Лиля Брик - Пристрастные рассказы

• Название: Пристрастные рассказы
• Автор: Лиля Брик
• Издательство: Деком
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-89533-226-9

Эта книга осуществила мечту Лили Брик об издании воспоминаний, которые она писала долгие годы, мало надеясь на публикацию.

Прошло более тридцати лет с тех пор, как ушла из жизни та, о которой великий поэт писал — «кроме любви твоей, мне нету солнца», а имя Лили Брик по-прежнему привлекает к себе внимание. Публикаций, посвященных ей, немало. Но издательство ДЕКОМ было первым, выпустившим в 2005 году книгу самой Лили Юрьевны. В нее вошли воспоминания, дневники и письма Л. Ю. Б., а также не публиковавшиеся прежде рисунки и записки В. В. Маяковского из архивов Лили Брик и семьи Катанян. «Пристрастные рассказы» сразу вызвали большой интерес у читателей и критиков. Настоящее издание значительно отличается от предыдущего, в него включены новые главы и воспоминания, редакторские комментарии, а также новые иллюстрации.

Предисловие и комментарии Якова Иосифовича Гройсмана. Составители — Я. И. Гройсман, И. Ю. Генс.

---

Ему доставляло удовольствие произносить северянинские стихи. Он относился к ним почти как к зауми. Он всегда пел их на северянинский мотив (чуть перевранный), почти всерьез: «Все по-старому», «Поэза о Карамзине», «В парке плакала девочка», «Весенний день», «Нелли», «Каретка куртизанки», «Шампанский полонез», «Качалка грезёрки», «Это было у моря…» и много других.

Читал и отрывки.

Когда не бывало денег:

Сегодня я плакал: хотелось сирэйни, —
                В природе теперь благодать!
Но в поезде надо, — и не было дэйнег —
                И нечего было продать.

Я чувствовал, поле опять изумрудно.
                И лютики в поле цветут…
Занять же так стыдно, занять же так трудно,
                А ноги сто верст не пройдут.

(«Carte-postale»)

Были стихи Северянина, которые Маяковский пел, издеваясь над кем-нибудь или над самим собой. На улице, при встрече с очень уж «изысканной» девушкой:

Вся в черном, вся — стерлядь, вся — стрелка…

(«Южная безделка»)

Прочитав какую-нибудь путаную ерунду:

Мой мозг прояснили дурманы
Душа влечется в примитив.

(«Эпилог»)

Если восторгались чем-нибудь сто раз читанным:

Вчера читала я, — Тургенев
Меня опять зачаровал.

(«Письмо из усадьбы»)

Если женщина кокетливо отвергала его:

Тиана, как больно! мне больно, Тиана!

(«Тиана»)

Когда бывало скучно, ему ужасно хотелось:

Пройтиться по Морской с шатенками.

(«Еще не значит…»)

Если за покером партнер вздрагивал, неудачно прикупив, неизменно пелось:

И она передернулась, как в оркестре мотив.

(«Марионетка проказ») * * *

Бурлюк вспоминает, что Маяковский, еще до того как стал писать стихи, часто встречался с Виктором Гофманом. Не помню, чтобы Маяковский мне об этом рассказывал, помню только несколько строк Гофмана, которые он цитировал при какой-нибудь нагроможденной безвкусице в искусстве ли, в платье, прическе…

Где показалось нам красиво
Так много флагов приколоть.

(«Летний бал»)

И на романтической природе:

Там, где река образовала
Свой самый выкуплый изгиб

(вместо — «выпуклый»).

Если мне не хотелось гулять, он соблазнял меня: «Ну, пойдем, сходим туда, „где река образовала“».

* * *

В 1915–1916 годах Маяковский постоянно декламировал Сашу Черного. Он знал его почти всего наизусть и считал блестящим поэтом. Чаще всего читал стихи «Искатель», «Культурная работа», «Обстановочка», «Полька». И отрывки, в разговоре, по поводу и без повода:

Жил на свете анархист,
Красил бороду и щеки,
Ездил к немке в Териоки
И при этом был садист.

(«Анархист»)

С горя я пошел к врачу.
Врач пенсне напялил на нос: «Нервность. Слабость. Очень рано-с.
Ну-с, так я вам закачу
Гунияди-Янос».

(«Искатель»)

Когда на его просьбу сделать что-нибудь немедленно получал ответ: сделаю завтра, — он говорил раздраженно:

Лет через двести? Черта в ступе!
Разве я Мафусаил?

(«Потомки»)

Если в трамвае кто-нибудь толкал его, он сообщал во всеуслышание:

Кто-то справа осчастливил —
Робко сел мне на плечо.

