Николь Краусс - Хроники любви

• Название: Хроники любви
• Автор: Николь Краусс
• Издательство: Астрель, Corpus
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-34422-0

«Хроники любви» — второй и самый известный на сегодняшний день роман Николь Краусс. Книга была переведена более чем на тридцать пять языков и стала международным бестселлером.

Лео Гурски доживает свои дни в Америке. Он болен и стар, однако помнит каждое мгновение из прошлого, будто все это случилось с ним только вчера: шестьдесят лет назад в Польше, в городке, где он родился, Лео написал книгу и посвятил ее девочке, в которую был влюблен. Их разлучила война, и все эти годы Лео считал, что его рукопись — «Хроники любви» — безвозвратно потеряна, пока однажды не получил ее по почте. Между тем четырнадцатилетняя Альма, названная в честь героини «Хроник», отправляется на поиски автора загадочной книги, которая когда-то изменила жизнь ее матери. Пути главных героев неизбежно пересекаются в этой захватывающей истории о любви и одиночестве.

Одноименный фильм по книге снимает известный мексиканский кинорежиссер Альфонсо Куарон.

---

Лимузин остановился. Я прижался лицом к стеклу: «Который?» Водитель указал на особняк. Это был красивый дом, к двери вели ступени, стены были украшены листьями, вырезанными из камня. «Семнадцать долларов», — сказал водитель. Я полез в карман за бумажником. Нет. В другом кармане. Записка Бруно, мои трусы, а бумажника нет. Оба кармана плаща. Нет, ничего нет. Должно быть, в спешке я забыл его дома. Потом вспомнил про деньги, заработанные в классе рисования. Я нащупал леденцы, записку, трусы, а потом и деньги. «Извините, — сказал я, — мне очень жаль, но у меня при себе только пятнадцать». Признаюсь, мне не хотелось расставаться с деньгами; не то чтобы они были заработаны с трудом, тут было что-то другое, радостное и горькое одновременно. Немного помолчав, тюрбан кивнул, и деньги были приняты.

Звонивший мне мужчина стоял у двери. Он, конечно, не ожидал, что я приеду на лимузине — а я выскочил из него, прямо Мистер Слесарь для Избранных. Это было унизительно, я хотел объяснить, сказать: «Поверьте, во мне нет ничего особенного». Но дождь все еще шел, и я решил, что моя помощь ему нужнее объяснений насчет того, как я сюда добирался. Его волосы вымокли под дождем. Он трижды поблагодарил меня за то, что я приехал. «Это пустяки», — сказал я. А что? Я знал, что мог бы не приезжать.

Замок был хитрый. Мужчина стоял надо мной, держа мой карманный фонарик. Капли дождя текли мне за шиворот. Я чувствовал, как много зависит от того, поддастся мне замок или нет. Шли минуты. Я пытался, но не получалось. Очередная попытка, и снова неудача. Наконец, сердце у меня застучало быстро-быстро. Я повернул ручку, и дверь отворилась.

Мы стояли в прихожей, оставляя на полу лужицы дождевой воды. Он снял ботинки, и я тоже. Он еще раз поблагодарил меня, а потом пошел переодеться в сухую одежду и вызвать для меня машину. Я пытался возразить, сказал ему, что поеду на автобусе или поймаю такси, но он и слышать не хотел об этом, тем более в дождь. Он оставил меня в гостиной. Я прошел в столовую и оттуда увидел комнату, полную книг. Никогда не видел в одном месте так много книг, только в библиотеке. Я зашел внутрь.

