Виктор Мясников - Месть Черного Паука

• Название: Месть Черного Паука
• Автор: Виктор Мясников
• Издательство: Самиздат
• Жанр: Детектив

Второй роман дилогии об альпинисте Славке Пермякове ("Черный Паук", "Месть Черного Паука"). Игрушечный пластмассовый паучок – "черная метка", которую оставляет на окнах своих врагов альпинист-одиночка. А мстит он своим врагам жестоко и изобретательно. Потому-то взбешен вице-мэр большого города, получив эту "черную метку". И отборные головорезы из бандитского спецназа начинают охоту на Черного Паука. Это настоящие профи, от которых еще никто не уходил…

---

Безразличие и вялость владели Славкой. Он часами неподвижно лежал на кровати, сонно глядел в потолок и даже не прислушивался к бормотанию бабы Веры, переживавшей судьбы телевизионных персонажей. Такое его состояние опытный врач назвал бы посттравматическим синдромом. Психологический шок, вызванный нервным напряжением боя и ранением, помноженный на эмоциональный срыв, ввергли его в апатию, сделали практически недееспособным.

Ему требовалась помощь психотерапевта и поддержка близких. Но где их взять? Славка не мог рассказать правду даже соседкам, которые ухаживали за ним и бабой Верой. Наплел, что ночью избили на улице хулиганы. Всякий резкий звук бросал его в пот, напоминая выстрелы и щелканье рикошетирующих пуль. Яркий свет обжигал глаза пожаром, а запах пригоревшего маргарина с кухни вызывал приступ рвоты.

Иногда ему казалось, что все это лишь сон. Глупый, неимоверно затянувшийся сон. Что на самом деле он все тот же самый Славка Пермяков, мастер спорта по альпинизму, маляр-верхолаз, что ему надо проснуться, сесть на велосипед и ехать на работу, за город на радиостанцию, где осталась недокрашенная вышка. Покраску позарез надо закончить до морозов, иначе работу не примут и денег не выплатят. А без денег какие могут быть Гималаи?

Но он тут же с ужасом и содроганием вспоминал каменный стол судебно-медицинского морга, куда его вызвали для опознания останков, и обугленное тело матери, лежащее на боку. Скрюченное, с полусогнутыми руками, поднятыми к лицу. Судебный медик проговорился: "поза боксера". От высокой температуры сгибательные мышцы сокращаются…

Сны не имеют запахов. Это точно. Что угодно, только не запах. А там, в морге… Какой-то болван, не бывавший дальше собственной кухни, сочинил: "сладковатый запах горелого мяса". Подвести бы его к этому столу, чтоб вывернуло наизнанку от такой "сладости".

Мать торговала вечерами на уличном рынке, и её заживо сожгли рэкетиры. Просто для острастки, чтоб другие боялись. Облили бензином и подожгли. И никакая милиция не стала этим делом заниматься. Несчастный случай – никаких проблем. Тогда Славка сам пошел на уличный рынок, чтоб понять, как такое могло произойти в самом центре города на глазах у многих свидетелей.

Он тогда слишком прямо начал выяснять, слишком глупо повел себя, привлек внимание уличной банды. И что он мог один против нескольких? Очнулся в больнице с переломанными ребрами. И ещё раз убедился, что органы правопорядка либо бессильны, либо просто не хотят наказывать преступников. А пока лежал в больнице, лишился работы. Условия контракта не предусматривают перерывы в сезонной работе. Не можешь ты, радиовышку другие будут красить.

Так и получилось, что лишился не только матери, единственного близкого человека, но и заработка. А нет денег, нет и поездки в горы, а горы для Славки – смысл существования, истинная жизнь. Но самая горечь – чувствовать свою униженность перед разной мразью. Невозможно в таком состоянии жить, легче умереть. Он бы мог махнуть рукой, если б дело касалось только его лично, как-нибудь уж пережил. Но Славка должен был отомстить за жестокое убийство матери, чтобы снова почувствовать себя человеком.

Перестрелять бы всех тех подонков, да не из чего. Единственное оружие – нож для резки веревок. Ни литых бицепсов, ни сокрушительных кулаков, ничего такого. Только умение лазать по скальным стенам, управляться с альпинистским снаряжением и полное отсутствие страха высоты. Вот нападения сверху эти уличные отморозки ожидать никак не могли.

Он выслеживал их поздними вечерами, подстерегал, словно паук, хватал и уносил вверх по веревке, висящей вдоль стены высотного дома. Он проникал в окна и так же уходил. Его черный комбинезон растворялся в ночном мраке, а старухи шепотом пересказывали друг другу жуткие истории про Черного Паука, охотника на людей.

Славка знал, как зовут убийцу его матери, того подонка, что плескал бензин и чиркал спичкой, – Белый. Крепкий малый с тупой рожей полудебила и нагло-угрожающим взглядом. Неестественно белые, словно синтетические, волосы стояли на голове густым ежиком. Но добраться до этого гада оказалось непросто.

