Григорий Крячко - Суррогат мечты

• Название: Суррогат мечты
• Автор: Григорий Крячко
• Жанр: Боевая фантастика

Повесть о самом начале Зоны, буквально через несколько месяцев после ее рождения. В повести описываются события, приведшие к возникновению клана "Долг", "Монолит", а также некоторых легенд Зоны Семецкого, Димы Шухова, Призрака и Стрелка.

---

Власти придерживались иного мнения и натравили на ходоков милицию. Наскоро создали уголовную статью, подразумевающую наказание за проникновение на запретную территорию сроком лишения свободы на срок от трех до пяти лет. И принялись хватать всех кого ни попадя, наскоро пришивая обвинение в нарушении Периметра. Нахватали человек двадцать (из которых восемнадцать простых и безобидных местных бичей, просто соответственно выглядящих и пахнущих). Кого-то все же посадили, чему закупоренные за решетку бичи были только рады: и кормят, и поят, и обувают, и одевают, и содержат за казенный счет, и все подальше от жуткой Зоны. Все ходоки же, заранее предупрежденные об облавах милиции и армейцев, просто попрятались кто куда или ушли за Периметр. Тем дело и кончилось. Не очень благодарное дело — палить по воробьям из пушки…

Потом страсти поутихли, и ходоки сами даже стали входить в косвенный контакт с ушлыми командирами российских и украинский батальонов, несущих охрану Периметра, и за определенную финансовую мзду проникали в Зону и обратно. В сотый раз подтверждение поговорки касаемо войны и матери…

Человек, идущий через руины колхоза, был одиночкой во всех смыслах этого слова. Никто из других ходоков не знал его подноготной. Ни с кем он тесно и близко не общался. Сугубо деловой обмен информации и пара распитых в компании бутылок водки не в счет. Но ходока уважали и считали за серьезного профессионала. Хотя мало кто помнил его давно сгинувших невесть где или спившихся еще до Второго Взрыва учителей…

Речка, когда-то текшая между холмов, была чистой и изобиловала рыбой. По утрам над ней вставали туманы, поселковые женщины стирали в ней белье, мальчишки и старики рыбачили. Теперь же это было мертвое место. Вода напоминала по цвету свинец, а дозиметр при приближении к берегу зашелся тревожным щелканьем. Где река брала начало — человек не знал, но судя по фону как бы не в самом пруду-охладителе ЧАЭС.

Человек остановился на берегу и прикинул расстояние от еще сухого песка до первой кучи бревен и бетонных блоков, в которую превратился один сегмент опоры рухнувшего моста. Вода текла обманчиво неспешно, и от нее пахло чем-то удушливо-горьким, от чего накатывал кашель, и немного слезились глаза.

Человек поправил рюкзак за спиной, потуже подтянул ремень ружья, потом отступил на несколько шагов назад, взял короткий разбег и, тяжело бухнув кирзачами по плотному песку, прыгнул. Успешно утвердился на криво торчащей из воды железобетонной балке. Перевел дыхание, сплюнул в тяжелую, непрозрачную воду. Снова короткий разбег и прыжок, на этот раз на несколько скрепленных стальными крючьями бревен.

Скоро его встретил противоположный берег речки. Человек в последний раз оглянулся на другую сторону, отыскал взглядом возвышающуюся над развалинами водонапорную башню, пристально смотрел на ее пару мгновений. Потом резко отвернулся и зашагал прочь.

Дима Шухов по кличке Рыжий был самым веселым и оптимистичным из ходоков. Свое прозвище он всецело оправдывал: шевелюра его пламенела как костер, кто-то даже мрачно пошутил, что если он не будет прятать ее под капюшоном плаща или противогазом, то она будет служить великолепным ориентиром для армейского патруля или пилота боевого вертолета. В Зоне людей нет, кроме тех, кто получил официальный доступ для исследований, да и те сугубо с военным сопровождением — так гласила официальная версия, а посему все, что двигалось, подлежало немедленному уничтожению на месте, как местные, несомненно опасные для других формы жизни.

Рыжий был настоящим хранилищем юморесок и анекдотов, которые не уставал рассказывал всем товарищам и спутникам. Кроме того, он умел прекрасно играть на гитаре и даже петь. Шаляпин или Каррузо могли покоиться с миром, но голос Рыжего слуха не резал, а песен он также знал немало. Так что когда ходоки шли в Зону на очередную вылазку, Шухову были рады в каждой компании.

Кроме того, у Шухова было еще одно неоценимое качество — он был типичный филантроп. То есть любил людей и буквально был одержим стремлением всегда всем помогать и спасать, невзирая на обстоятельства и личную выгоду. Нескольких ходоков он и правда вытащил буквального с того света, таща почти погибших на себе до Периметра, а потом под пулями армейского патруля через колючую проволоку и минное поле.

