Эдгар Доктороу - Уэйкфилд

• Название: Уэйкфилд
• Автор: Эдгар Доктороу
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011

Предлагаемый вниманию читателей рассказ Эдгара Л. Доктороу и интервью с писателем были опубликованы в журнале «Иностранная литература», № 1 за 2011 год.

Оригинал увидел свет 14 января 2008 года в журнале «The New Yorker».

---

На следующее утро внизу раскрылись ворота, и я увидел, как Диана выкатила из гаража внедорожник и усадила в него девочек. Все ясно — рождественский рейд по магазинам. Сейчас они поедут в торговый центр. Там же потом перекусят. Обождав несколько минут, я взял ключи от машины, спустился в гараж и завел свой «БМВ». Мотор заработал моментально.

До меня доходили слухи, что за прошедшие годы Дирк сколотил приличное состояние. Оно и понятно: мой бывший друг занимался страхованием рисков по фьючерсным сделкам, его имя мелькало в деловой прессе.

Удивительно, что я не разучился водить машину; и самый короткий путь к шоссе на Нью-Йорк я тоже помнил. Через час перед глазами вырос город, и на меня обрушился хаос звуков, исходивших от людских особей, непрерывным потоком движущихся по каньонам среди высоток с целью завоевать этот колосс. Люди были и под землей, в грохочущих поездах метро, и над головой, на высоте сорока-пятидесяти этажей. Я был оглушен и потрясен. Мне стоило больших усилий вспомнить, что требуется делать на въезде в подземный гараж.

Неужели я действительно проработал в этом городе большую часть жизни? И буду вынужден снова здесь работать?

Магазин мужской одежды на Мэдисон-авеню был на месте, и продавец в отделе костюмов словно только меня и ждал. Поскольку, прежде чем явиться сюда, я побрился и более-менее прилично оделся в «Гудвиле», меня не остановили на входе. Продавец приветственно кивнул. «Прошу вас», — сказал он.

Тем же вечером, припарковав «БМВ» у соседнего дома и не поленившись взобраться на чердак за портфелем, я подошел к двери своего дома, одетый в черное кашемировое пальто, костюм в тонкую полоску поверх сорочки с твердым воротничком фирмы «Тернбул и Ассер», в строгом шелковом галстуке от Армани, подтяжках расцветки американского флага и лайковых туфлях английской марки «Коул Хаан», и… повернул ключ в замке.

В доме во всех комнатах горел свет. Из столовой доносились голоса — там наряжали елку.

— Привет! — заорал я. — Я дома!

«… соединять зримое и незримое, прошлое и настоящее…»

Из цикла «Американские беседы»

Беседу вел 25 сентября 2008 года Аллен Вайнстайн, глава федерального архивного управления США, в здании Национальных архивов США.

© Е. Домбаян. Перевод, 2011

Печатается с небольшими сокращениями.

Аллен Вайнстайн. Мы счастливы, что сегодня у нас в гостях один из лучших писателей нашей страны, один из лучших писателей мира. Думаю, большинство присутствующих знакомы, по крайней мере, с десятком книг этого автора и, разумеется, с последней из опубликованных — выдающимся романом «Марш».[3] Благодарю вас, сэр, за участие в нашей программе.

Итак, Эдгару Лоуренсу Доктороу достало ума появиться на свет в Нью-Йорке и жить в Бронксе. Нужно ли еще что-нибудь добавлять? (Смех в зале.) Он американец во втором поколении. Отец любил читать Эдгара Аллана По. Отсюда, как я понимаю, ваше имя Эдгар?

Эдгар Л. Доктороу. Хотите поговорить о моих юных годах?

А. В. Именно.

Э. Л. Д. Ну что вам сказать? Ребенок был предоставлен самому себе. Я все время читал, а в доме у нас постоянно звучала музыка. Мама — пианистка, отец — владелец музыкального магазина. Он был отчасти и музыковед, а магазин продержался в годы Великой депрессии, но в 1940 году отец его потерял. Дома всегда было много книг и много музыки, но мало денег. Мои родители были люди читающие. Я не отклоняюсь от темы?

А. В. Нет.

Э. Л. Д. Меня, как я позднее выяснил, действительно назвали в честь Эдгара Аллана По. Детей неспроста называют в чью-то честь: мой отец и вправду любил книги Эдгара По. Вообще-то, ему нравились многие плохие писатели… (Смех в зале.) Хотя из всех наших плохих писателей По — величайший, что меня немного утешает. Отца уже давно нет на свете. Мама дожила до девяноста лет, и, помню, однажды — она была уже в преклонном возрасте — я решился наконец прояснить ситуацию с моим именем и спросил у нее: «Вы с папой знали, что называете меня в честь наркомана, алкоголика и маниакального параноика с ярко выраженной склонностью к некрофилии?» — «Эдгар, это не смешно», — сказала мама.

