Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6337 ( № 33 2011)

• Название: Литературная Газета 6337 ( № 33 2011)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

лежит поплавок на подушке пуховой,

висит колокольчик на ветке ольховой.

«Суть времени – похоже, уже не время, а просто суть», – сказал великий Бибихин. Для Анны Ахматовой оно представляется адом земной жизни: «Но что нам делать с ужасом, который / Был временем когда-то наречён».

Для Кековой время есть главное узилище души, поскольку тикает в бренном и обречённом теле. Но мытарства необходимы для лежащей в пыли и во прахе заблудшей овцы, весь смысл в возвращении к Отцу, и тут снова возникает билет – обратный билет, каждой душе предстоит своё освобождение, своя встреча с Пилатом и:

Видишь: отчётливо времени явлен скелет –

он ограничен огромным, как мир,

циферблатом.

Круг жизни, циферблат – бесконечный и пустой бег зашоренной лошади по арене. А скелет возникает оттого, что цифра, математическая модель и есть мёртвая схема – всего лишь каркас бытия без одухотворённой материи.

Что там происходит? Там время идёт,

идёт, и идёт, и проходит,

и мёртвый любовь у живого крадёт,

и рядом с собою в могилу кладёт,

и стрелки часов переводит.

Это, видимо, следует понимать как вариацию на тему евангельского оставьте мёртвым хоронить своих мертвецов. Отсюда – жив лишь вкусивший хлеба Откровения и отхлебнувший вина любви, а не бушующего как в железной печи огня страсти:

Прими же кинжал из Господней руки

и надвое сердце моё рассеки.

И кровь отвори мне и время развей…

Страсть усмиряется через преклонение воле Господней, ибо нету прав, кроме права любить, в воле Божьей – свобода. А посему и время, и сама смерть преодолеваются, уничтожаются, побеждаются через жертву, жертвой и только жертвой, то есть выбором каждого отдельного смертного, личным решением – самим тобою пройденным, пусть не столь вселенским, но твоим! крестным путём. Две лепты бедной вдовы, как известно, перевесили щедрое пожертвование, данное от избытка и душевной лености, ради откупа, ради обывательского спокойствия и сохранения благополучного социального статуса.

И тут мы подошли к ещё одной теме, без которой невозможно понимание поэзии Светланы Кековой. Речь идёт о смерти. Ведь известно, что скелет времени, ограниченный циферблатом, страшен лишь в пределах этого вечного и пустопорожнего круга-бега, за границей смерти он рассыпается, его нет:

а смерть навек преобразит

в любовь энергию страданья.

На земле, порабощённой циферблатом, в мире, запуганном конечностью бытия, тем, что часы когда-то обязаны остановиться, в этом самом мире, пронизанном ахматовским ужасом и тем же самым арзамасским ужасом Толстого,

Не видно камням, черепахам,

земле, превратившейся в ад,

как, связаны смертью и страхом,

над городом люди летят.

В этом мире постепенно время угасает и оборотни чисел вдруг мерцают в старых телефонных номерах, и рыба (символ Христа Спасителя) бьётся грудью о плотины человеческого неверия и равнодушия:

На могиле остаётся дата –

значит, имя смерти есть число.

Чешую блестящую куда-то

смыло и водою унесло.

Куда смыло? Куда уносит? Юность, юноша, уноша на славянском наречии, уносящееся на мельницу лет телесное и бренное. А то, что было нетленным под блестящей, играющей чешуёй молодости и страсти? Чем это обернулось, куда делось?

Вот тут и возникает ещё одна главнейшая тема лирики Светланы Кековой – тема потерявшейся заблудшей овцы, тема воспоминания о Доме, тема возвращения покаянного и мучительного.

………………….. я спала,

вокруг меня соединялись слоги

в слова простые, и объятий мгла

произрастала в слове и цвела.

Во сне я слову поклонилась в ноги.