(«На галерке»)

В разговоре с невеждой об искусстве:

«Эти вазы, милый Филя,
Ионического стиля!»

(«Стилисты»)

Или:

Сей факт с сияющим лицом
Вношу как ценный вклад в науку.

(«Кумысные вирши»)

О чьем-нибудь бойком ответе:

Но язвительный Сысой
Дрыгнул пяткою босой.

(«Консерватизм»)

Помню:

Рыдали раки горько и беззвучно.
И зайцы терли лапами глаза.

(«Несправедливость»)

Ли-ли! В ушах поют весь день
Восторженные скрипки.

(«Настроение»)

«Мой оклад полсотни в месяц,
Ваш оклад полсотни в месяц, —
На сто в месяц в Петербурге
Можно очень мило жить…»

(«Страшная история»)

Рассказывая о каком-нибудь происшествии:

Сбежались. Я тоже сбежался.
Кричали. Я тоже кричал.

(«Культурная работа»)

Многому научил Саша Черный Маяковского-сатирика.

Часто читал некоторые стихи сатириконских поэтов:

Звуки плыли, таяли.
Колыхалась талия…
Ты шептала: «Та я ли?»
Повторяла: «Та ли я?!»
Не сказал ни слова я,
Лишь качал гитарою…
Не соврать же: новая,
Коли стала старою!

(Козьма Прутков, «Та-ли?!»)

С выражением декламировал «Бунт в Ватикане» («Взбунтовалися кастраты…») Ал. Конст. Толстого, которого очень любил.

Размусоленную эротику он не выносил совершенно и никогда ничего не хотел читать и не писал в этом роде.

Когда кто-нибудь из поэтов предлагал Маяковскому: «Я вам прочту», он иногда отвечал: «Не про чту, а про что!»

Маяковский часто декламировал чужие стихи на улице, на ходу. В 1915–1916 году это были главным образом те стихи, которые он и Бурлюк называли «дикие песни нашей родины». Эти стихи мы пели хором и шагали под них, как под марш.

Стихи Бурлюка (на мотив «Многи лета, многи лета, православный русский царь»):

Аб-кусают зве-ри мякоть.
Ночь центральных проведи…

(«Призыв»)

На тот же мотив:

Он любил ужасно мух,
У которых жирный зад,
И об этом часто вслуух
Пел с друзьями наугад.

На тот же мотив:

Заколите всех теляат —
Аппетиты утолят.

Стихотворение Бурлюка (по Рембо) «Утверждение бодрости» скандировали без мотива. «Животе» произносилось — «жьивоте», в подражание Бурлюку:

Каждый молод, молод, молод,
В жьивоте чертовский голод,
Так идите же за мной…
За моей спиной.
Я бросаю гордый клич,
Этот краткий спич!
Будем кушать камни, травы,
Сладость, горечь и отравы,
Будем лопать пустоту,
Глубину и высоту.
Птиц, зверей, чудовищ, рыб,
Ветер, глины, соль и зыбь!
Каждый молод, молод, молод,
В жьивоте чертовский голод.
Все, что встретим на пути,
Может в пищу нам идти.

Ахматову пели на мотив «Ехал на ярмарку ухарь-купец»:

Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера-а сероглазый король.

(«Сероглазый король»)

Беленсона из «Стрельца» — на неотчетливый, но всегда тот же самый мотив:

О, голубые панталоны
Со столькими оборками.
Уста кокотки удивленной,
Ка-за-вши-еся горь-ки-ми…
……………………………………
Дразнили голым, голубея,
Неслись, играя, к раю мы…
Небес небывших Ниобея,
Вы мной вас-па-ми-на-е-мы.

(«Голубые панталоны»)

Сашу Черного — на мотив «Многи лета»:

Губернатор едет к тете,
Нежны кремовые брюки.
Пристяжная на отлете
Вытанцовывает штуки.

(«Бульвары»)

Иногда мы гуляли под «Совершенно веселую песню» Саши Черного. Эта невеселая «Полька» пелась на музыку Евреинова. Он часто исполнял ее в «Привале комедиантов», сам себе аккомпанируя:

Левой, правой, кучерявый,
Что ты ерзаешь, как черт?
Угощение на славу,
Музыканты — первый сорт.

Вот смотри:
Раз, два, три,
Прыгай, дрыгай до зари.
……………………………
Все мы люди-человеки…
Будем польку танцевать.
Даже нищие-калеки
Не желают умирать.
……………………
А пока
Ха-ха-ха
Не хватайся за бока!

А пока
Ха-ха-ха
Тарарарарарара.

(вместо — «не толкайся под бока»).