Я тоже люблю читать. Раз в месяц хожу в местную библиотеку. Для себя беру роман, а для Бруно с его катарактой — аудиокнигу. Сначала он сомневался. «Что мне с этим делать?» — сказал он, глядя на коробку с записью «Анны Карениной», будто я ему клизму протягивал. Так что? Через пару дней, когда я занимался своими делами, сверху громко включили запись, чуть не доведя меня до припадка: «Все счастливые семьи похожи друг на друга». С тех пор он слушал на максимальной громкости все, что я ему приносил, а потом молча возвращал мне. Однажды я принес из библиотеки «Улисса». На следующее утро я был в ванной, когда сверху раздалось: «Сановитый, жирный Бык Маллиган». Бруно слушал аудиокнигу целый месяц. Он обычно останавливал пленку и перематывал назад, когда чего-то не понимал. «Неизбежная модальность очевидного: по крайней мере это…» Пауза, перемотка. «Неизбежная модальность оче…» Пауза, перемотка. «Неизбежная модальность…» Пауза. «Неизбе…» Когда пленку надо было сдавать, он попросил ее продлить. К тому времени мне уже успели надоесть его паузы и повторения, так что я сходил в «Уизард» и купил ему плеер «Сони». Теперь он всюду ходит с этим плеером на поясе. Не знаю, может, Бруно просто нравится ирландский акцент.

От нечего делать я начал рассматривать библиотеку. По привычке посмотрел, нет ли тут книг моего сына Исаака. Были, да еще целых четыре. Я провел пальцем по корешкам. Остановился на «Домах из стекла» и снял книгу с полки. Прекрасный сборник. Рассказы. Не знаю даже, сколько раз я их читал. Есть там один рассказ, с тем же названием, что и у книги. Мой самый любимый, хотя это не значит, что я не люблю другие. Но этот особенный. Не единственный, но особенный. Он короткий, но каждый раз, читая его, я плачу. Там про ангела, который живет на Ладлоу-стрит. Это недалеко от меня, на той стороне Дэланси. Ангел так долго там прожил, что уже не помнит, зачем Бог послал его на землю. Каждую ночь он разговаривает вслух с Богом и каждый день ждет от Него какого-нибудь ответа. Чтобы убить время, ангел ходит по городу. Вначале он просто всем восхищается. Он начинает собирать камни. Изучает самостоятельно высшую математику. И что? С каждым днем его все меньше приводит в изумление красота мира. По ночам ангел не спит и слушает шаги вдовы, которая живет над ним, а каждое утро встречает старика, мистера Гроссмарка, который целыми днями с трудом ходит вверх и вниз по лестнице и бормочет: «Кто там?» Судя по всему, только это он и говорит, и лишь один раз он вдруг повернулся к проходившему мимо ангелу и спросил: «Кто я?» Ангел никогда не разговаривает, и к нему никто не обращается, и его это так удивило, что он ничего не ответил, даже хотя бы: «Вы Гроссмарк, человеческое существо». Чем больше несчастий он видит, тем больше его сердце отворачивается от Бога. Он начинает бродить ночами по улицам, слушая каждого, в ком есть желание выговориться. То, что он слышит, превосходит его понимание. Когда он спрашивает Бога, почему тот сделал его таким беспомощным, голос его срывается — он пытается сдержать слезы гнева. В итоге ангел совсем перестает разговаривать с Богом. Однажды ночью он встречает под мостом человека. Они пьют водку, которую тот держит в коричневом бумажном пакете. Ангел пьян, одинок и зол на Бога. Сам того не понимая, он чувствует знакомое всем людям желание с кем-нибудь поделиться и рассказывает своему собутыльнику правду: что он ангел. Тот ему не верит, но ангел не унимается. Человек требует доказательств, и ангел поднимает рубашку, хотя на улице холодно, и показывает ему идеально ровный круг у себя на груди — это знак ангела. Но для человека это ничего не значит, он не слышал про знаки ангелов, он говорит: «Покажи мне что-нибудь, что может сделать Бог», и ангел, наивный, как все ангелы, указывает на него самого. Человек думает, что ангел лжет, и бьет его кулаком в живот. Ангел теряет равновесие и падает в темную реку. Он тонет, потому что у ангелов есть такая отличительная черта — они не умеют плавать.

Я стоял один в комнате, полной книг, держа в руках книгу моего сына. Была полночь. Даже позднее. Я подумал: бедный Бруно. Он уже, наверное, позвонил в морг узнать, не привозил ли кто старика с карточкой в бумажнике, на которой написано: «Меня зовут Лео Гурски. У меня нет родственников. Пожалуйста, позвоните на кладбище „Пайнлоун“, у меня есть место в еврейской части. Спасибо за участие».

