Лора Мэрфи - Найди свое счастье

• Название: Найди свое счастье
• Автор: Лора Мэрфи
• Издательство: Издательский Дом на Страстном
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-7847-0002-2

Дорис Тейлор — молодая вдова, чей муж погиб на войне вскоре после свадьбы, — одна воспитывает дочь. Ни родители Дорис, ни семья ее покойного супруга, ни его товарищ Тед Хэмфри не сомневаются в том, кто отец девочки. Но Тед, который был влюблен в жену друга задолго до их свадьбы, случайно раскрывает тайну рождения ее ребенка.

Перед героями романа возникает множество проблем: признает ли девятилетняя Кэтрин своего настоящего отца? Не распадется ли семья, все члены которой свято хранят память о павшем воине? Сможет ли Тед простить Дорис ее долгое молчание?

---

Он вскочил с качелей и кинулся вслед за дочерью. Она сидела на камне, подтянув колени и положив на них подбородок. Глаза блестели от слез. Он приподнял ее, сел сам и усадил к себе на колени.

— Вы мне нравитесь, Тед, — выдавила сквозь слезы прижавшаяся к нему бедняга. — Правда-правда. Только я хочу, чтобы все было, как раньше. Хочу, чтобы папа… Грег снова был моим, чтобы вы были маминым другом, а бабушки и дедушки любили меня и мама перестала плакать…

А я хочу, вторил ей в мыслях Тед, чтобы ты и мама были моими и чтобы все это перестало причинять нам боль!

Гладя расплакавшуюся дочь по волосам, прижимая ее к себе, он чувствовал биение детского сердечка.

— Ты прости меня, Кэтти, — удрученно шептал он. — Как бы я хотел, чтобы все было хорошо, чтобы все мы были в конце концов счастливы. Я не знаю, как все обернется, как все будет у нас с твоей мамой, у нас с тобой. Я знаю только, что хочу проводить с тобой все свое время. Хочу знать, что это такое — быть отцом и иметь дочь.

Они сидели прижавшись друг к другу. Слезы девочки высохли, и она выглядела счастливой, счастливой, впервые оказавшись в отцовских объятиях. Детский голосок журчал тихо и мечтательно:

— Я тоже хочу узнать, что это такое — иметь настоящего и живого папу…

XII

Субботний вечер был необычно тихим, душным, безветренным. Подобное затишье предшествовало буре. Метеорологи предсказывали грозу и ураганный ветер, и Дорис уже слышала редкое отдаленное погрохатывание то ли грома, то ли артиллерии — она не знала, да и не заботило это ее. Какая там еще погода, когда разваливается вся жизнь. Не буря, а настоящее торнадо уже пронеслось час назад над ее головой!

…Сегодня была первая из череды суббот, в которую они с Кэт не наслаждались ставшим уже ритуальным ланчем в пиццерии. Тед заехал за дочерью около одиннадцати и повез ее в Огастон. Дорис проводила их, села в свою машину и направилась на северо-восток, в Флоренсвилл.

К своим родителям.

И к Тейлорам…

Вернувшись домой, она потерянно побродила по пустым комнатам, вышла на веранду и забралась в гамак, изнывая от духоты.

Взгляд остановился на быстро тающей солнечной полоске мрачнеющего неба, слух тревожно улавливал каждый звук замершей в предгрозовой тишине природы.

Сверкнула молния.

Ей и раньше нравилась гроза, и она часто наблюдала за ней из гамака со свернувшейся рядом калачиком дочерью. Гром когда-то напугал Кэт, когда она была поменьше, и каждую следующую грозу малышка испуганно прижималась к матери. Со временем она преодолела свой страх, но до сих пор ей было спокойнее пережидать ярость разгулявшейся стихии, уютно пригревшись в материнских объятиях.

Все это было раньше, а теперь…

Вчера вечером, когда дочь вернулась после обеда с Тедом, она прошла прямо в свою комнату, не сказав ни слова. А сегодня утром никак не реагировала на попытки разговорить ее. Проглотила свой состоявший из одного мороженого завтрак перед телевизором, оделась и в ожидании Теда вышла поиграть с Сэмом. Она даже не попрощалась, садясь в машину.

"Я никогда не буду снова любить тебя".

Сколько может гневаться маленькая девочка? Эта мысль не оставляла ее в покое. Долго ли будет ненавидеть ее? Прошло лишь сорок восемь часов, как дочь все узнала, а ощущение такое, будто — целая жизнь. Они всегда были безгранично близки и тем труднее сейчас переносить этот разлад.

Снова раздалось грохотание, на этот раз ближе и продолжительнее. Определенно гром. Гроза приближалась. Она печально отметит конец одного из худших дней в жизни Дорис.

С другой стороны дома послышалось ровное гудение хорошо отрегулированного автомобильного двигателя, потом хлопанье дверок. Прибыли дочь и Тед. Дорис знала, что он обязательно проводит Кэт в дом, и так она увидит его хоть на минутку. Ей и хотелось этого отчаянно, и одновременно было страшно, что боль от встречи окажется невыносимой.

Разумеется, первой из-за угла показалась дочка, следом — Тед. На ней была новенькая бейсбольная кепочка, а в здоровой руке — целая куча подарков. Похоже, первая вылазка с Тедом в роли отца прошла удачно.

Дорис была обижена, что ее не догадались пригласить. Она бы и не поехала — ее вовсе не интересовали старинные пушки форта в Огастоне, но само приглашение было бы приятно.

Она уже сидела в гамаке и, откинув волосы с лица, тихо приветствовала их:

— Хэй, Кэт, Тед.

Дочь распахнула на веранде дверь из металлической сетки и поспешила прямо в дом, даже не взглянув на мать, а лишь приостановившись, чтобы бросить отцу через плечо:

— Спасибо за поездку, Тед, и за подарки. До скорого!

— О'кей. — Тед осторожно прикрыл дверь на крыльцо в тот момент, когда Кэт с шумом захлопнула кухонную, и остановился, как неприкаянный. Ну, конечно, он, как и дочь, не желал оставаться с ней наедине.

Дорис опять прилегла в гамаке. Она не стала бы упрекать Теда, если бы и он тихо и молча улизнул, но ему вроде и не хотелось уходить. Засунув руки в карманы, он подошел к плетеному креслу-качалке, поставил ногу на нижнюю перекладину и стал со скрипом покачивать.

— Мы пообедали на обратном пути, — наконец проронил он.

Не поворачивая в его сторону голову, Дорис кивнула. Так оно и лучше — теперь не придется готовить обед, который дочь все равно не разделила бы с ней, а самой есть не хотелось.

— Мы осмотрели огастонский форт, прокатились на катере, побродили по сувенирным лавкам для туристов.

— Ей наверняка все понравилось.

Женщина почувствовала на себе пристальный мужской взгляд. У нее возникло ощущение, что даже в полутьме он мог разглядеть ее лучше, чем ей хотелось бы. Не очень-то хорошо она выглядит последние два дня — и нервы, и слезы, и эта сердечная боль…

— Ты здорова? — негромко спросил он.

— Нет. — Ее прямота заставила его почувствовать себя еще более стесненно. Он перестал скрипеть качалкой и подошел к гамаку. Дорис не хотелось вызывать к себе жалость и она добавила: — Просто устала сегодня. — И вообще, подумала она, не хватит ли с нее этой прямоты и честности, из-за которой теперь придется страдать всю оставшуюся жизнь.

Тед сел в кресло, развернув его так, чтобы оказаться лицом к ней.

— Кэт сказала, что ты собиралась съездить в Флоренсвилл.

Ее доченька, должно быть, подслушивала, когда она звонила своим родителям и родителям Грега, чтобы договориться о встрече, ибо не говорила ей, куда собирается. Она не хотела, чтобы Кэт знала о поездке, пока сама не разберется, как новости отразятся на семейных отношениях.

— Ты им сказала?

— Да.

— И они…

— Они были ошеломлены!

Да, да, не расстроены, не рассержены, не разочарованы, не встревожены. А именно шокированы, ошеломлены, разгневаны. Они обвиняли и осуждали. Мать кричала на нее. Отец наградил ее таким убийственным взглядом, что не хотелось жить. Он с силой сбросил со своего плеча ее руку и отвернулся. Ее свекор неподвижно сидел с побелевшим лицом, не произнося ни слова. Он выглядел так же, как и в тот день, когда она сообщила ему, что погиб Грег — потрясенным, испытывающим запредельную боль. Свекровь заплакала, а Джим обозвал грубыми и оскорбительными словами.

Стыд. Это слово только и звучало. Тебе должно быть стыдно всю жизнь, бросил ей в лицо Стив. Лечь в постель с этим мужчиной — это значит потерять последний стыд, кричала мать. Но больнее всего была отповедь отца — ты опозорила нас, Дорис. Осрамила свою семью, своего мужа, свой брачный обет, себя.

— Что они сказали?

Дорис сжалась в гамаке, повернувшись набок и уткнув голову в согнутые колени. Сожмись она чуть больше, пришло в голову Теду, и ее бы не отличить от зародыша, испугавшегося появляться на свет Божий, на глаза людские в срамном виде. Обычная и весьма приличествующая поза для человека, оказавшегося в большой беде, особенно в ее совсем скверной ситуации.

— Не очень-то я их обрадовала.

Мягко сказано. Мать расстроилась до такой степени, что сказала, что лучше бы дочери не появляться у них, пока они не придут в себя, пока не разберутся в своих чувствах и не поймут, смогут ли когда-нибудь простить ее за такое ужасное поведение и обман.

Все оскорблены и угнетены, и всецело по ее вине. Она заслуживает наказания за то, что причинила столько бед, но… сколько же страдать ей самой? Сколько боли и позора придется перенести, пока на чашах Немезиды не уравновесятся тяжкий груз вины и кары, и пока невесомый — покаяния и искупления!

Истинное горе!

— Почему ты так поступила, Дорис?

Плотно сомкнув веки, она поддалась стихиям природы, впитывая освежающую прохладу ветра, который порывами пробегал по веранде, принося запахи накрапывающего дождя. Теперь, когда Тед и Кэт дома, она готова к буре. Дождливая ночь нужна, как союзник ее слез, вот только из-за молний их не спрятать…