То есть слово в данном контексте есть Отец. Чаемое в земном скитании возвращение в дом отца для поэта, из ничего складывающего слова, представляется вступлением в область первозданной живородящей мглы. Мгла отеческих объятий исполнена такой любви и силы, что произрастание, цветение, творение как таковое заключено в ней самой. Сон, в данном случае переносящий дух скиталицы в некое инобытие, является проводником, мостиком для возможности приникнуть к источнику поэзии, сон размыкает эти объятия мглы, а если под сном понимать творческие погружения на грани яви-полузабытья, то мы получим то самое возвращение к началу начал.

Далее, в финале этого программного стихотворения «Возвращение», у Светланы Кековой вновь возникает эта субстанция, из которой должен родиться хлеб истины, тончайшая мука, как распавшееся, перемолотое на составные молекулы зерно, как великая потенция жизни и слова. Далее метафора разворачивается:

и улей спит внутри пчелиной матки,

и знания чудесные зачатки

в себе скрывает дерева рука,

и из молчанья, как из тайника,

нам явлен мир подобием загадки

в непостижимой маске языка.

Вот так по поэтической и, не побоюсь сказать, провиденциальной мысли Светланы Кековой происходит возвращение лирической героини, а вместе с ней в какой-то степени и частицы читательской души к источнику, к чаше и хлебу, к дому Отца. А ещё – в область некоего сокровенного молчания вещего, которое следует за словом поэзии, где трепет и слёзы умиления, ибо за непостижимой маской языка – тайна Бога.

Владимир БЕРЯЗЕВ, НОВОСИБИРСК

Статья опубликована :

№36 (6337) (2011-09-14) 3

4

32

6

7

8

9

10

11

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Ветер, время и песок

Литература

Ветер, время и песок

Светлана КЕКОВА

УРОКИ КАЛЛИГРАФИИ                                                                                                              

1. НЕЗНАКОМЫЙ ПЕЙЗАЖ

Стоя в недрах июля, как в Йемене,

говорю на чужом языке

о движенье предметов во времени,

о скольжении рыбы в реке.

И пока рассуждает о мафии

аналитик, впадающий в раж,

я пытаюсь в урок каллиграфии

превратить незнакомый пейзаж.

2. ВОЗДУШНЫЙ КОРАБЛЬ

В настроении лиро-эпическом,

утопая по грудь в облаках,

в дорогом корабле металлическом

люди дремлют с детьми на руках.

Пролетая сквозь дымку туманную,

смотрят сны они ночь напролёт,

видят скатерть во сне самобраную

и волшебный ковёр-самолёт.

Что же, сказки мы сделали былями –

и глядим с неприкрытой тоской

на корабль с неподвижными крыльями,

отражённый в пучине морской.

3. ЛЕВИАФАН

Там, в пучине морской, неизведанной

(с чем согласны пророк и профан),

обитает Создателю преданный

неприрученный Левиафан.

Раздвигает он воду солёную,

заставляет пучину кипеть…

Он железо считает соломою,

сокрушает, как дерево, медь.

Примирённому с Богом, счастливому,

омочившему пальцы в вине,

он зачем-то является Иову

и жене его ночью, во сне.

4. ОТРАЖЕНИЕ В РЕКЕ

На снегу вороны, как надгробья,

воробей – как маленький авгур,

и повсюду – странные подобья,

знаки человеческих фигур.

Ветер после нескольких попыток

уничтожить на снегу следы

развернёт горизонтальный свиток –

плоский символ неба и воды.

А поэт с большой трубой подзорной,

с колонковой кисточкой в руке

будет славить странный, иллюзорный

мир, изобразившийся в реке.

5. ИЕРОГЛИФЫ

На поверхности земли –

звери, люди, корабли,

арестанты, баи, геи,

вазы, стразы, скарабеи,

боги, демоны, цари,

троны их и алтари.

На поверхности бумаги –

пирамиды, саркофаги,

колесо, гончарный круг,

ибис, цапля и бамбук.

Будем делать шаг за шагом: