрт побери, это желание меня никак не покидает!

Я сумела высвободиться, оттолкнув его от себя. Тогда он снова взял меня за руку и пробормотал:

— Прости меня, малышка… Понимаешь… Я немного выпил…

Не знаю, почему я его оттолкнула. Наверное, из-за усталости и из-за того, что я всё больше хотела спать. В тот момент я так и не поняла, зачем он извинился. Ему незачем было это делать. Ведь он уже заплатил.

Мы снова пошли. Ноги меня уже не несли. Если бы не ветер, гулявший меж деревьев, я бы растянулась прямо здесь, на склоне.

Вдали, перед нами, я заметила очень тонкую полоску света. Брассак её тоже увидел.

— По-видимому, — процедил он сквозь зубы, — моя старуха ещё не легла.