Кристиан Бэд - История одного имени

• Название: История одного имени
• Автор: Кристиан Бэд
• Жанр: Фэнтези

---

— У него опять начинается кошмар. Сделать ему укол?

— Давай. Попробуем подлечить его.

— Но…

— Из шизофреника мы не выбьем вообще ничего. Дадим ему шанс, Тимоти, он крепкий парень.

— Он слишком крепкий.

— Да, местами это просто невозможно… Шаги.

— Коллинз, вы остаетесь с пациентом.

* * *

— Это чертовщина! — Тимоти раздраженно раскручивал на столе чашку с остатками кофе.

— Более чем чертовщина. Я изучил записи Сигби. Сто из ста, что он не человек. Сигби даже в своих записях предельно осторожен в выводах, но собранная им информация недвусмысленна. Речь идет не о мутации, не о пробуждении скрытых функций мозга. Это гибрид. Естественный или искусственный он так и не решил, но чётко разделяет признаки двух разных систем и следы третьей. Человеческой и какой-то иной. Возможно даже животной. Однако предполагать, что некто успешно скрестил животное и человека он всё-таки не стал. Слишком много всего намешено в этом вашем Лансе… Человек — зверь — и… Вот это «и» и сбивало Сигби с толку. И еще то, что большая часть функционального обеспечения мозга всё-таки рассчитана на человека…

— Человек бы не выжил. Эл Мэдиссон раздвинул губы в гипнотизирующей улыбке.

— Он выжил. Это значит, что мы ничего о нем не знаем. Кто мог подписать назначение Джексону?

— Но я же объяснял, ты находился…

— И ЧТО Джексон натворил с ним в лаборатории? Смотри — приборы фиксируют клиническую смерть, — толстые пальцы Мэдиссона сжали диаграмму. — Проходит 50! секунд. Джексон не предпринимает попыток реанимации. Мало того, он отдает приказ обесточить машину!

— Он растерялся и…

— Или это сознательное вредительство. Все, что мы имеем — запись торможения и возбуждения коры головного мозга. Гипоталамус …

— Без терминов, Эл.

— Без терминов! Он умер. Потом в одном из отделов мозга возник очаг возбуждения. Самопроизвольно!

Видимо, во взгляде Шермана не возникло понимания, и глаза Мэдиссона сузились, а тряпичные морщины схватились бетоном.

— Само-про-из-вольно, — повторил он. — Это Иисус Христос, Тим. Он умер — потом воскрес. Шерман криво улыбнулся.

— Только он ли воскрес? — Мэдиссон отложил диаграмму. — Я не могу судить о психическом тождестве субъектов до и после реанимации. Вспомни эксперименты Така Ли Оно на рыбах! График психической активности мозга рыбы, ожившей после искусственного замораживания иной. Не существенно, но иной! Единственная обезьяна, успешно выведенная из вакуумного анабиоза Хэдом, не узнавала хозяев. Нарушение функций мозга или это была уже другая обезьяна?

— Ты считаешь…

— Я могу только предполагать. Но даже если отбросить мистику… Вот данные анализов и тестов, сделанные Сигби. Состав крови, — Эл положил документ перед носом Шермана, — психограмма активности мозга, — еще одно мелькание бумаги перед носом. — Биоэлектрический потенциал мозга. Различия в строении клеток. Парные хромосомы!

— Но, — неуверенно перебил Шерман, — с чего ты взял, что он уже другой … человек?

— Потому что их и так в нем как минимум двое. Двое, если не трое! Старый Стервятник поступил крайне просто. Он заблокировал возможность трансмутации, априори предположив, что она есть. Видимо, он был прав. В данном случае обезвредить индивида было важнее, нежели изучить.

— Да, — кивнул Тим. — Я помню всю эту возню с ошейником.

— Разумное решение. Но потенциал дублирующего набора хромосом остался неизученным…

— Ты преувеличиваешь, Эл. Мы нашли его в ошейнике.

— Как он остался жив?

— Ну, повышенная скорость регенерации, повышенная свертываемость крови. Чрезвычайно устойчивая психика. В 70 случаях из 100 он мог противостоять психмашине… Подожди… Значит… — понял, наконец, Тим.

— Значит, если сейчас его личность практически разбита на кирпичи, то что было с телом? Даже если сейчас он так или иначе сумеет собрать себя по кускам, полного тождества уже не будет. Я не знаю, что посчитает более важным директорат: использовать его, разобрать его на молекулы или уничтожить.

— На повестке дня только один вопрос, — Шерман встал.

— Что именно мы должны доложить Нортону, — закончил Эл Мэдиссон. — Мы должны дать заключение, на сколько он станет опасен, если сорвется с нашего поводка…

* * *

— Ланс, очнись, Ланс.

«— …Таких вонючих мерзавцев, как ты. Пшел вон. А ты, моя…»

— Лайтмен!

