Артем Рыбаков - Анклавы в аду. Встречный прорыв

• Название: Анклавы в аду. Встречный прорыв
• Автор: Артем Рыбаков
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-51100-6

После ядерной войны 2012 года человечество на 30 лет погрузилось во Тьму — Москва стерта с лица земли, большая часть Центральной России превращена в радиоактивную пустыню. Но на юге, не затронутом ракетными ударами, держит оборону Терской фронт, а на севере, вдали от разрушенных и все еще страшно «фонящих» мегаполисов, уцелели несколько анклавов поменьше. Если выжившим удастся установить надежную связь и заключить военный союз — в мире Большой Тьмы впервые забрезжит рассвет. Вот только между островками цивилизации — тысячи километров зараженных территорий, банды одичавших мародеров-«бредунов» и радиоактивные руины мертвой Москвы…

Новый роман от автора бестселлера «Зона Тьмы»! Военно-фантастический боевик о выживании после ядерного Армагеддона. Разведка боем в лучевом аду. Следопыты постАпокалипсиса идут на прорыв Тьмы!

---

— А через кого они работали? — Межников задал вопрос, что называется, по существу.

— Я думаю, Миша, что погоняло «Дуб» тебе знакомо?

— Да уж, наслышан. То есть ребятки через него заходили?

— Нет, он сам оттуда. Мы, собственно говоря, на него ополчились, когда Валерка, — кивок в сторону Гедевана, — обратил внимание, что из наших не осталось практически никого, кто бы с ним работал. Что само по себе напрягает. А когда мы «гостей дорогих» с чувством расспросили, то один из прибалтийских парнишек признался, что да — были-таки заказы на «сырую работу». Так что действительно шкандыбалы хвосты подчищали качественно. По нашим нынешним прикидкам, настоящий Дуб с их помощью дуба дал лет пять назад, а потом под его личиной уже их человечек шалить начал.

— А может, и с самого начала он ихний был?

— Нет, не может, Василий еще лет двадцать назад с Дубом контакты навел, в общем-то, наш первый «мирный договор» был, так что точно рокировочка была.

— Взяли страдальца?

— Соскочил. Очень красиво уход обставили… Кстати, Николай, — обратился Сибанов к Трубникову, — если тебе запчасти к «Ирокезу» нужны, можешь на мигаловском аэродроме пару горстей набрать.

— Вот даже как! — восхитился вертолетчик. — А что только запчасти? Целый взять не могли?

— Смогли бы, но военная фортуна, сам знаешь, девка такая… Капризная, стерва!

Межников молча отхлебнул чаю, несколько секунд покатал жидкость во рту, проглотил, потом поставил чашку на стол и посмотрел на главу Следопытов:

— То есть я правильно понимаю, что вертолет был только для прикрытия?

— Да, именно так.

— И, соответственно, игра пошла резкая.

— Совершенно верно! — Виталий Андреевич выбил пальцами дробь по столешнице. — Валер, давай-ка сюда диковинку!

Терешин достал из портфеля небольшой сверток и положил его на стол перед собой.

— Что там? — спросил Межников.

— А ты открой, Миша. Порадуйся.

Генерал аккуратно развернул бумажный кулек.

— Твою мать! — выдохнул он, глядя на лежащий перед ним фрукт с далекого юга и нашивки Королевских ВВС Швеции.

Глава 6

Город Михнево. 50 километров южнее Столицы.

Вы толком так ничего и не объяснили, полковник! Так — наметки и намеки сплошные. Может, более конкретно поговорим?

— Ага! Уф! Хорошо! — Удовиченко опрокинул на себя лохань холодной воды и теперь пыхтел и фыркал, словно морж, вылезший на берег. Разговор продолжился и в парной, как говорится — без отрыва от производства.

— Что «уф»? — Я сам окатился ледяной буквально минуту назад и отлично понимал состояние полковника, но не все же гостям нам по ушам ездить и психологически давить.

— «Уф» — потому что хорошо! — рдея лицом, умиротворенно ответил полковник. — Больше двух недель к вам добирались, а в дороге какая, на хрен, баня?

— Обыкновенная, следопытская.

— Это как? — на лице Удовиченко явственно отразился неподдельный интерес.

— Да элементарно! Неужто не знаете?

— Может, и знаю, но не знал, что она «следопытская». — Мы устроились на лавке в предбаннике и наслаждались покоем, потягивая брусничный морс.

— Ее раньше «индейской» еще называли, — пустился я в объяснения. — Ставите палатку, а еще лучше — тент с пологами, чтобы дно не попортить. Рассаживаетесь внутри. Камни в костре нагреваете, внутрь заносите и поддаете, как обычно. Только лица отворачивать приходится — это если в маленькой делать.

— А, слышал я про такой способ. Но как-то не догадались сделать. Да и мыться не очень удобно.

— Это почему же неудобно? Камни в ведра с водой — вот и теплая. А основная грязь с потом сходит. У нас раньше в любом рейде баня в обязалово была — вместо дегазации.[32]

Старик покачал головой:

— У нас в «горячие» зоны мало кто ходил, вот и не появилось привычки. Специфика… Да и ИПП с ИДК[33] у нас хватало… — и после небольшой паузы неожиданно попросил: — Расскажи, как раньше в Москву ходили, Василич.