Хоть Рыжего некоторые и считали полупридурком из-за словоохотливости и подчас неуместного юмора, его все же уважали, и он заслуженно носил статус «своего мужика». Тем более те, кто побывал вместе с ним в паскудной ситуации. «Второй Матросов» — как отозвался о нем один из старых ходоков.

Что делал здесь этот молодой — всего двадцати пяти лет от роду — парень — было не совсем ясно. Он не стремился разбогатеть. Он не греб под себя, как большинство других. Не мародерствовал и не бандитствовал. Но он любил Зону, как бы ни нелепо и не парадоксально это звучало. Он исследовал ее вдумчиво, будто заправский ученый, стремился понять каждую загадку и каверзу это проклятой земли. Часто тщательно до назойливости расспрашивал других ходоков про Старую Зону, еще до Второго Взрыва, а также завел обширные и тесные контакты среди ученых, разбивших свои лагеря недалеко от Периметра.

Пришел в эти места Шухов относительно недавно, приехал откуда-то из Сибири, из всех вещей и оружия имея при себе хороший охотничий нож, немного денег, рюкзак, а в нем огромную толстенную папку, битком набитую вырезками из газет, журналов и книг, посвященным аварии на ЧАЭС и Аномальной Зоне. Потом рыжий парень познакомился с местными ходоками и сам стал одним из них.

И ведь явился он сюда не за порцией вожделенного адреналина или за подтверждением своей крутости. Он явно что-то искал в Зоне, для чего и так тщательно ее изучал. Но что именно — никогда и никому не говорил. Когда кто-то пытался выяснить у него это, то просто рассказывал очередной анекдот или виртуозно переводил разговор на другую тему. А то, что Дима именно разыскивает что-то, было очевидно всем.

Не зря, ой не зря он так тщательно дознавался обо всем, что касалось Припяти и ЧАЭС, по картам и где-то раздобытым схемам умственно знал буквально каждый коридор и уголок на заброшенной станции. Не даром нашел в Киеве нескольких из оставшихся в живых инженеров-строителей, возводивших когда-то АЭС, и о чем-то дознавался у них. А потом много мотался по всей Украине и Белоруссии, искал ликвидаторов аварии и создателей легендарного Саркофага. Расспрашивал, записывал, анализировал…

Но было во всем этом стремлении маленькое «но»: никто из ходоков никогда еще не пытался дойти до ЧАЭС. Да что там до нее — даже Лиманск, большая часть Леса и Припять были «запретными местами». Зона словно не пускала туда людей, окружив эти районы непроходимыми ловушками, уничтожавшими все живое, и районами с такой чудовищной радиацией, что дозиметры просто выходили из строя, лишь только просто приближались к ним. Дима Шухов знал это. И все равно на что-то надеялся…

Дима не был похож на подавляющее большинство довольно диких, темных, неспособных даже грамотно написать простейшую фразу звероподобных мужиков, которыми, по сути, и были ходоки. Шухов не любил рассказывать о себе, но по всем его манерам, чувствовалось — он человек незаурядный, образованный и начитанный, причем не подверженный почти неизбежному пороку интеллигенции — заносчивому высокомерию. Тем более при постоянном нахождении в обществе неандерталоподобных, диких и с откровенно уголовными замашками субъектов.

Рыжий свел тесное знакомство с самим Юрием Кругловым, довольно молодым, но перспективным и чрезвычайно увлеченным исследованием Зоны ученым. Круглов, несмотря на не очень большой опыт, сумел получить целую группу исследователей в распоряжение, плюс к ним был прикомандирован целый армейский взвод для сопровождения во время вылазок в Зону. Во время некоторых из них Круглова в качестве проводника и консультанта сопровождал Шухов. Ученые неплохо платили ему, а Рыжий был рад не столько деньгам, сколько возможности принять участи в так интересующих его исследованиях.

Высшее руководство Круглова в лице академика Сахарова и академика Розенберга (немца) не очень одобряло контакты Круглова с «дикарями», как они называли (причем заслуженно) ходоков, но на общество Рыжего смотрело сквозь пальцы. Сахаров сам лично имел беседу с Дмитрием и убедился, что парень — иного поля ягода. Между прочим, через Шухова нашли общий язык с учеными и многие из других ходоков, успешно сбывающих теперь исследователям найденные в Зоне диковинки. Круглов же периодически давал Диме задания, выполняя которые Рыжий подчас по нескольку дней пропадал в Зоне. По усмотрению ходока он мог подбирать себе компанию из пары-тройки себе подобных, причем платили ученые исправно и щедро. Соответственно, задания, причем не из легких, почти всегда выполнялись. Единственное, чего не могли обеспечить ученые ходокам — так это беспрепятственный проход через Периметр и обратно. Тут уж свое веское слово должно было сказать Объединенное Командование Войск Коалиции, а оно было категоричным: гражданским в Зоне не место.