— Не так надо. Встать, сволочь! Кошмар накладывался на кошмар, и Ланс открывает глаза.

— Я же говорил, это его взбесит.

Ланс жмурится — точно, это Эд и Марсик, если, конечно, этот шестифутовый шкаф можно назвать Марсиком.

Лайтмен садится в постели. Комната, недавно такая благопристойная, имеет уже странный вид — провода, в основном, оборваны и панели разбиты.

— Вы что, сдурели, парни?

— Ланс, тебе надо бежать. — Это Эд. Марсик молчит, но мозги его громко трещат от напряжения. «Как бежать?»

— Они или убьют тебя, Ланс, или обработают так, что … Ну, …

До Ланса, наконец, доходит. Он извлек кое-что из памяти Марса и Эда и поражен их наглостью: то, что они подслушали, может стоить, по меньшей мере, промывки мозгов.

— Ну, вы даете, парни.

— Ланс, я спрятал твой флайер. Флайер-то мы сразу нашли, — Марсик смотрит на Лайтмена виновато. — Я раньше никак не мог до тебя добраться.

«Чудо ты мое, — думает Ланс, одновременно прощупывая мозг валяющегося с пробитым черепом Коллинза. Он, слава богу, жив. Нужно обставить все как взрыв. Случайным его уже не сделать, ну и черт с ним. Но парней надо спасать».

— Мне нужна одежда, — говорит он быстро. Эд начинает раздеваться. Об этом они не подумали.

— Нет, — торопит Лайтмен, — Коллинз.

«Не хватало, чтобы я был в его одежде. Так. Взрыв. Коллинз упал. Я — смылся».

— Отвернитесь, сволочи, я стеснительный.

«— А потом что с ним будем делать? Труп может найти полиция.

— А козел-то струсил. Сначала позабавимся с этим дерьмом, потом трахнем тебя…»

— Ланс!

— Вот черт, — Ланс быстро натягивает брюки Коллинза. Он не хочет, чтобы пацаны видели, что стало с его ногами. Вставая, он чуть не падает. Боли особенной нет, но он совсем не чувствует ног. Лайтмен шипит и ругается про себя. Марсик, наконец, видит применение своей силе и тащит Лайтмена к выходу.

Ланс тормозит его, наскоро спутывает какие-то провода и замыкает контакты. Маленький взрыв будет через пару минут, до этого нужно успеть выбраться на крышу.

Но черт! Не может же он так бесславно бежать! Тем более что и искать его будут первым делом на крыше, — думает Ланс, карабкаясь по отвесной стене. Ноги не слушаются, он ползет на руках. Флайер, освобожденный Марсиком, подхватывает его. Ого! За ним уже погоня. Но это несерьезно. Свой флайер Ланс собирал сам, его так просто не догонишь. Вот только пеленг… По датчикам Ланса все равно засекут…

И тут Лайтмен понимает, как он должен поступить. Выйдя из пределов видимости преследователей, он покидает флайер и, пользуясь гипнозом и суматохой, возвращается в школу, в свою комнату, где и засыпает, совершенно обессиленный. (Расположение камер здесь он знает наперечет, и уверен, что его не видно, а Марс и Эд тоже, видно, «гоняются» за ним.)

Отоспавшись, Ланс спокойно покидает это милое его сердцу заведение. Покидает с легкостью. Теперь он в фарватере погони. У него есть только 2 варианта — попасться или выжить, и он предпочитает последнее. Ему нельзя бежать в тьмутаракань, этим он только развяжет своим врагам руки. Напротив, единственное спасение Ланса — держаться теперь на виду.

Арестовывать его официально? На это Сэм не пойдет никогда. Спасение Ланса в его популярности — и Лайтмен выбирает самое, кажется, абсурдное решение — прямиком направляется в Голливуд.

4 ГОДА СПУСТЯ…

Лайтмен как раз мучился обществом Блэйда, когда вошла Китти.

Юный «герой-любовник» Блэйд мерил тонкими ногами гримерку и манерно вскидывал руки. Ланс же молча стоял, прикрыв ресницами ядовитые от невысказанных претензий глаза. Он с первой встречи презирал Блэйда, в том числе и за слепоту, позволявшую юнцу с глупым псевдонимом считать Лайтмена своим другом.

Сейчас Блэйд доказывал Лансу, что образ супергероя и мученика — это несочетаемо, и обязательно оттолкнет публику.

Китти споткнулась об ораторствующего юнца, заглядевшись на ширинку Лайтмена.

Ланс помнил, что после перерыва у них с Китти по плану эротическая сцена. (Ланс в тюрьме, его ждут пытки и смерть, но прекрасная дочь палача влюбляется в него)

Китти уже вошла в роль. От нее пахло как от сучки. Она явно знала, что Лансу безразличны женщины-партнерши, но видно намеревалась доказать ему, что он просто еще не встречал «настоящих» партнерш.