— С какой целью интересуешься, Сергеич?

— Я в Столице только один раз и был, — грустно, как показалось мне, ответил пожилой вояка. — Как училище окончил, на три дня приехал… Мир посмотреть, себя показать… В две тысячи одиннадцатом. Осенью.

— Ну это рассказ не на пять минут, Сергей Сергеевич. Неужели никто из ваших сюда не рейдовал?

— А на хрена? Добычи путной и рядом немало было, а за полторы тыщи верст переться, чтобы дозу схватить, а потом назад добычу через бандитские края волочь — кому это надо? — Это у вас Москва под боком была. Хотя, думаю, вы туда не часто ездили.

«Это ты так, полковник, сейчас говоришь, потому как вам вряд ли знакомо то, что мы тут пережили! — зло подумал я, при этом внешне невозмутимо отхлебнув морсу. — А когда за те места, где товар лежит и при этом не фонит или фонит несильно, резня идет такая, что асфальт от крови красный, тогда хочешь не хочешь в Столицу поедешь. Иной раз лучше с дозиметром по „горячей“ зоне поползать, чем с отморозками рубиться».

— Думаете или знаете? Ни за что не поверю, что у вас в загашнике пары тысяч фотографий Москвы после удара нет. Положа руку на сердце, полковник, признайтесь!

— Фотографии, Васильич, это не то. Вот, к примеру, есть у нас несколько фотографий, где вы с отцом сняты. Все честь по чести — ОЗК,[34] противогаз… Ну и как, скажи на милость, можно утверждать, что это вы?

— Не мои проблемы, если честно, Сергеич. Если вам кто-то втюхал фотки на тему «Бес и Заноза выносят сокровища Алмазного фонда», а вы не озаботились атрибуцией, то кто вам злобный буратино?

— Да ладно тебе, Илья, — миролюбиво и совершенно спокойно ответил полковник. — Фотки те из альбома Саши ЧеГевары были. Помнишь такого?

Ну еще бы я его не помнил. Александр начинал вместе с отцом и Андреичем, да вот потом его немного не в ту степь понесло. Заговорил про засилие милитаризма в нашей жизни. Что, дескать, война закончилась и пора, мол, людям гражданское общество строить. Я и сам эти разговоры слышал, да по малолетству не понимал тогда, о чем «дядя» Саша речь ведет. Потом, когда я уже со Скандинавской войны вернулся, узнал, что ЧеГевара сколотил ватажку из наиболее резких и, чего уж там душой кривить, жадных Следопытов и подался на Юг. Помню, отец в сердцах сказал: «Ну да, это ж надо такое придумать „Надоело мне выживать, хочу жить“». А потом выяснилось, что перед уходом беглецы основательно почистили наши запасы медикаментов и прочих ценностей, так что пришлось в экстренном порядке в Столицу рейды организовывать. А ведь к тому моменту там уже мало чего осталось.

— Да, этого гада я неплохо помню. Как он, у вас хорошо устроился?

— Честно? Не очень. У нас-то атрибуты власти повесомее. Даже правоохранительные органы есть.

— То есть и на «сладком» Юге у него не срослось?

— Не срослось, — подтвердил Удовиченко. — Знаю только, куда-то на Волгу он подался. В Приграничье.

— А альбомчик его к вам как попал?

— А он его сам принес. Услуга за услугу, так сказать.

— А, решил себе местечко в жизни расчистить, про нас байки рассказывая, — догадался я.

— Точно. Ну и наша служба на заметку вас взяла.

— «Матерьяльчик в папочку»?

— Можно и так сказать. Можно подумать, что у вас по-другому?

— Да нет, все как везде. А с чего вы разговор про славу и известность завели?

— Видишь ли, Илья, ситуация в мире так сложилась, что большинство государств, я предпочитаю это слово, если не возражаешь, уже устаканились в своих границах, и прямая агрессия — вещь если и не маловероятная, то гораздо более редкая, чем десять или даже пять лет назад. Согласен?

— Спорить с очевидными вещами я не собираюсь, Сергей Сергеевич.

— Вот, и в силу этого на первое место выходят альянсы, договоренности и… — тут он сделал многозначительную паузу, — и то, что до войны называли заграничным словом пиар.[35] Отсюда наш интерес к вашей игре на этом поле. Некоторые операции — просто шедевры военно-полевого пиара.

— Например?

— Ну, про Алмазный фонд я уже упоминал, про тебя и твоего батю рассказал… — начал перечислять полковник. — Пионеры — тоже неплохая идея.

— Это не мы, они действительно существуют.

— Огромная республика, способная выставить несколько сотен тысяч бойцов? — южанин выглядел удивленным.

— Не совсем так. Такая толпа — это, конечно, не постоянный состав. Но, если что, они все на войну выходят. С десяти лет. С четырнадцати — уже в постоянной боеготовности.

— Ого! Круто у них там, прям как в Мозамбике каком-нибудь.

— Где? — не понял я.

— В Африке. Ты не переживай, Василич, это давно, до войны, было, ты вряд ли помнишь.

— А что там в этой Мозамбике было? — историей я всегда интересовался, тем более военной, так почему бы и не узнать что-то новое, пусть даже и в бане.