Рома Тирн - Москит

• Название: Москит
• Автор: Рома Тирн
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-86471-484-3

Поэтичная история любви и потерь на фоне гражданской войны, разворачивающаяся на райском острове. Писатель Тео, пережив смерть жены, возвращается на родную Шри-Ланку в надежде обрести среди прекрасных пейзажей давно утраченный покой. Все глубже погружаясь в жизнь истерзанной страны, Тео влюбляется в родной остров, проникается его покойной и одновременно наэлектризованной атмосферой. Прогуливаясь по пустынному пляжу, он встречает совсем еще юную девушку. Нулани, на глазах которой заживо сожгли отца, в деревне считается немой, она предпочитает общаться с миром посредством рисунков. Потрясенный даром девушки, Тео решает помочь ей вырваться из страны, пораженной проказой войны. Но вместе с сезоном дождей идиллический остров накрывает новая волна насилия, разлучая героев.

Мощный, утонченный, печальный и мерцающий надеждой роман британской писательницы и художницы Ромы Тирн — это плотное, искрящееся красками полотно, в котором завораживающая красота Шри-Ланки и человеческая любовь вплетены в трагическую, но полную оптимизма историю. Роман номинировался на престижную литературную премию Costa.

---

Джулия заразилась его смехом.

— Возвращаться так хорошо… — сказал Рохан, подливая вина в бокалы.

Он имел в виду нечто совсем иное, и Джулия его поняла.

Воздух в комнате искрил от всего невысказанного. Обновленного, возрожденного. Они долго сидели молча, в полумраке, забыв включить свет.

— Ты думаешь, с ней все хорошо? — тихо спросила Джулия. Она не осмелилась бы даже на такой осторожный вопрос, если бы память о Тео не пролегла между ними тенью.

Рохан тяжело вздохнул. Отозвался он не сразу.

— И да и нет… У нее есть мужчина. Живут вместе, но что-то не складывается. Нулани хочет уйти. Мне так показалось. Общего у них мало. Оба были одиноки, вот и потянулись друг к другу сначала. А потом разладилось, и довольно давно.

Тень сгустилась.

— Оба это понимают, но привычка удерживает рядом. Кто знает, сколько это продлится.

— Все как у нас, — пробормотала Джулия, прежде чем успела себя остановить.

Рохан вздрогнул и, прищурясь, посмотрел на нее. За окном увядали сумерки. Профиль Джулии силуэтом темнел на фоне окна. Она выглядела усталой, постарела, но сохранила очарование, за которое он полюбил ее. Он смотрел на нее и вдруг увидел тот самый свет, что много лет назад озарял ее, сияние это вовсе не погасло, напротив, горело чисто и ровно. А минувшие годы лишь придали ее чертам четкость, обрисовав лучшее, что в ней есть. Почему он прежде не замечал этого? Почему принимал как данность? И с внезапной ясностью ему открылось то, что она знала уже давно. Как долго шли они каждый своим путем? Ведь в дорогу они отправились вместе. И порой было нелегко. Джулия не могла иметь детей, но с этой бедой они справились. В затянувшемся молчании, опустив голову, он вспоминал друзей — сначала была Анна, потом Тео. Смерть Анны стала лишь предвестником бед, теперь он это видел. Как они все были счастливы, как молоды. Молодость необратима. И в эти минуты, между умершим днем и еще не наступившей ночью, он увидел, понял, что счастье, это сладостно-горькое состояние, возможно, но только оно теперь другое, чем прежде. Джулия его жена. И он ее любит, по-прежнему. После стольких лет, после всего, что пережито, он все еще может утверждать это. На ее лице играли блики света, отраженного от поверхности канала, он протянул руку и сжал пальцы. Ладонь была мягкой и теплой, и в этом прикосновении сосредоточилась вся их жизнь.

— Нет, — сказал он тихо и твердо. — Не как у нас. Мы с тобой через все прошли вместе. То, что случилось с Анной и Тео, — ужасно, но я больше не ищу объяснений. Я принял это, Джулия. Это жизнь. Война неизбежно оставляет шрамы. Теперь я знаю, Джулия, как важно вовремя оборвать борьбу и признать собственную беспомощность перед случившимся. Моя беда была в том, что я винил себя и один нес свое бремя. Это, — он кивнул на картины, — без тебя у меня ни за что не вышло бы. Ты моя пристань, Джулия.

Она улыбнулась, и по этой нежной улыбке он увидел, что она все поняла. Как понимала всегда.

Потом она позвонила Нулани. Перебросила мостик через годы, слушала голос, что звучал как прежде, но был голосом другого человека. Она чувствовала все невидимые перемены, которые были неизбежны. И о которых пока лучше не упоминать. Возбуждение улеглось, сменившись осторожностью.

— Мы привезли твои альбомы, — нерешительно сказала Джулия. — Хотели переправить их тебе, но так и не узнали адрес. — Она помолчала, выжидая. — И картины тоже, Рохан сказал тебе?

Джулия вздохнула, вспомнив, как искала ее, как ее исчезновение продолжило ряд других потерь — Анны и Тео. И ее собственного брака… Они еще долго болтали, смеялись, перебивая друг друга, и постепенно Джулия начала понимать, как изменилась девушка.

— Она повзрослела, — сказала она Рохану, положив трубку. — И дело не в том, что она говорит. Скорее, в том, как она говорит.

— Она теперь серьезный художник. Она теперь на виду. Помнишь, что я сказал той жуткой ночью? «Такой талант не может пропасть».

Джулия кивнула. Разве могла она забыть ту ночь?

— Хотела бы я, чтобы это произошло как-то иначе…

Они пообещали друг другу встретиться через несколько недель, когда Джулия разберется с работой. Было поздно, но Джулии не хотелось, чтобы этот день заканчивался, и она предложила где-нибудь перекусить.

— Я слышала чей-то голос в трубке, мужской, — сказала она. — Он ее позвал, но она проигнорировала.

— Да… — протянул Рохан. — Весь вечер, что мы провели вместе, я не мог избавиться от странного чувства. О чем бы мы ни говорили — мы как будто говорили о нем. Только о нем. — Имени Тео он по-прежнему никогда не произносил. — Она его не забыла. И разве могло быть иначе?

Она не из таких. В этом они были абсолютно одинаковы.

— Да.

В полумраке проступала нежная улыбка Рохана.

— Такое не проходит. Я уверен, она всегда будет его любить. И все, что их связывало, всегда будет в ее картинах. Не прямо, ты понимаешь. Кстати, Элисон Филдинг очень удивилась, когда я рассказал ей о ранних работах Нулани, и захотела их увидеть. Не думаю, чтобы Нулани решилась с ними расстаться, но надеюсь уговорить ее выставить портреты.

— Бедная Нулани. Сколько ей сейчас? Около двадцати восьми?

— Двадцать семь.

— И все эти годы в Лондоне. Одна. Она говорила о своей жизни?

Рохан качнул головой:

— Очень немного. Брат нашел ей жилье, а потом, можно сказать, бросил. Она устроилась официанткой в кафе. Рисовала. Сильно мерзла в лондонском климате. — Он пожал плечами. — О чем, в общем-то, расскажешь? Рисовала, говорит, что чувствовала. Куда бы она ни смотрела, что бы ни видела — все отражало ее ощущения. И заставляло рисовать. — Он внезапно улыбнулся. — И теперь она абстракционист. Кто бы мог представить!

— А что она про нас думала? Переживала, что мы не пишем?

— Она не сказала. Она любит нас, Джулия, доверчиво и открыто, как только она умеет. Она просто знала, что мы не бросим ее, и если мы не давали о себе знать, для нее это могло означать только одно. Ты знаешь, в каком она была состоянии.

— Господи! — сказала Джулия. — Завтра же куплю билет до Лондона.

19

Агенту Тео очень понравилось прочитанное.

— Ну наконец-то! — воскликнул он.

Тео снова удивил его. Прочитав письмо, зная прошлое Тео, агент был потрясен новой книгой. Последний роман Тео, «Тигровая лилия», был безысходен, именно благодаря этой безысходности он, наверное, и стал столь успешным. Фильм принес автору скоротечную славу. Интуиция подсказывала агенту, что, когда новый роман будет опубликован, писатель получит признание иного свойства. Да, размышлял агент, это шедевр. Элегия, полная оптимизма и нежности.

— Великолепно написано, — говорил он, с трудом пробившись до Тео по телефону. — Это лучшая твоя книга. Прототип Ирен мне известен, но Хелена, кто она? Клянусь, Тео, ты просто чудо. Я тебя совсем потерял, и вдруг новая книга! Ты не должен прекращать писать, слышишь? Когда закончишь роман, я продам его на Франкфуртской ярмарке. Ну а как насчет возвращения в Англию?

— Вам нужно ехать, — сказала Терси, когда Тео передал ей этот разговор.

Но Тео не интересовали поездки ни в Британию, ни куда-либо еще. Он переписывал целые куски книги, прислушиваясь к боли, засевшей внутри. К октябрю он планировал закончить роман. Каждое утро, прежде чем сесть за письменный стол и открыть рукопись, Тео старался воссоздать образ девушки.

Хочу видеть тебя беспристрастно — какой тебя видели все вокруг. Теперь ты понимаешь, как далеко я продвинулся с того дня, когда потерял тебя? Понимаешь, насколько время меня изменило? Ты, последняя любовь моей жизни, непременно поймешь. Что бы ты подумала, увидев меня сейчас? Помнишь, как я переживал из-за нашей разницы в возрасте? Страдал даже… Ты была тем ребенком, которого я никогда не имел, женой, которую я потерял, но самое важное — ты была самой собой. Наша встреча была предначертана судьбой. Вот только мы не знали, что наши планеты несовместимы… или, как говорят у нас на родине, карма не совпадает. Плен заставил и меня в это поверить. Безудержная жестокость, свидетелем которой я стал, убедила меня. Теперь ты заняла место на страницах рукописи, и, глядя на тебя, отрезанную от меня словами и годами, отстраненную и прекрасную, я понимаю, что это был дар небес. Ты была даром небес для меня.

Прервавшись, он посмотрел в сад, разросшийся и неухоженный. Странно, почему не удается справиться с тоской даже теперь, когда все стало ясно? Тео пытался убедить себя, что если бы она вернулась к нему, страдали бы уже они оба. Слишком многое у него отняли, и потому он, сам того не желая, слишком многое отнял бы у нее. Изменилось все — даже его собственная душа. Он стал незнакомцем для самого себя.

— Однажды, — сказал он Терси, — я случайно столкнусь с ней. На улице в Коломбо, в поезде или еще где-нибудь.