Когда Славка влез в окно его квартиры, Белому удалось уйти. Но осталась девушка, случайная гостья, и так уж получилось, что пришлось проводить её домой. А потом несколько дней нежданного счастья, нежности, любви. И снова проклятый Белый со своими бандитами прошелся грязными ногами, растоптал все и испакостил. И та девушка, Татьяна, снова оказалась у него в лапах. Он принудил рассказать её о Славкином жилье. Тот едва успел спуститься из окна по веревке, а квартиру разгромили до основания. И все местные уголовники принялись его искать.

Тут, правда, имелось ещё одно обстоятельство, имя которому – Серафим Будякин. Предвыборными плакатами с его физиономией все заборы оклеены. Угораздило же Славку сунуться в окно бандитской хаты как раз в тот момент, когда внутри этот самый Серафим Будякин прижимал к ногтю местного криминального босса. Чего только не случается в современной российской жизни! Знать, силен Серафим.

Сила его особенно ясно проявилась в том, какая охота сразу началась на Черного Паука. Но Славка нашел прибежище на чердаке педагогического колледжа и совершал оттуда дерзкие вылазки. А проклятый Белый никак не давался. Один раз Славка его уже на мушке держал, только курок спустить осталось, да Танька, предательница, закрыла собой. Это его буквально оглушило, раздавило. Понять мог: почему она вдруг оказалась с этим бандитом, ради чего так защищает?

Но не ушел Белый от возмездия. Сошлись-таки, можно сказать, лицом к лицу. Жаль только, что не один на один, а семеро на одного. Это был настоящий бой. Не с пустыми руками Славка тогда явился на лесобазу, где Белый распоряжался подпольным цехом по разливу поддельной водки. У Славки было ружье, но и у бандитов оказались пистолеты. Пороховой дым стлался до потолка, пули рикошетили от стен, звенели стреляные гильзы по бетонному полу, и хлестали струи спирта из продырявленных бочек.

У него первого кончились патроны. Только чудо и собственная решительность помогли вырваться из настоящего ада. Выбросился в окно. Порезанный, подстреленный отплевывался из почти игрушечной ракетницы. А потом спирт вспыхнул. И Славка своими глазами увидел, как выполз из огня обгорелый Белый, ставший совершенно черным, и как он издох. И тошнотворно смердело спаленным волосом, обугленной кожей и горелым мясом…

Но эти воспоминания не доставляли радости или удовлетворения, скорее, вызывали рвотный рефлекс. Просыпался страх, вгонявший в холодный пот. Славке мерещилось, что за ним пришли какие-то люди, не то бандиты, не то милиция, и сейчас придется держать ответ за содеянное, а потом отправляться на расправу. И вообще он нарушитель всех законов. Даже в чужую квартиру вселился совершенно незаконно. Убедил выжившую из ума старуху, что он ей какой-то родственник, да и валяется тут на кровати.

Преступник, со всех сторон преступник. Черный Паук. Убийца и вор. Деньги ещё украл, здоровенную коробку. Правда у тех же бандитов украл, но, если разбираться, то деньги эти жуликами сперва у нормальных людей изъяты…

Мысли путались, голова болела, ей откликалась раненая нога, ныла спина, начинало тошнить, и вообще жить не хотелось. Славка весь словно каменел, замирал неподвижно и старался ни о чем не думать. Когда всякие мысли и воспоминания прекращались, он чувствовал только опустошенность и безмерную усталость. Не хотелось шевелиться, только лежать неподвижно, с пустой безмысленной головой, лелея ноющую боль в зарастающем пулевом канале.

Раны и порезы на удивление быстро зажили, но к перемене погоды простреленная нога начинала ныть. И почти каждую ночь Славка просыпался от собственного крика, заново пережив во сне смертельный ужас последней схватки. Он тогда мысленно уже расстался с жизнью, это отложилось в подсознании и теперь всплывало по ночам, лишая покоя и сна. Славка лежал в темноте с открытыми глазами, раз за разом против собственной воли прокручивая в памяти страшные события, со временем совершенно не утратившие яркости, и чувствовал, что потихоньку сходит с ума. Он вставал, одевался, осторожно выходил из квартиры и отправлялся на ближайший перекресток.

Коммерческий киоск торговал круглые сутки. Запах водки вызывал у Славки отвращение. Он покупал пузатенькую бутылку жиденького болгарского бренди, наверняка фальшивого, и пил на кухне в одиночестве, как ханыга, пока проклятая память не отключалась. Тогда он падал на кровать и забывался тяжелым сном, не дававшим бодрости и отдыха.

Схожие проблемы в той или иной степени испытывают все солдаты, прошедшие войну. И неважно, как это называется: афганский синдром, чеченский или вьетнамский. Военные специалисты в последнее время начали заниматься психологической реабилитацией бывших солдат, но Славке искать помощи было негде. Будь у него работа, нормальная семья, круг общения, Славка, наверное, отвлекся бы от дурных мыслей, за различными заботами и делами отошел от навязчивых воспоминаний. Но у него имелись только четыре стены и беспомощная баба Вера, которая сама требовала ухода и внимания.