Я перевернул книгу, чтобы посмотреть на фотографию Исаака. Мы однажды встречались. Не встречались, а стояли лицом к лицу. Это было на литературном вечере на 92-й улице. Я купил билеты заранее, за четыре месяца. Столько раз представлял себе нашу встречу. Я его отец, он мой сын. И что? Я знал, что такого быть не может. Так, как мне бы хотелось. Я смирился с тем, что могу надеяться разве что на место в зале. Но на вечере на меня что-то нашло. В конце я встал в очередь за автографом; у меня тряслись руки, когда я сунул ему клочок бумаги, на котором написал свое имя. Он взглянул на листок и переписал имя в книгу. Я попытался что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Он улыбнулся и поблагодарил меня. И что? Я не уходил. «Что-то еще?» — спросил он. Я замахал руками. Женщина сзади нетерпеливо посмотрела на меня и протиснулась вперед, чтобы поздороваться с ним. Я все махал руками, как идиот. Что ему оставалось делать? Он подписал женщине книгу. Всем было неудобно. Мои руки продолжали плясать в воздухе. Очереди пришлось меня обходить. Время от времени он поднимал голову и недоуменно смотрел на меня. Один раз он улыбнулся мне, как улыбаются идиоту. Руки мои пытались рассказать ему все. По крайней мере столько, сколько могли, пока охранник не взял меня крепко за локоть и не проводил до двери.

Была зима. Крупные белые хлопья снега падали на землю в свете уличных фонарей. Я ждал, что мой сын выйдет, но он не вышел. Может быть, там была задняя дверь, я не знаю. Я поехал домой на автобусе. Прошел по своей улице, покрытой снегом, машинально обернулся и посмотрел на свои следы. Войдя в дом, проверил свое имя на звонке. Я знаю, что иногда вижу то, чего нет, поэтому после обеда позвонил в справочную и спросил, есть ли я в списках жильцов. В тот вечер перед сном я открыл книгу, которую положил на тумбочку у кровати. «Леону Гурски», — было написано там.

Я все еще держал книгу, когда сзади ко мне подошел человек, чью дверь я открыл. «Вы знаете эту книгу?» — спросил он. Я уронил ее, она шлепнулась мне на ногу, лицо моего сына смотрело на меня. Я сам не знал, что делаю. Я попытался объяснить. «Я его отец», — сказал я. Или, может быть: «Он мой сын». Как бы там ни было, смысл я передал, потому что сначала вид у него был потрясенный, потом удивленный, а затем такой, будто он мне не поверил. Ну что ж, решил я, все верно, а то кем я себя возомнил — приехал на лимузине поковыряться в замке, а потом заявил, что я родитель известного писателя. Неожиданно я почувствовал, что устал так, как не уставал много лет. Наклонился, поднял книгу и поставил ее обратно на полку. Он продолжал на меня смотреть, но как раз в этот момент снаружи просигналила машина, что было очень кстати, потому что сегодня на меня уже достаточно насмотрелись. «Ну, — сказал я, направляясь к двери, — я, пожалуй, пойду». Он достал бумажник, вынул стодолларовую купюру и протянул ее мне. «Его отец?» — повторил он. Я положил деньги в карман и протянул ему мятный леденец. Потом я засунул ноги в мокрые ботинки. «Не совсем отец, — ответил я и, не зная, что еще сказать, пояснил: — Скорее дядя». Это, похоже, привело его в замешательство, но я еще на всякий случай добавил: «Не то чтобы даже дядя». Он удивленно приподнял брови. Я взял свой ящик с инструментами и вышел в дождь. Он попытался снова поблагодарить меня за то, что я приехал, но я уже спускался по лестнице, потом сел в машину. Он все еще стоял в дверях и смотрел на улицу. Чтобы окончательно доказать ему, что я рехнулся, я по-королевски помахал рукой.