Я решил, что я писатель, когда мне было лет девять, причем какое-то время не считал, что необходимо что-нибудь писать, зато читал все подряд. Мне повезло — телевидение еще не обрушилось на наши головы, и мы получали всю информацию из книг, комиксов и детских радиопередач. Со временем я начал задаваться одним вопросом. Обычно, когда ребенок читает, ему интересно, что будет дальше, — меня же занимало другое: как это сделано? Думаю, именно этот вопрос должен волновать писателя, то есть ребенка, который таковым намеревается стать. «Писатель видит на странице готовые строчки, которые вызывают мощные чувства и рисуют картины в сознании читателя. Как же это делается?» Помню, какое сильное впечатление произвел на меня Джек Лондон. Помню, как я однажды взял в библиотеке «Мадмуазель де Мопен» Теофиля Готье, от которой у меня горели уши — очень сексуальная книжка. Выбирая книгу, я смотрел на название: например, мне понравилось название «Идиот» какого-то Достоевского… Мой отец, как я позднее обнаружил, осторожно присматривался к тому, что я читаю, и убедился, что в большинстве своем это мистика, истории о загадочных преступлениях и приведениях. Как-то раз, когда мы были в гостях у деда — а у деда моего была прекрасная библиотека, — отец взял одну из книг и сказал: «Вот, „Зеленая рука“.[4] Жуть, мурашки по коже. Полистай-ка ее». И пока взрослые распивали чаи с пирогами, я просидел все воскресенье в углу, читая эту книгу. Отец схитрил: книга была вовсе не про зеленую руку, а про юнгу, «зеленого» еще матросика на шхуне. Меня она увлекла, и я пристрастился к морской тематике, что привело меня затем к капитану Хорнблауэру[5] и подобным приключениям.

А. В. Вы когда-то рассказывали о том, как начали заниматься сочинительством в школе с научным уклоном в Бронксе.

Э. Л. Д. В этой школе я пережил тяжелые времена. Там учились очень умные дети, некоторые просто невыносимо умные: кое про кого можно было предсказать, иногда безошибочно, что их ждет Нобелевская премия по физике. (Смех в зале.) Я спасался от них на нижнем этаже, в литературном журнале «Динамо», там меня впервые опубликовали, напечатали рассказ «Жук». В то время я читал Кафку и сочинил историю об этимологическом превращении в кафкианском духе. Затем я решил изучать журналистику. Не сказать, чтоб это мне нравилось — просто я получил возможность писать. Как-то нам было велено взять интервью, и я с этой целью отправился в город.

А. В. Нужно было побеседовать с какой-нибудь яркой личностью?

Э. Л. Д. Да. Я пошел и взял интервью у дежурного на служебном входе в Карнеги-холл. Его звали Карл, он был еврейский беженец из Германии, потерял всю семью. Очень славный старик. На работу ходил в коричневых брюках и синем саржевом пиджаке, с вечера приносил с собою еду в бумажном пакете и термос с чаем и пил чай по старинке, как привык в Европе: прикусывал кубик зубами и потягивал чай через сахар. Все знаменитости его обожали. И Горовиц, и Тосканини называли его просто по имени. Он отлично разбирался в музыке. Вот у этого старика Карла я и взял интервью. На следующий день учительница вызвала меня и сказала: «Это лучшее интервью из всех, что мне приходилось читать в этой школе. Мы напечатаем его в школьной газете, но прежде пускай кто-нибудь из ребят съездит в Карнеги-холл и сфотографирует Карла, и мы поместим снимок там же». — «Думаю, ему это не понравится», — сказал я. «Почему?» — спросила она. «Понимаете, Карл очень застенчив», — ответил я. «Застенчив? Но ведь с тобой же он поговорил?» — «Не совсем так, — сказал я. (Смех в зале.) — Никакого Карла не существует. Я его выдумал». (Громкий смех.) Да, неудачный выдался денек. <…>

Ни моя учительница, ни я не поняли тогда, что знаменует собой этот случай. Я решил, что гораздо легче выдумать историю, нежели куда-то ехать, задавать кому-то нудные вопросы, — сегодня я бы, конечно, совсем по-другому ответил учительнице, сказал бы: «Я всего лишь сделал то, что обычно делают журналисты». (Смех.)

А. В. Позднее вы писали: «Думаю, художественный вымысел вторгается в историю. Историки знают, что не объективны. Пересечение мифа и истории — вот исходная точка, с которой начинаются мои романы». Ваш выдуманный Карл — это и есть миф, сопряженный с историей.

Э. Л. Д. Моя позиция такова: если Карла не существует, его следует изобрести, — таким образом я заполняю лакуны.

А. В. В Бронксе многие говорили так же, как Карл. Эти люди тоже ходили в библиотеку, как и мы с вами. Помните публичные библиотеки? Приносишь домой огромную кипу книг — назавтра все уже прочитано, тащишь их обратно, и так по кругу.